Я застонала и снова открыла глаза. Обои уже не стали расплываться перед глазами. Я покрутила головой, осматриваясь на местности. Оказалось, что я нахожусь в неизвестной мне спальне с огромным окном до пола. Лежу в большой кровати под одеялом. Я приподняла одеяло – в одежде, в которой была вчера в клубе, но без обуви. Ну, и что это значит?

Я попробовала сесть. Тело плохо слушалось, но это ерунда. Хуже было то, что страшная жажда, испепеляющая горло, просто прожигала его насквозь. Я бы что угодно отдала за глоток воды, не раздумывая ни секунды. А за таблетку от головной боли – просто жизнь. В голове как будто что-то открутилось и болталось со страшным звоном, причиняя боль.

– Да что же это… – прохрипела я, не узнав своего голоса.

– Доброе утро, – услышала я рядом с собой чей-то знакомый голос.

Я резко выпрямилась и увидела в дверном проеме Макса. Он стоял, сложив руки на груди и с нескрываемым интересом наблюдал за моим пробуждением. От удивления я не могла произнести ни слова, а только лихорадочно стала искать в воспаленном мозгу момент, где я вчера могла встретиться с ним.

– Насчет «доброго» я немного преувеличил, – поправился он. – Вы, наверное, пить хотите?

Я кивнула. Макс ушел и через минуту вернулся со стаканом воды, в котором шипела и пузырилась таблетка.

– Это аспирин, сейчас станет немного легче.

– Не станет, – сказала я и поморщилась от скрипучего звука своего голоса. – У меня аллергия на аспирин.

Макс снова ушел и вернулся, держа в руке стакан чистой воды и маленькую серую таблетку.

– На цитрамон нет аллергии?

Я отрицательно покачала головой и взяла в руки стакан с таблеткой. Ватная голова совершенно отказывалась соображать и ни вода, ни таблетка не помогли ей в этом.

– А… где я? – спросила я, оглядываясь вокруг.

– В моей квартире, – ответил Макс. – Я ее снимаю. Мы с Тимуром нашли вас ночью в клубе «Судоку» и привезли сюда.

– С Тимуром? – удивленно переспросила я. – А где он?

– Думаю, что у себя дома. Вчера вечером мы в офисе его фирмы решали свои вопросы, но в кабинет ворвалась Ольга с вашей косой в руках. Она сказала, что не может найти хозяйку этих волос и сильно переживает по этому поводу. Ваша подруга звонила вам весь вечер на мобильный телефон, но, когда приехала к вам домой, то обнаружила его дома недалеко от отрезанной косы.

– Я просто поставила его заряжаться и забыла…

– И косу отрезали просто, чтобы больше не расчесываться? – с усмешкой спросил Макс, и я густо покраснела. – Повезло, что вы при мне разговаривали с Яной Сотниковой по телефону и таким образом я смог подсказать, как вас можно найти. Оля через ваших общих друзей выяснила, где бывает Яна, и мы с Тимуром съездили за вами и привезли сюда.

– Макс, я ничего не понимаю, – призналась я, когда он закончил. – Почему я ничего этого не помню? Ни Тимку, ни вас?

Он взял из моих рук стакан и внимательно посмотрел в мои глаза.

– Маша, вы что-то пили вчера?

– Ну, я… только безалкогольные напитки… Я знаю, что быстро пьянею, поэтому стараюсь контролировать то, что пью.

– Здесь обошлось без алкоголя, – кивнул Макс. – Скорее всего, это какой-нибудь наркотик, причем не самого лучшего качества, судя по тому, как вы себя чувствуете. Вчера, когда мы вас нашли, у вас была повышенная температура и полная потеря связи с действительностью. А сегодня головная боль, головокружение, сухость во рту. Очень похоже на дешевый экстези, в котором пополам с крысиным ядом содержится какая-нибудь синтетика психоактивного соединения амфитаминового ряда.

Я повторила про себя труднопроизносимые слова, глупо моргая и глядя на Макса. Он улыбнулся с пониманием и сказал:

– Гадость, одним словом. Вам ее подмешали в коктейль ваши вчерашние друзья из клуба.

– Зачем? – совершенно искренне удивилась я.

– Много вариантов ответов, – ответил Макс, разглядывая мое лицо. – Но вряд ли для того, чтобы порадовать вас. Безусловно, экстези улучшает настроение, добавляет энергичности, но, наряду с этим, он заставляет вырабатываться окситоцин. Знакомый термин?

Я чувствовала себя студенткой на экзамене, к которому забыла подготовиться. Мысли путались, и никак не удавалось вспомнить простые вещи. Я неопределенно качнула головой, а Макс вздохнул, поражаясь, вероятно, моей недалекости.

– Это такой гормон, – терпеливо пояснил он мне, – который повышает уровень доверия между людьми и увеличивает сексуальную активность. В купе с безудержной энергией это получается гремучая смесь. Если учесть тот факт, что вам его подмешали без вашего ведома, намерения не отличались особым благородством. – Макс опять вздохнул и с жалостью посмотрел на меня. – Обычно такой коктейль рассчитан на то, чтобы девушка не сопротивлялась насилию и ее легко можно было бы заставить делать вещи, на которые бы она сама не стала идти. Так понятнее?

Какое-то время я смотрела на него, осмысливая услышанное, а потом закрыла лицо руками и сползла под одеяло, укрывшись с головой.

Макс, не зная того, своими словами разбудил во мне воспоминания о событиях, которым уже больше десяти лет. Они начали переплетаться с обрывками того, что мой мозг смог запомнить из этой ночи. Как в фильмах ужаса, они водоворотом затягивали мое сознание в пропасть, откуда так тяжело вырваться. Там так холодно…

Когда меня начала колотить крупная дрожь, которую я уже не могла унять, я догадалась, что это не от холода. Это начинается истерика.

Макс откопал голову из-под одеяла, приподнял и стал поить водой.

– Тихо, тихо, Маша, все нормально… уже нечего переживать, – успокаивал меня он, пока я пила воду. – Это у вас нормальная реакция после эйфории, которую навязывают наркотики.

В чем-то он был прав, потому что чувствовала я себя крайне отвратительно. Похоже, что я не очень хорошо переношу крысиный яд…

Когда мне удалось немного успокоиться, я оперлась спиной о спинку кровати, натянув на себя одеяло до подбородка, и попробовала улыбнуться.

– Вам лучше?

– Да, спасибо. Просто у меня сейчас непростой период в жизни, поэтому…

– Я знаю про Игоря, – мягко остановил Макс мои оправдания.

Мы помолчали немного.

– Маша, я предлагаю тот стакан воды, который я сейчас в вас влил, считать выпитым на брудершафт и перейти на «ты». Идет?

Действительно, какие могут быть условности после того, что Макс видел? Да и, может, я краснеть от его взгляда перестану? Ненавижу краснеть.

Я кивнула в знак согласия, потерла глаза и посмотрела на свои руки. На пальцах отпечатался след от макияжа, который Яна вчера наносила мне на лицо. Я замерла, соображая, что сейчас может там твориться, и закрыла лицо руками.

– Очень страшно, да? – тихо спросила я у Макса.

– Ну… приемлемо. Жаль только, что ты волосы остригла.

Это его «ты» неожиданно резануло мой слух.

– Отрастут. Закройте… мм… закрой глаза. Пожалуйста.

Макс послушно закрыл глаза руками.

Я сползла с кровати, поправляя на себе короткое, узкое платье. Придав ему более-менее приличный вид я, шатаясь, подошла к зеркалу и смело взглянула в него. То, что я там увидела, на некоторое время ввело меня в ступор.

Все было хуже, чем я предполагала. Короткие волосы растрепались и торчат, как крашеная в черный цвет солома из стога. Вокруг губ малиновое пятно от размазанной помады, въевшейся в кожу, а вокруг глаз – неровные круги из остатков туши, теней и карандаша. Все это – жалкие остатки образа роковой женщины. Единственное, что не изменилось после вчерашнего, цвет глаз, который на фоне моего теперешнего цвета волос стал иметь какой-то неестественно синий цвет.

– Слабонервных просьба удалиться, – грустно усмехнулась я. – Макс, знаешь анекдот: «Месье, это картина Пикассо? Нет, мадам, это зеркало».

Макс рассмеялся и сказал:

– Маша, ты еще отлично выглядишь после вчерашнего, поверь мне.

– У нас, похоже, разное понимание выражения «отлично выглядишь».

Я посмотрела на Макса, который отражался в зеркале. Он оперся локтем о подлокотник на кресле и пальцами массировал висок, разглядывая со стороны мое отражение. Наши взгляды встретились в зеркале, и он слегка улыбнулся мне.