Лиля, чьей страстью были сюрпризы — причём она с одинаковым рвением их и требовала, и устраивала — не стала расспрашивать отца, и, на время забыв о ссоре и об учителе, поспешила к «Бентли».
Ехали долго. Она успела вообразить роскошный праздник без повода, бурное примирение, и он же праздник; море цветов и шаров; новую карту из банка. Лиля не сомневалась: папа хочет извиниться. Всё-таки назвать дочь истеричкой — это чересчур.
Сугробы зачастили. Показалось что-то вроде леса, а затем свет фар выхватил какое-то заброшенное строение. Большое и тёмное, а за ним постройки поменьше. Их было много, и выглядели они устрашающе.
— Ты решил меня убить за вчерашний шантаж и закопать подальше от дома? — поинтересовалась Лиля, глядя в зеркало на водителя.
Павел качнул головой, не соглашаясь, и молча выбрался из машины.
Смеяться расхотелось.
Лиля стояла на промозглом ветру и щурилась на хлопья снега. Погода разбушевалась, а место ей совсем не нравилось. Только увидев знакомую фигуру, она успокоилась. Но не до конца. Отец приближался с каменным лицом. Лиля молниеносно начала припоминать все свои косяки, промахи. Обманы.
— Здравствуй, дочь, — Фёдор Иванович жестом отпустил Павла, и тот вернулся в автомобиль. — Идём.
И Лиля послушно поплелась вслед за родителем. Она то и дело оборачивалась на удаляющуюся «Бентли» и всё больше нервничала. А затем обратила внимание на громадину, прячущуюся в тени самой убогой постройки. Присмотревшись, Карелина узнала автомобиль отца, — вторую «Бентли» только не красного, как у неё, а чистого чёрного цвета.
Отец поднялся по ветхим ступеням, поманил дочь за собой.
— Па-а-ап?
Скрипнула дверь.
— Поговорим, Лиля. Проходи.
Лиля сглотнула. Отца, как доброго семьянина она уже не помнила, а как опасного и внушающего страх, знала очень хорошо. Её он не трогал. Да никого не трогал. Но умел устроить настоящие неприятности и совсем не игрушечные проблемы.
Неужели, она ТАК его расстроила? И всё это из-за Вадима? Нет. Лиля не хотела верить.
Фёдор Иванович осветил телефонным фонариком окружающее пространство, бегло взглянул на дочь. Лиля была перепугана.
«Наверно, перегнул, — подумал Карелин старший. — Её надо бы проучить за все выкрутасы, но пугать до обморока… Что же я за отец?»
Про себя он выругался в таких выражениях, какие не знали и самые бедные на свете, громко выдохнул.
— Па-а-ап?
Лиля поднималась к себе. Она хотела поговорить со своим бывшим преподавателем без свидетелей и расспросить, как долго он будет пользоваться её терпением. Где деревня? Она уже взялась за ручку двери, когда позвонил отец. Попросил, чтобы дочь села в машину. Объяснил ей: адрес знает Павел.
Лиля, чьей страстью были сюрпризы — причём она с одинаковым рвением их и требовала, и устраивала — не стала расспрашивать отца, и, на время забыв о ссоре и об учителе, поспешила к «Бентли».
Ехали долго. Она успела вообразить роскошный праздник без повода, бурное примирение, и он же праздник; море цветов и шаров; новую карту из банка. Лиля не сомневалась: папа хочет извиниться. Всё-таки назвать дочь истеричкой — это чересчур.
Сугробы зачастили. Показалось что-то вроде леса, а затем свет фар выхватил какое-то заброшенное строение. Большое и тёмное, а за ним постройки поменьше. Их было много, и выглядели они устрашающе.
— Ты решил меня убить за вчерашний шантаж и закопать подальше от дома? — поинтересовалась Лиля, глядя в зеркало на водителя.
Павел качнул головой, не соглашаясь, и молча выбрался из машины.
Смеяться расхотелось.
Лиля стояла на промозглом ветру и щурилась на хлопья снега. Погода разбушевалась, а место ей совсем не нравилось. Только увидев знакомую фигуру, она успокоилась. Но не до конца. Отец приближался с каменным лицом. Лиля молниеносно начала припоминать все свои косяки, промахи. Обманы.
— Здравствуй, дочь, — Фёдор Иванович жестом отпустил Павла, и тот вернулся в автомобиль. — Идём.
И Лиля послушно поплелась вслед за родителем. Она то и дело оборачивалась на удаляющуюся «Бентли» и всё больше нервничала. А затем обратила внимание на громадину, прячущуюся в тени самой убогой постройки. Присмотревшись, Карелина узнала автомобиль отца, — вторую «Бентли» только не красного, как у неё, а чистого чёрного цвета.
Отец поднялся по ветхим ступеням, поманил дочь за собой.
— Па-а-ап?
Скрипнула дверь.
— Поговорим, Лиля. Проходи.
Лиля сглотнула. Отца, как доброго семьянина она уже не помнила, а как опасного и внушающего страх, знала очень хорошо. Её он не трогал. Да никого не трогал. Но умел устроить настоящие неприятности и совсем не игрушечные проблемы.
Неужели, она ТАК его расстроила? И всё это из-за Вадима? Нет. Лиля не хотела верить.
Фёдор Иванович осветил телефонным фонариком окружающее пространство, бегло взглянул на дочь. Лиля была перепугана.
«Наверно, перегнул, — подумал Карелин старший. — Её надо бы проучить за все выкрутасы, но пугать до обморока… Что же я за отец?»
Про себя он выругался в таких выражениях, какие не знали и самые бедные на свете, громко выдохнул.
— Па-а-ап?
— Лиля…
— Папа?
— Лиля…
Их содержательный диалог прервал скрип тормозов, а затем морозный ветер, ворвавшийся в распахнутую дверь.
— Простите, Фёдор Иванович! — взмолился эффектно появившийся Павел. — У вас через час встреча с инвесторами. Перенести?
— Не надо, Паша. Я быстро покончу.
Лиля икнула от страха.
Покончу… Это он о дочке? О родной кровинушке?!
— Так… не переносить?
— Нет, Паша.
— Простите ещё раз. Я вас подожду, в конце построек. Хорошая деревня будет, — и вышел.
— Деревня? — изумилась Лиля.
— Деревня, дочка.
— Так ты не собирался… — Лиля осела на пол.
— Не собирался что? О, мать честная… Лиля, ну ты и дура!
— Я дура? — подскочила Карелина. — Это ты тут страха наводишь! Темнишь, привёз в жуткое место, молчишь устрашающе!
— Это жуткое место — твоя деревня. Привыкай.
— А?
— Балыкины мне всё рассказали. Тебе нужна деревня для какой-то очередной забавы. Я готов отдать тебе эту местность под честное обещание.
Лиля ещё приходила в себя от нежданного поворота событий и поэтому молчала.
— Лиля… — отец взял дочь за руку. — Пообещай мне, что на этот раз обойдётся без криминала. Пообещай честно, а не как обычно.
Она слабо кивнула.
— Хорошо. Но это не всё, что я хотел сказать. Лиля, дочка, смерть мамы на нас обоих отразилась очень сильно. Ты выросла капризной и совершенно невыносимой, но я люблю тебя. Вчера был груб. Знаю. Но и ты знай. Я не считаю тебя истеричкой и со Сташевскими дела прекратил. Ты мне дороже любых компаньонов. Я не одобряю ваш с Вадимом разрыв, потому что считаю, вы могли бы ужиться: без страстей в браке проще, поверь мне. Но это твой выбор. Так, значит, так. Я буду счастлив, если ты будешь счастлива. И раз тебе нужна деревня, её построят. — Фёдор Иванович обнял дочь, но, давно разучившийся проявлять нежные эмоции к своему чаду, сразу отошёл на шаг назад.
Лиля не знала, как реагировать, а затем выдала то, чем всегда спасалась в сложные моменты:
— Это… — обвела пространство рукой, — вместо карточки?
— Можешь и так считать. Расскажешь, зачем тебе деревня?
— Это личное.
— Но хоть приличное?
Она улыбнулась.
— Хорошо. Я выделю тебе бригаду рабочих. Они обустроят всё, как надо. Только художников среди них нет. Обойдёшься без расписных дверей.
— Я сама нарисую, — выдала Лиля, поразив отца.
— САМА?!
Реакция отца была настолько предсказуемой и смешной, что Лиля рассмеялась. Наконец, витавшее напряжение рассеялось, объединив двух самых близких людей.
— Видать, кто-то сильно задел, раз ты решила поработать, — улыбнулся Фёдор Иванович. — Или ты сама хочешь кого-то задеть?
— Не угадал.
— Жду объяснений.
— Прости, папа, но я уже сказала, это личное.
— Хорошо. Рабочие приступят завтра рано утром. Кто-то должен находиться рядом и раздавать указания. Сама знаешь, иначе они работают спустя рукава. А за отменную работу платить в два раза больше я не хочу. В этот раз обойдёмся малой кровью — неусыпным контролем. У меня утром важная встре…
