– Я одну девушку ищу, – вздохнул я, скользя взглядом по лицам куда-то спешащих хмурых прохожих.

– Свою девушку? А как её зовут?

– Алёнка. Она в Москве на журналистку учится, только я не знаю где. Мне бы в соцсеть зайти как-то…

– А почему ты ей не звонишь? А, да, у тебя же телефона нет. А номер её тоже не помнишь?

– Это было бы слишком просто, – грустно усмехнулся я. – Нет, к сожалению, не помню.

– Ну, а вы друг друга любите?

Меня немного смутил такой личный вопрос, но, чуть замешкавшись, я всё-таки ответил:

– Ну, так… Думаю, да.

– Значит, нет, – тут же вздохнула Юля.

– Это почему это нет? – нахмурился я.

– Потому, что когда любят, не думают. Чувства – они из сердца, а не из головы.

Если честно, Юлькина прямота и запальчивость меня немного веселила. И видно было, что она говорит не своими словами, а какими-то статусами из соцсетей.

– Ну, я же за неё не могу сказать, – попытался оправдаться я, но она махнула рукой, типа, всё с тобой ясно, и, заткнув кулачком рот, опять закашлялась.

Я дождался, пока ей полегчает, и мы продолжили:

– Тебе бы правда лучше на рентген, с лёгкими шутки плохи.

– Ты тоже что ли паникёр? – усмехнулась она. – Знаешь, меня ночью что-то кашель пробрал, так Ромка хотел уже тебя будить, чтобы бежать скорую вызвать. Он вообще любого чиха боится, хотя к своему здоровью абсолютно наплевательски относится. Сам вот на днях в пожарном пруду искупался…

– Это ещё зачем? – удивился я.

– Не знаю, он вообще любит делать всякие странные вещи. Говорит, что если за сутки не произошло ничего особенного, значит сутки ты был мёртв.

– Категорично, – хмыкнул я. – Ну, а вы чем планируете заниматься? Куда дальше?

Она пожала плечами:

– Куда угодно, только не домой. Пусть Ромка думает, – её синюшные губы снова растянулись в улыбке.

– Ты ему доверяешь? – поинтересовался я с некоторой долей зависти.

– Что за вопрос? – вскинула глаза она.

– Даже после того, что он учинил ночью?

Всё-таки эта тема не давала мне покоя. Почему она так легко его простила? Неужели даже не спрашивала ни о чём?

Я выдержал долгий внимательный взгляд. Мне даже показалось, что до моего вопроса сама Юля обо всём таком не задумывалась.

– У тебя сигареты есть? – внезапно выдала она.

– Не курю, – удивлённо протянул я. – А ты что, куришь?

– Балуюсь. Только ты Ромке не говори, – она как-то нервно огляделась по сторонам, видимо, я всё-таки подпортил ей настроение. Но, задумчиво помолчав, ответила:

– Он же объяснил, что за дровами ходил. Ты был прав – просто нужно было подождать немного, – сказала она с упрямством, как ребёнок, стоящий на своём и не желающий принимать возражения.

И я понял, что мне вообще не стоит лезть в эти отношения. «Ах, обмануть меня не трудно. Я сам обманываться рад»*

Мы дождались Жигу-Айболита. Он прискакал с целым пакетом лекарств и водой, а потом потащил нас в метро со словами, что теперь всё будет Акуна матата. Ни в какую больницу мы, конечно, не поехали. Вышли на какой-то станции – я даже не запомнил названия – и долго-долго тащились пешком, потому что деньги, как оказалось, у нас внезапно закончились.

На все мои вопросы Рома отвечал односложно, на отвали, в общем, и в конце концов я перестал их задавать.

Дождь продолжал вяло накрапывать, но всё же успел нас промочить изрядно. Свою красную шапку Жигалин нацепил Юле – потому как у неё тоже не нашлось ни шапки, ни капюшона – и его грязно-рыжая чёлка практически распрямилась и приклеилась ко лбу. Я же всегда стригся коротко, и капризы погоды на моём облике отражались не сильно. Но всё равно, было неприятно. Гадко и промозгло. Хотелось есть.

– Жаль, гамбургеров с колой так и не попробовали, – бубнил я просто потому, что не люблю долгие паузы.

Мы остановились у панельной высотки, когда Юля уже просто не могла идти. Температура у неё всё ещё держалась, хотя Жигалин ещё до метро накормил её жаропонижающим.

Она села на скамейку, попросив чуть-чуть подождать, и по тому, как Рома припал к ней, примостившись рядом на корточках, то его побледневшему обеспокоенному лицу, было видно, что он действительно переживает.

Если честно, после вчерашнего у меня сложилось впечатление, что ему с ней просто удобно. Она вешалась на него, смотрела, как на бога, буквально пылинки с него сдувала и в рот заглядывала, а он вроде как только позволял себя любить. Но сейчас я понял, что их чувства взаимны, ну, или по крайней мере, Жигалину на неё не всё равно.

– Долго ещё? – спросил я, имея в виду дорогу.

Рома как раз касался Юлькиного лба губами и, похоже, не правильно меня понял.

– Испарина, – просветлел он. – Температура спадать начала, она вся мокрая, и это не дождь.

А потом подхватил её на руки и, несмотря на сопротивление, понёс дальше. И тащил так ещё минут двадцать. Юля перестала брыкаться, просто обняла его за шею и уткнулась в неё же носом, и со стороны всё это выглядело довольно трогательно.

Наконец, мы добрались до места. Я сам не знаю почему, но за весь путь у меня и мысли не возникло о том, что меня, собственно, не приглашали. Наш негласный уговор, а с ним и временный союз, заканчивался там, где мы вместе ступили на земли первопрестольной, и теперь бы мне, по идее, ехать в другую сторону… Но меня никто не прогонял, а сам я, похоже, обнаглев окончательно, забыл, что мы с ребятами всего лишь попутчики, а вспомнив, осознал, что теперь не могу просто так вот взять – и уйти. Пока не могу. Пока не поправится Юля, пока я не решу, что делать дальше.

Поднимаясь в лифте, я сочинил себе стопятьсот оправданий, но всё-таки решил обязательно спросить у Ромы, не мешаю ли я им… При удобном случае… Возможно…

– Матерь божья, Жигалин!

Дверь нам открыла разбитная, шумная женщина в шёлковом, не слишком-то скромного вида, халатике, с причёской а-ля Мерлин Монро, накрашенными губами и, что самое удивительное, на каблучищах.

Она так обрадовалась Ромке, что кинулась его чуть ли не в засос целовать, не обратив никакого внимания на мнущуюся рядом Юльку.

Я успел заметить, как расцепились их пальцы, и, осторожно высвободив руку, девушка сделала шаг назад.

– Привет, Лен, – сдержанно ответил Жига, тая в жарких объятиях своей странной знакомой. – Впустишь?

– Конечно же, ангел мой! Ты же знаешь, для тебя мои двери всегда открыты! – отступила она, приглашая нас в квартиру.

– Я с друзьями, – покосился он на нас.

И я мимолётным жестом показал ему, чтобы стёр помаду.

*строки из стихотворения А.С. Пушкина

Хозяйка оказалась довольно гостеприимной и радушной. Правда, Рома представил её как свою какую-то там тётю, в чём я почему-то сразу усомнился.

Выглядела она не так, как обычно выглядят тёти, хоть я не много-то тёть в своей жизни видел.

Зато она нас накормила настоящим, сытным, наваристым, густым домашним борщом, и это было просто божественно. Я чуть тарелку с ложкой не проглотил заодно, а Жигалин так смачно чмокнул «тётю» в щёку, что я окончательно утвердился в мысли, что между ними что-то есть. И это «что-то» – отнюдь не родственные отношения.

 А когда он срулил проверить Юльку, которую мы уложили спать в одну из трёх комнат почти сразу, как пришли, я почему-то резко обнаглел, и напрямую спросил у «просто Лены»:

– Вы ж ему никакая не тётя, правильно?

Сидящая на высоком барном стуле в позе «нога на ногу» и покачивающая туфелькой женщина облокотилась на колени, открыв мне обзор едва ли не на всё содержимое своего декольте, и, выдержав театральную паузу, томно проговорила:

– А ты догадливый мальчик!

От её пристального взгляда у меня ком стал в горле. Я даже взмок, кажется. А она откинулась на спинку стула, достала из притаившейся на барной стойке пачки сигарету и, закурив, прямо как в кино, продолжила: