Это был намек на то, что Орин еще совсем молода, потому и томится несбывшимся. Куртизанка поняла и поблагодарила поклоном. Вдвоем, без мужчин с их грубым воображением, рэнга у них получилась бы много изысканней.

Доктор схватил листок.

– Моя очередь!

И запыхтел:

– Юность, что делать с юностью? … «Которая…». Нет, «Которой не жаль. Потому что умный человек…» – Стал считать слоги: должно было получиться пять, потом семь, потом снова пять. – Нет. «Ибо умный человек»… Да, вот так. Каково, а? Послушайте!

– Будто молотком по наковальне. После такого и добавить нечего.

Голландоведение

[14] не идет вам на пользу, – наморщила носик Орин. Она Саяму вечно поддразнивала, это всех веселило. – Господин Береза, выкручивайтесь. А я вам сыграю «Водовороты под луной». Кстати, не пора ли раздвинуть ширмы? Мне кажется, в саду уже светло.

Но сёдзи приоткрылись со стороны прихожей. В щель заглянул Данкити, который сегодня встречал гостей и заботился об их слугах. По лицу ученика Тацумаса понял: что-то произошло. Извинившись, он вышел.

– Учитель, сюда направляется паланкин Касидзавы! – зашептал Данкити. Его худое горбоносое лицо казалось застывшим. Парень он был нервный, очень старался себя сдерживать и в минуты волнения делался просто каменный. – Караульщик прикинулся, что на рогатке заело засов. Это их ненадолго задержит.

С Тораэмоном Касидзавой, советником его светлости Южного Губернатора, у мастера отношения были очень непростые. Внезапное ночное появление человека, который столько лет мечтал упечь Тацумасу за решетку, было событием тревожным.

– Касидзава-доно со стражниками или только со слугами?

– Ребята про стражу ничего не говорили, – ответил Данкити, и Тацумаса немного успокоился.

– Пойди, помоги караульщику открыть запор. Неудобно заставлять такого человека ждать.

Фазаний квартал на ночь запирался с обеих сторон, а караульные были людьми преданными.

Но выполнять распоряжение ученику не пришлось. В калитку уже входил Касидзава. Когда требовалось, он обходился без церемоний: просто вылез из носилок и прошел двести шагов пешком.

– А-а, вы вышли меня встретить? – сказал он. Мрачное лицо чуть тронула усмешка. – Право, не стоило беспокоиться. Ничего что я без приглашения? Сегодня ведь можно? Мы старые знакомые, в небе полная луна, и я тоже люблю стихи.

– Сейчас время Северного управления, и у меня много свободного времени, – продолжил Касидзава, вынимая из-за пояса длинный меч и передавая его Данкити. с

коротким мечом

[15] господин советник никогда не расставался. – Можно и отоспаться, и заняться любимыми досугами. Благодать!

Столичным городом Эдо управляли два губернатора-бугё, Южный и Северный, но свои полномочия они делили не по территории, а по времени. Месяц начальствовал один бугё, месяц – другой. Эта система позволяла избегать злоупотреблений, неизбежных при единоличной власти. Конечно, из-за этого вдвое увеличивался штат чиновников, но в городе жило множество самураев, которых нужно было занять работой.

Про Тораэмона Касидзаву, формально занимавшего скромную должность советника, все знали, что настоящим губернатором является он, а не его высокородный и праздный начальник.

Замечание о «любимых досугах» мастера насторожило. У них с Касидзавой шла давняя игра в кошки-мышки: один ловил, другой ускользал. Оба получали от этого сложного балета удовольствие, но для мышки он мог окончиться печальнее, чем для кошки. Правда, господин советник всегда играл по правилам, а это значило, что Тацумасу ему никогда не одолеть. Настоящий мастер не совершает ошибок.

И все же Касидзава явился неспроста. За что-то уцепился? Неужто остался какой-то след после новогоднего визита в сокровищницу ссудного дома «Цуцуи»? Если и так, советник сразу не скажет – он человек хорошего воспитания.

Не стал торопить события и хозяин.

– А вот и «упавший с неба» гость, дорогой гость. Ты хорошо сделала, что приготовила для него место, – похвалил Тацумаса жену и представил советника другим гостям.

Оказалось, что Касидзава наслышан об обоих. Оно и неудивительно. Про господина советника говорили, что он знает каждого

из миллиона двухсот тысяч эдосцев

[16]. Конечно, это преувеличение, но Касидзава знал всех, кого стоит знать. И знаменитый доктор, и прославленная куртизанка несомненно входили в эту категорию.

По правилам «упавший с неба», да еще явившийся с опозданием, в качестве штрафа должен был дописывать стихотворение без подготовки и не заглядывая в правую часть листка. Поэтому Орин, на сей раз обнажив оба белейших запястья, завернула край свитка и с поклоном подала его Касидзаве.

Отпив сакэ, господин советник одним глазом покосился на кривоватый почерк Саямы.

– «Умный человек ни о чем не жалеет?». Значит, я дурак. Только и делаю, что сокрушаюсь о своих ошибках. Позвольте-ка…

И вывел скользящей скорописью:

Тацумаса поймал быстрый взгляд жены. Взгляд означал: «У него срочное дело. Это не к добру». Поняла намек и Орин – это было частью ее искусства.

Она покачнулась, прикрыла лицо рукавом.

– Ах, у меня в последнее время такие тяжелые месячные! То мутит, то тошнит, то вдруг спазмы в голове. Очень стыдно портить праздник, но, боюсь, мне придется вас покинуть. Доктор, пожалуйста, отведите меня к паланкину. Я обопрусь на ваш локоть.

Тацумаса как хозяин тоже пошел провожать занемогшую гостью, встав с другой стороны и подставив не локоть, а плечо – он был мал ростом, ниже госпожи Орин.

Во дворе куртизанка, конечно, упросила сенсея отправиться к ней в особняк для врачебного осмотра. Сам доктор при его бестактности и любопытстве нипочем бы не ушел. Он попытался отговориться, сказавши, что судя по цвету ногтей, зубов и белков глаз почтенная госпожа пребывает в отменном здравии и проживет сто лет, но от Орин-сан отделаться было непросто.

В гостиную Тацумаса вернулся один и нашел там только господина советника. Деликатная О-Судзу под каким-то предлогом удалилась. Хозяин догадывался, куда – в соседнюю комнату, откуда будет отлично слышно каждое слово.

Разговор без церемоний

– Мне жаль, что я распугал ваших гостей, испортил поэтический вечер и все такое прочее, – сказал господин Касидзава. – Однако позвольте обойтись без длинных извинений и церемоний.

Ишь как ему не терпится, даже об учтивости забыл, подумал хозяин. Но так оно было и проще.

– Без церемоний так без церемоний, – молвил Тацумаса, не скрывая холодной ярости. – Я знаю, что вы желаете меня погубить, однако до сих пор держал вас за человека воспитанного. Если вам наконец удалось вооружиться против меня какими-то доказательствами, совершенно необязательно вторгаться в дом среди ночи, на глазах у жены и гостей. Вы могли бы прислать вызов, и я пришел бы сам.

Когда-то – оба в ту пору были много моложе – у них уже случился один такой «разговор без церемоний». Касидзава тогда попытался припереть мастера к стенке, потерпел сокрушительное фиаско и в сердцах пообещал положить жизнь, но разгромить школу Китодо, «Благородного воровства», а ее создателя выставить на позор перед всем светом и сгноить в тюрьме.

Теперь же господин советник выслушал упрек с удивленно приподнятыми бровями.

– Уверяю вас, вы заблуждаетесь. Мы так давно не беседовали по душам. Прежде я был неопытен и глуп. Когда я лучше узнал жизнь, мои взгляды на общество переменились. Я вовсе не испытываю к вам ненависти и совершенно не желаю вашей гибели. Даже странно, что вы этого не чувствуете по моему поведению. Конечно, я не спущу вам небрежности или ошибки – это мой долг. Но разве эта опасность не понуждает вас постоянно оттачивать свое искусство? Затем и волк в лесу, чтоб олень не толстел.