— Пичкают девчонок всякой фигнёй, а потом они мечтают о красивой жизни… — ворчал он, убирая посуду. — И Та Самая, наверно… та самая… — бросил взгляд на компьютер. Непрочитанное сообщение призывало подойти к экрану. Петя помыл тарелку, отставил кружку с недопитым чаем и всё-таки сел за монитор.

«Струсил? Или не хочешь тащиться в глушь? Так и скажи, чего молчишь? Решил исчезнуть? А бизнесмены так поступают?»

Похоже, не только у него было плохое настроение.

«Бизнесмены сами решают, как поступать».

«Так ты трус?»

«Я не отказывался от встречи. Лишь сказал, что сам решаю, как поступать».

«Чего взъелся? Потерял миллионы?»

«Работу…» — хотел ответить Петя, что, в принципе было равносильно. Для бизнесмена миллионы — это утрата. Для него каждая тысяча.

«Извини. Настроения нет».

«У меня тоже. Встала рано. Погода мерзкая. Устала».

«Много дел?»

«Не то слово! И за всеми надо проследить! Всем указать!»

«Ты где работаешь?»

Лиля опомнилась и написала:

«Детям соседским указать! Я за ними ухаживаю. У них мама заболела».

«Сочувствую. Я как-то сидел с дочкой маминой подруги. Ей было пять, а мне пятнадцать. Думал, сойду с ума. То поиграй, то покорми, то погуляй, то хочу, то не хочу. С трудом выдержал два часа. Такая егоза попалась, трындец!»

Лиля в жизни никому не помогала и не имела дел с детьми, но врала самозабвенно:

«Ты сидел всего два часа, а я терплю уже пять! С одним поиграй, с другим почитай, с третьим мультик посмотри, четвёртого накорми, с пятым полепи. А ещё надо стирать, убирать, готовить. Попробуй всех накорми… Один не ест креветки, второй не терпит рыбу, третий хочет только ананасы. Я так устала! Это сущий кошмар!»

Петя дважды перечитал. Не показалось.

«Богатая же у тебя соседка. Я креветки почти не ем».

Лиля стукнула себя по лбу.

«Да это я пошутила. Какие креветки! Я их в жизни не ела. Кашей кормлю всех, только они привередничают. А ты не любишь креветки?»

«Почему не люблю?»

«Почему их редко ешь?»

Петя громко выругался, благо жил один, и никто не мог сделать замечания. Его мама не терпела ругательств, а Ксюха ТАК смотрела… Нет, она ему и слова не говорила, но взглядом колола.

«В детстве объелся. Охладел к ним. Предпочитаю кальмаров».

У Лили слюнки потекли, глаза загорелись. Она тоже с детства любила кальмаров, а после упоминания жуть, как захотелось их поесть. Не стала утверждать себя спуском по лестнице, позвала кухарку.

— Хочу кальмаров в зелёном соусе, — сказала Лиля. — И украсьте вот так, — повернула экран телефона со снимком из какого-то французского ресторана.

— Лилия Фёдоровна, кальмаров нет, есть креветки.

— Кальмары. Что не ясно? Купите.

— Хорошо. Вам чего-нибудь принести?

— Нет. Жду кальмаров.

Кухарка скрылась за дверью, а Лиля вернулась к нетбуку.

«Кальмары, наверно, безумно вкусные», — облизнулась.

Петя понятия не имел, какие они на вкус. В Новый год мама как-то покупала морепродукты в баночке. Консервированные. Но попробовать он так и не решился. Колбаса и мясо ему всегда были милее.

«А что не вкусное?» — увильнул от ответа.

«Сливы. Терпеть их не могу».

«Надо же. Я тоже».

«А бананы обожаю. Особенно с мороженым».

«Это вкусно. Согласен. А домашнее пробовала?»

У Карелиных был личный кондитер и домашнее мороженое было одним из принятых блюд в семье. Лиля решила уйти от ответа:

«Приглашаешь? Если ты скажешь, что умеешь готовить мороженое, я растаю».

«Я не умею. Мама умеет».

«Да у тебя крутая мама! Я думала, у богачей всё делает прислуга!»

«Если ничего не делать, можно отупеть от лени».

«Узнаю философа. Опять писал трактат? О чём на этот раз? О любви, о жизни? О справедливости? О судьбе?»

«О справедливости…» — ответил Петя. Ему захотелось обсудить то, что сегодня произошло, и он написал: «Сегодня стал свидетелем дурацкой сцены. При мне уволили парня. Причём не за что. Представляешь?»

Лиля не представляла, потому что несмотря на финансовое положение, её отец не зазнавался и никогда не «мёл» рабочих без повода. Он справедливо оценивал труд и так же относился к лентяям. А вопросу от бизнесмена Лиля удивилась.

«И ты что-то сделал?»

«Чего?»

«Не знаю. Но, если видишь несправедливость, то надо её исправлять».

Петя задумался. «Пастушка» была права.

«Там сложное дело. Уволили не одного и ничего не докажешь».

«Так ты слабак? Хочешь помочь, но прячешься в кусты?»

Подобной реакции он не ожидал. Испытал даже что-то вроде стыда.

Лиля, сидя на шёлковом покрывале, сердилась. Не хотелось разочаровываться в бизнесмене, но его позицию она не принимала. Как можно даже не попытаться помочь? Сама она ни раз и не два вела борьбу за справедливость: когда любимый салон красоты закрывали, когда беличьи шубы подешевели до цен подделок. Так что, опыт имела и никак не понимала, почему же бизнесмен ведёт себя, как тряпка?

Петя молчал, и она решила, он обиделся. Возможно, правильно. Парни её круга нередко были столь высокого о себе мнения, что не терпели критики, в принципе. Но собеседник удивил.

«А ты права. Я не супермен, чтобы вставать поперёк системы. Что я могу? Да ни хрена! Система давно существовала, её ничто не переломит. Она была, есть и будет. Так чего рыпаться, зная о провале?»

«Обманщик».

Петя немного охладел. Судорожно вспоминал, где прокололся. Прочёл новое письмо:

«Ты говорил, что оптимист, а сам… Да я в жизни не встречала таких пессимистов! Ещё и трепло! Грозный, возмущаешься, а на деле… Хоть раз пытался что-то изменить? Хотя бы пытался? Сидишь в своём шикарном офисе, жуёшь кальмаров, швыряешься деньгами и рассуждаешь. А надо не рассуждать, а действовать! Мне противно от таких богачей!»

Лиля до того распалилась, что принесённую тарелку с кальмарами отшвырнула, и та, блестя осколками, посыпалась под ноги кухарки. Несчастная женщина перепугалась, поднесла ладони к лицу, зашептала:

— Ч-что я сделала не так, Ли-лия Фёдоровна?

Карелиной стало неуютно. Она посмотрела на разбитую тарелку и произнесла:

— Вы ни при чём. Уберите.

Петя вышел из «Историй», из Сети. Из себя.

Внутри поселились злость и бешенство. С одной стороны, он всерьёз обиделся за себя-бизнесмена. Не такой образ он себе вообразил. Его бизнесмен был неплохим и уж точно не слабаком. Обидно было и за самого себя. Та Самая-то была права. Он вёл себя, как самый настоящий трус. Вообразил, что всё потеряно, но ведь даже пальцем не пошевелил!

С другой стороны, Петя радовался. Чувство пока было совсем мизерным, но по мере размышлений, оно нарастало. Как Та Самая вскипела. Как взбесилась. Как переживала. Ксюха бы стала переживать за чьё-то там увольнение? Нет. Сталкивались. Он помнил её реакцию.

Лиля долго злилась на бесхребетного бизнесмена. Вспоминала таких вот слабаков и… и не вспомнила. Неужели, тот, кому она начала симпатизировать, оказался полным уродом? Жаль, если так. Она уже успела нафантазировать их встречу, обоюдную симпатию и, возможно, любовь. Нет. О любви говорить, однозначно, не стоит. Бизнесмен, полюбивший простушку? Ха! Такое лишь в кино встречается, где Золушки двадцать первого века влюбляют в себя красавцев миллионеров. Лиля с подобным в жизни не сталкивалась. И, посматривая одним глазком в те самые фильмы, не могла взять в голову: ну как девчонка из деревни могла оказаться в крутой фирме? Да её бы на порог не пустили! Так бы и сидела на вокзале, а потом полы подметала в забегаловке, куда приличные люди даже не заглядывают. Уж она-то знала, о чём говорит. Посещала только рестораны со звёздами Мишлена и ни в самом коттеджном посёлке, ни где-то поблизости ни разу не встречала хоть одну замарашку.