— У тебя она сегодня, — напомнила Лиля.

— Завтра другая. Не перебивай. Утром приедет Паша, но я хочу, чтобы с ним был хозяин. Я занят, так что это будешь ты.

— Зачем? Поставь камеры и всё.

— Камеры будут, но милая моя, хочешь деревню, познай её изнутри. Встань раньше двенадцати, подыши воздухом бедности. Тебе это будет полезно.

— Всё-таки хочешь меня наказать… — играючи шмыгнула носом Лиля.

— Не строй из себя страдалицу. Всё сказал. Поеду.

Лиля проследила, как отец садится в чёрную «Бентли» и только тут вспомнила:

— Камеры когда поставишь?

— Уже. Ночного видения тоже.

Лиля задумалась. Встречаться с бизнесменом на глазах родителя точно в её планы не входило.

— Значит, — решила она, — буду искать камеры.

Машина отца уехала, Павел помахал Лилии Фёдоровне из укрытия, давая понять, что хозяин оставил её под присмотром. Лиля вздохнула. Начались поиски.

Фёдор Иванович развалился на кожаном сидении и закрыл глаза, представляя, как дочь ищет камеры. Да, он рассказал ей о слежке, но не сказал главного. Он очень хотел узнать, что же она задумала, поэтому помимо основных камер, что так легко были спрятаны, установил ещё и дополнительные. Фёдор Иванович почти не сомневался, обнаружив гору камер, Лиля успокоится. Ей и в голову не придёт поискать ещё. И тем белее, проверить собственный телефон.

Первая нашлась прямо у входа, под рубильником света. Вторая обнаружилась в стене напротив, в одной из дыр. Третью Лиля откопала за доской в полу, а дальше, как сыщица со стажем и мощным фонариком, только и успевала складывать находки в ближнем углу. Там, кстати, тоже был один «глазок».

Лиля исполосовала тонкими каблучками всю территорию у дома и выдохлась. Идти в другие постройки желания не возникало. Да и не совсем же её отец псих, чтобы следить за каждым шагом? И, бросив пожухлый взгляд на такую же скучную местность, Лиля поехала домой.

Поздний вечер прошёл под перепиской с Тем Самым, плавно перетёк в уютную от тёплых слов ночь. Они не говорили о личном, отдыхая в шутливом. И оба заснули с улыбками.

Утро встретило Лилю раздражением. Вставать в одно время с прислугой она не привыкла. По этой причине изумительный завтрак из вафель с икрой и кофе со сливками шли нехотя, туго и почти безвкусно. А комплименты окружающих слышались тихим скрипом.

Погода не радовала от слова совсем: снег усилился, холод пробирал даже сквозь норковую шубку, ещё и мело с неистовой силой, из-за чего видимость была практически нулевой, и Лиля с трудом следила за дорогой.

В этот раз ей показалось, будто ехали полдня, и когда она с кислым личиком выбралась из машины, уже стемнело. Но оказалось не УЖЕ. Рассвет, словно, и вовсе не наступал.

— Ненавижу зиму… — пробурчала Лиля, вставая под зонт. — И кто только придумал утро…

Рабочие, выстроившись в шеренгу стояли у того самого мрачного дома, каждый в дождевике — Фёдор Иванович позаботился — и ждали с весьма довольными лицами, от чего Карелиной стало совсем тошно.

— И чего они такие противно-счастливые? — не унималась она, подходя ближе. — Закоренелые жаворонки, что ли?

— Мы рады украсить вашу деревню, — произнёс высокий и щуплый. — Что скажете, то и сделаем. Спасибо за то, что обратились.

Лиля искренне недоумевала, чему рабочие так радуются, а потом отец прислал ей скрин чека, и от вылезшей цифры всё встало на свои места.

«Это всё, — пришло сообщение, — больше никаких затрат. Художников я нашёл, но ты сказала: сама. Так что я отказался. Удачи».

— Справлюсь… — проворчала Карелина и, окинув хмурым взглядом постройки, добавила: — Работы непочатый край, но, если добавить красок…

Молотки стучали, пилы пилили, работа шла полным ходом. Понемногу настроение Лили исправлялось. Она слегка улыбалась, наблюдая за чужими трудами. Представляла, как здесь скоро станет красиво. Думала о Том Самом.

Утро Пети выдалось насыщенным. На работе грузили, начальство бунтовало, и от этого несладко приходилось рабочим всех ступеней. К середине обещали приезд владельца компании: изредка, но тот наведывался в свои владения. В такие дни Петя начинал как в детстве верить в чудеса, поскольку изменения происходили прям волшебные. А после отъезда уважаемого человека вздыхал с облегчением, радуясь, что их филиал навещают не так часто. Изменения изменениями, но бегать как угорелому ему совсем не нравилось.

Сегодня всё шло хуже обычного: ошибки обнаружились, пара сотрудников получила пару выговоров, его непосредственное начальство извивалось ужом, угождая владельцу, а тот, вдруг, решил лично «пройтись по ступеням» и проверить десяток сотрудников.

Петя пребывал в полусне из-за классной переписки с Той Самой и молился всем богам, о каких читал, чтобы не попасть в эту несчастную цифру десять, но боги либо остались равнодушны, либо не услышали.

— Прокофьев!

Надежда пошла на дно.

— Тебя к начальству!

Петя поплёлся к страшной двери. Он постоянно зевал и перебирал в уме свои возможные косяки. Вроде бы ничего за собой не припомнил. Немного расслабился. В дверь стучал, вернув уверенность. Не всю, но достаточную для того, чтобы переступить порог.

— Прокофьев. Последний, — тянул губы в улыбке Николай Семёнович, — сотрудник с положительной характеристикой.

— Не надо мне рекламы, — сухо произнёс плотный и большой, как шкаф, хозяин компании. — Коля, выйди. Я сам проверю твоего умельца.

Николай Семёнович засеменил прочь, а Петя остался наедине с драконом. Почему-то глядя на Артура Дмитриевича, именно эта ассоциация посетила его голову. Петя подумал о Той Самой и против воли улыбнулся: «Интересно, в жизни она такая же бойкая, как в виртуале?»

— Чему лыбитесь, Прокопьев?

— Прокофьев, — поправил Петя.

— Нет разницы.

С этой фразы начался ад. Артур Дмитриевич пребывал в скверном расположении духа. Это уже позднее, после так называемой проверки, напоминавшей нескончаемый экзамен, Петя узнал, что влетело всем девятерым до него. А там, сидя в кабинете, напротив дракона, считал себя особым. Неудачником.

В итоге поступил приказ о сокращении штата. Совершенно неожиданно и внезапно. Конечно, Артур Дмитриевич удобно прикрылся извечным кризисом, нехваткой изначального бюджета и ещё какими-то банальными вещами, но каждый из уволенных знал: всё это чушь. Их лишили места не по причине, а из-за личной неприязни хозяина. Только доказать это было невозможно.

— Я устрою митинг… — тихо грозились одинаковыми словами бывшие сотрудники, один за другим покидая кабинет начальства.

Петя поддерживал парней и продолжал работать. Ему вроде бы ничего не грозило. Отвечал хорошо, хотя и испуганно. Замечаний не получил.

— Прокофьев! — донесся резкий голос Николая Семёновича, и это был последний раз, когда Петя услышал свою фамилию в стенах этого здания.

Сидя в метро, он понимал: стал участником произвола. Уволили десять человек ни за что, ни почему. Просто так. Петя помнил угрозы коллег и всё больше сам приближался к такому же решению. Компания «Балкан» не раз была замечена в нарушении прав сотрудников. Может, пора положить этому конец?

Рассуждалось легко, митинг представлялся без проблем, фантазия бушевала, набирая обороты. Но Петя быстро охладел к своим же правам: не тот характер, не так воспитали.

«Я не борец», — признавался, заходя в подъезд. Настроение совсем скисло.

Дома ждало письмо от «Пастушки».

«Скоро встретимся, — писала она. — Не передумал?»

И снова он чуть не сообщил правду. Рассудил, какой же он бизнесмен без работы? Не стал отвечать. Пошёл накладывать обед: всё тоже — картошка да сосиски, прихваченные по дороге. Ел перед телевизором. Шёл какой-то американский фильм о неправдоподобной любви простушки и миллионера. Ксюха такие фильмы обожала, он считал глупыми. История о Золушке. Очередной. Только пошлая и совсем несуразная.