Ничего в итоге не высмотрев, я плюхнулся обратно и задумался. Зачем я вообще попёрся к этим дачам, если мне нужно на вокзал – и в Москву?.. Ну, во-первых, без денег на электрон не сядешь – в прошлом году всё обнесли высокой защитой, понатыкав турникетов… Возможно, есть какой-то иной способ, только я о нём не знаю. Остаётся другой вариант – чесать до ближайшей станции по путям, что, кажется, изначально я и планировал сделать, но почему-то от шашлычников с перепугу побежал совсем не в ту сторону. По идее, если я не страдаю топографическим кретинизмом, мне всего лишь нужно пройти насквозь лесополосу, и я выйду к рельсам… Но это в теории, а на практике…

Я снова стал вертеться, выглядывая во мраке правый поворот. Но, конечно же, ничерта не высмотрел, кроме тёмного, дремучего, промёрзшего леса, поглотившего всё кругом. Машины тоже давно перестали ездить, и, если честно, стало жутковато. Мне уже не хотелось выползать из-под этого фонаря до самого рассвета, хотя с каждой минутой становилось всё холодней.

На моей куртке не было капюшона, потому что я не так давно подрался с Селёдкой – у нас с ним ещё с младших классов война…

Селёдка – невероятно гнусный тип. Мне, наверное, в жизни больше такие не попадались. Он из тех людей, которые всегда во всём правы. Которые, даже если накосячат по-полной, ни за что не признают свой косяк… Обвинят хоть папу римского, но себя не обидят ни в коем случае. Не люблю я таких, сильно правильных…

Так вот, сцепились мы из-за Алёнки, этот гад при мне ей нагрубил. Я прекрасно осознавал, что делает он это специально, но не поддаться на его провокацию было бы стрёмно.

В общем, я вступился, хотя, на самом деле, не сторонник драк и всегда их до последнего избегаю. В итоге, моя единственная демисезонная куртка варварски лишилась капюшона. Шапку я не тоже взял – как-то не до этого было. И теперь мне оставалось лишь жалеть, что я буквально на днях оболванился.

Я сидел, нахохлившись, и размышлял, стоит ли мне идти. И если да – то в какую сторону, а если нет – то что тогда делать, чтобы окочуриться хотя бы не сегодня… когда вдруг что-то громко скрипнуло, и до меня донёсся звонкий девичий смех:

– Я на пять сек!

Тогда я точно понял, что за этой китайской стеной кто-то есть. Снова вскочил на пенёк и стал на нём подпрыгивать в надежде увидеть свет в окнах домика. Но всё равно не получалось… Зато на третьем прыжке нога моя соскользнула, и я довольно выразительно приземлился, задев профлист чуть ли не всеми частями тела, и наделав тем самым много шума.

Я упал в какую-то канаву возле самого ограждения, за краем освещённого пятна. Ударился о железо. Судя по жжению, сильно ободрал руку о ветки тех самых поваленных деревьев. И некоторое время лежал так, опасаясь пошевелиться.

Но в какой-то момент за углом щёлкнула и лязгнула калитка, и двое полушёпотом стали меня обсуждать. Я их не видел, поскольку валялся в тени в абсолютно беспомощном состоянии, однако слышал их приглушённые голоса. Один девичий, уже мне знакомый, и второй, мужской, хрипловатый, будто простуженный.

– Серьёзно тебе говорю, да-да-да. Здесь кто-то есть. Я слышала. Стой… Слышишь, шуршит?

Я замер. Наверняка, они решили, что я вор, и могут применить силу, а я ещё сам не понял, не сломал ли я случайно себе конечности.

– Тихо, вон он!

Я попытался встать, вернее, попытался выпутаться из веток, но с первого раза у меня ничего не получилось, а они уже оба возвышались надо мной.

Я разглядел два чёрных силуэта, окаймлённых светящейся полосой: девчонки с длинными волосами и, как я понял, высокого парня в шапке и с какой-то фигнёй в руках.

– Только не бейте, я не вор! – заорал я, прикрывшись ладонями.

– Ты кто? – гаркнул парень, выдохнув облачко белого пара. Я ещё удивился – неужели так холодно… – Чего здесь ошиваешься?

– Помогите встать пожалуйста, – взмолился я.

Парень подал мне руку и рывком поднял с земли. Я оказался прямо под фонарём и стал отряхиваться. Хрупкая девичья фигурка топталась в сторонке, видимо, отскочила, от греха подальше, мой спаситель тоже сделал шаг назад.

Они смотрели на меня огромными испуганными глазами, насколько я мог судить по теням на их освещённых лицах. Поза парня выражала настороженную воинственность. И тут я, наконец, разглядел, что он держит, и мне едва не поплохело – это был топор.

– Слушайте, – сглотнув, заговорил я как можно мягче. – Я не хотел ничего плохого, честное слово. Я вообще-то просто мимо проходил…

– Ага, я крокодил, крокожу и буду крокодить. Так мы тебе и поверили! Колись, по дачам шаришься? – предположил незнакомец в шапке.

– Нигде я не шарюсь, просто я, если честно, из дома сбежал, и ещё замёрз очень, поэтому на колоду эту влез – хотел посмотреть, есть ли кто живой.

– А если бы не было, погреться бы припёрся?

– Да не знаю, никуда бы я не припёрся, просто постучался бы, наверное…

– Роом, – подала признаки жизни девушка.

 И, ступив в круг света, коснулась напряжённого бицепса.

Оба оказались не одеты, в смысле, одеты не по погоде, видимо, выбежали впопыхах. На девушке были узкие брюки, а сверху лёгкая кожанка. Парень же вылетел в расстёгнутой клетчатой рубашке на голое тело и драных джинсах. Он был длинный, как каланча, и довольно худой, и я видел каждый кубик его вздымающегося от частого дыхания пресса.

– Ладно, – резко расслабился защитник. – Если ты серьёзно насчёт того, что из дома деранул, тогда добро пожаловать! – и, как ни в чём не бывало, закинул топор обухом себе на плечо и почесал за угол чуть ли не пританцовывающей походкой.

Мы с девчонкой переглянулись – она тут же расцвела очаровательной улыбкой – и по очереди проследовали за ним. Я прихрамывал, потому что, кажется, подвернул ногу, но это были просто пустяки по сравнению с тем, что вообще могло от меня остаться.

Обогнув забор, я воспроизводил в мозгу всё произошедшее, поэтому не сразу заметил, что парень преградил мне проход сквозь калитку, и едва ли не врезался в него.

– Вшш… – шепнул он, глядя мне прямо в глаза.

– Что? – не расслышал я.

– Вшей, спрашиваю, не разводишь? Со вшами нельзя.

Его рука преграждала мне путь, а бледное лицо казалось таким серьёзным, что мне почему-то стало дико весело. Я еле сдержался, чтобы не прыснуть со смеху, и просто молча мотнул головой.

– Тогда добро пожаловать! – повторил он, одновременно взметнув вверх обе руки, ни в одной из которых уже не наблюдалось ничего угрожающего, а потом громко и пронзительно свиснул, расхлябанным походняком направляясь к домику.

Домик был маленький и, судя по всему, старый. Доски снаружи давно выцвели, отсырели и потемнели. Покрытая шифером крыша выглядела убого и ненадёжно. Можно было подумать, что это вообще не жилое строение, а какой-нибудь заброшенный сарай, однако внутри оказалось вполне себе уютно.

Сразу на входе взгляд упирался в крошечную кухню, отгороженную от единственной комнаты почерневшей фанерной стенкой. В центре этой комнаты на полу из покрытых масляной краской досок лежал небольшой прямоугольный ковёр с оленями – такие раньше часто стены украшали. Мебели было немного: старый шифоньер, буфет с посудой, односпальная железная кровать, тумба с ламповым телевизором и деревянная кресло-качалка, на которую сходу и плюхнулся мой провожатый.

Пахло жжёной пылью и плесенью.

– Здесь тепло, – обрадовался я, когда, разувшись, вошёл внутрь и наступил на мягкий плюш ковра.

– Конвекторы, – кивнул на занавешенное плотными шторами окно парень.

Он стянул с себя шапку – красную, кстати, – под которой обнаружились примятые русые кудри с осветлённой чёлкой, и небрежно швырнул головной убор в сидящую на кровати девушку. Та поймала его на лету и тут же метнула обратно. Их движения были до того отточены, словно этот фокус они проделывали далеко не в первый раз.

– Ну, – надев шапку снова, начал незнакомец и, вальяжно покачиваясь в кресле, повёл по мне изучающим взглядом, – рассказывай.