— И как? — поинтересовался Альварес.

— А чего ты хотел от сельской хибары? Комфорта никакого. Матрасы из соломы, но кормят неплохо. Я же с фермы, я к такому привычная.

***

Ближе к вечеру показалось и само селение. Ровные ряды крыш аккуратных бревенчатых домиков как будто выпрыгнули на горизонте из-за очередного заросшего холма, освещённые закатным солнцем. Небольшие и ладные, домики создавали впечатление вполне благополучного села, возникшего как по волшебству в дикой необжитой местности. Вокруг домов расположились возделываемые поля. А чуть дальше угадывалось что-то вроде фруктового сада. Подойдя ещё ближе, можно было понять, что селение это вытянулось дугой вдоль изгиба дороги. Домики стояли как с одной стороны, так и с другой, смотря окнами друг на друга. Окружали дома многочисленные огороды, ощетинившиеся деревянными заборчиками. Чуть поодаль, западнее селения, располагалось несколько бань.

Первыми путников заметили, конечно же, сельские собаки, которых, судя по лаю на разные лады, было в избытке. Затем на лай стали нервно оглядываться люди, копошившиеся в огородах и на полях. Лица их были, как показалось Дориану, тревожнее чем надо бы. Он сбавил шаг и приказал своим сопартийцам быть начеку.

Когда они, наконец, поравнялись с домами, Лили вывела их на дорогу, которая проходила через деревню. Лучница повернула на восток, но тень сомнения всё больше накрывала её лицо. Ясно было одно — с селением что-то не так. Лица немногочисленных крестьян выражали крайнюю степень озабоченности. Некоторые выглядели откровенно растерянно, в то время как в глазах других мелькала явная враждебность. Детей не было видно вовсе.

Вскоре авантюристы заметили, что им на встречу бежит человек, на ходу пытавшийся нахлобучить войлочную шляпу на голову. Это оказался мужчина среднего роста слегка за пятьдесят, немного полноватый. Одет он был в широкие коричневые штаны и довольно просторную рубаху, поверх которой находился цветасто украшенный вышивкой жилет. В целом одежда его была слегка богаче крестьянской, но до наряда горожанина среднего достатка явно не дотягивала.

Мужчина подбежал почти вплотную, жестом показывая, что желает говорить. Он тяжело дышал, а его загорелое лицо всё блестело от испарины. Пробежка далась ему явно нелегко. Наконец, он выпрямился и осмотрел авантюристов бегающим взглядом.

— Староста селения Сад, Пат Кром, к вашим услугам, милостивые господа. Вы ведь авантюристы?

— Да, это так, — ответил Дориан, протянув старосте руку. Тот схватил её обеими рукам и принялся размашисто трясти, глупо улыбаясь. На лице его отразилась целая гамма эмоций, но главной из них было облегчение.

— Вас нам, милостивые государи, послала сама Алая Богиня! Помогите, не оставьте в беде! — свою речь староста сопровождал частыми поклонами, а его глаза бегали из стороны в сторону, словно не зная за что зацепиться. Он отпустил руку Дориана, ещё раз нервно улыбнулся и продолжил:

— Милостивые государи, не откажите в просьбе простому люду. Беда-то у нас приключилась самая что ни на есть бедовая! — староста опасливо покосился на гоблина, стоявшего рядом с лучницей.

— Не бойтесь, он не кусается, — пробормотала Лили. — Шрум, поклонись старосте.

Гоблин недовольно отвесил небольшой поклон и сразу спрятался за хозяйку. Такое действие произвело на Пата неизгладимое впечатление. Он икнул и попытался поклониться гоблину в ответ, но быстро опомнился и передумал.

— Вот так диво дрессированное! Вы, видать, авантюристы опытные, раз этакую зверолютину приручили.

— Что у вас случилось? Волки овец утащили? — не выдержала лучница.

— Что вы, господа, какие волки. С волками-то мы б и сами сладили. Тут дело такое. Бестия у нас завелася, кровопийца!

— И кто же её завёл, кровопийцу эту? — хитро прищурился Альварес.

— Боров, прекрати! — Лили в ответ пнула его по ноге.

— Сеньорита, как грубо! Уже и пошутить нельзя.

— Угомонитесь, оба! — Дориан решил, что нужно брать ситуацию в свои руки — Уважаемый Пат, я понял, что деревню терроризирует монстр? Вы можете сказать, как он выглядит?

— Выглядит он, признаться, как вы и я, то есть по-человечески. Только это не человек. А пойдёмте в таверну. Вы, небось, устали, с дороги-то? Вот и покушаете, горло промочите. Накормим, значит, вас, как положено, как гостей. А я вам там всё и расскажу. Вы только умертвите бестию эту.

При слове «таверна» у Альвареса приподнялась бровь, а на предложение кормёжки другая. Секунду спустя лицо его расплылось в довольной паскудной ухмылке:

— Сеньор, что ж вы раньше молчали? Мы — отряд благородных идальго несомненно войдём в ваше положение. Ведите же нас в это славное заведение!

— А? Да, государи, идите за мной, тут недалеко.

Таверна оказалась ровно тем, что описывала Лили. Это был просто переделанный сарай, тёмный и неказистый. Вместо свечей или тем более масляных ламп, по бокам горели лучины. Очаг в центре зала был затушен. Столы и лавки представляли собой грубо сколоченные из плохо струганых досок типичные образцы сельской мебели. А посуда, кружки и ложки, лежащие на столах, сплошь были деревянные. Антураж дополнял храпящий за столиком на всю таверну корчмарь, вообще никак не среагировавший на шум, что произвели вошедшие путники.

Зато среагировала корчмариха, оказавшаяся дородной бабой в белом опрятном фартуке и платочке. Увидав, что путники идут в компании со старостой, женщина всё сразу поняла без лишних вопросов. Она быстренько убрала со стола в центре зала, затем подбежала к мужу и дала ему хорошую затрещину, да так, что он стукнулся носом об стол, вскочил и стал затравленно озираться по сторонам.

— Милости просим, господа. Вот сюда! Тут почище, — женщина указала на освобожденный стол. — Уж не на погибель ли бестии пришли? Вы садитесь, садитесь! А мы вас уважим, и жраньё будет и питьё. Подождите только маленько. Гаспар, хватит дрыхнуть! Снеди принеси гостям. Да не этой, а нормальной, из кладовки!

Женщина убежала на кухню, а корчмарь всё ещё заспанный и зевающий поплелся в кладовку бурча себе поднос что-то неразборчивое и при этом, похоже, обидное. Приключенцы уселись за лавки по обе стороны стола. Староста же притащил себе стул, на котором до этого дрых корчмарь и пристроился с торца.

— Так что у вас случилось? Может скажете наконец?

— Да, всё расскажу. В общем, завелася у нас гадина. Душегубина проклятая! Три дня назад приперлась с запада девица. Вся измазана, платье ободранное, но видно, что не дешёвое, господское. Ну мы сразу подумали, что с барышней благородной чего случилось, на дороге-то. На дороге оно всяко может случиться, особенно с девкой, особенно в глуши. Вот и решили, что надобно помочь. Подхожу я, значит, с ребятами-то и спрашиваю: «Вы барышня на бандитов нарвались?» А она смотрит взглядом таким пустым. Я ещё подумал, что точно испортили девку-то, проходимцы этакие. А девица вдруг как за шипит, как за визжит! Рот раскрыла, а там клыкищи — вот такие! Мы как стояли, так и застыли словно статуи. Волосы на голове зашевелились, да и не только на голове. Душа в пятки ушла! А тут Мери как раз буренку вела с поля. Нашу Милку, что на ярмарке победительницу. Увидала бестия корову-то и как кинется, как кинется! Оттолкнула Мери как пушинку, а Мери, я вам скажу, баба крупней меня будет. Так вот, оттолкнула и впилася буренке нашей прямо в шею. Милка-то так жалобно замычала, а мы и сделать ничего не можем, будто к земле ногами приросли. Высосала тварь эта нашу Милку, подчистую обескровила. И стала Милка словно сушёная слива и померла тут же. А упыриха-то, а мы теперь то уж поняли, что упыриха это, оскалилась и говорит приятным таким голосочком, словно ангелочек, чтоб её: «Приходите и укокошьте меня»! — И заперлась в амбаре, да так там и сидит. Третьи сутки уж.

— Значит в амбаре сидит? — посерьёзнел Дориан.

— Да, в амбаре. И не выходит, ждёт, гадина, что кто-нибудь сам к ней залезет.

— И за три дня больше ни на кого не напала? Может её там и нет уже? — Фрида недоверчиво посмотрела на старосту.