— В ААМе, Аш? — недоуменно хмурится Яс. — Но ведь для этого у нее должны быть способности?

— Они у нее есть, — коварно щурится черноволосый ковбой. — Слабенькие, но есть, правда малышка?

Недоумевающе хлопаю глазами, переводя взгляд с одного мужчины на другого и обратно. Какие способности? О чем они? Может, этим доблестным рыцарям солнце в голову напекло, или от бандитов по голове досталось намного сильнее, нежели показалось на первый взгляд?

— Откуда у меня способности? — криво усмехаюсь. — В нашем мире магии нет.

— Тем не менее, ты маг, уж можешь мне поверить, — серьезно кивает Ашкай. Да и Яс не спешит поддавать сомнению слова товарища. — Я это чувствую так же ясно, как и то, что безумно тебе нравлюсь.

В глазах мужчины сверкает непомерное самодовольство, а мне хочется одновременно провалиться под землю от стыда и врезать этому нахальному типу по носу.

Ни то, ни другое сделать у меня не получается. Вместо этого я поднимаюсь на ноги, отряхиваю от прилипшей к штанам сухой опавшей листвы попу и, вздохнув, выдаю:

— Ну, ведите меня в свою академию.

Герои еще с минуту буравят меня подозрительными взглядами, а потом Яс удаляется, пробурчав, что сходит за лошадьми и уберет последствия боя на поляне, а Ашкай принимается поправлять слегка сползшую повязку на лице, время от времени, кидая на меня недоверчивые взгляды.

Внутренне хмыкаю, потешаясь над такой реакцией на мое спокойное предложение, и невозмутимо снимаю уже ненужную теплую куртку.

А они что думали, я буду биться лбом о землю, посыпать голову пеплом, взывать к несправедливости бытия, бухнувшись на колени? Нетушки. Обойдемся и без этого театра. И хоть сердце мое сжимается от волнения, а недавно пережитое похищение и впервые увиденная смерть до сих пор вызывает нервную дрожь, стоит только их вспомнить, но я жива и здорова, а это главное.

Из приюта я и так собиралась уходить, куда податься учиться после школы не придумала, чувствуя, что ни одна отрасль меня не привлекает. Может, если бы я помнила свою прошлую жизнь до того, как оказалась в детском доме, моя реакция на новый мир была более бурная, наполненная горем и сожалениями, а так в моей памяти лишь казенные стены, не слишком приветливые однокашники и безразличный персонал. Был у меня близкий человек, и тот предал, променяв на тридцать серебряников, пусть земля ему будет пухом.

А еще у меня внезапно просыпается глупая надежда, что своих родителей я найду именно тут. Эта надежда, это чувство ласковой пушистой кошкой мурлычет у меня в душе и сворачивается теплым мягким клубочком в потаенном уголке моего сердца.

Ковбои не побрезговали прихватить с собой лошадок, которые ранее принадлежали гнусным похитителям и были щедро навьюченные весьма ценной и без сомнения полезной для партизанов поклажей. И теперь мы такой вот небольшой процессией в составе каравана конячек, двух бравых всадников и меня, болтающейся за спиной Ашкая безвольной тушкой, трогаемся в дорогу.

Мои земные вещи мы тщательно уложили в мешок, а на меня напялили сменный комплект одежды одного из бандитов, который мог похвастаться по сравнению с остальными, самыми скромными габаритами. Трудно передать весь тот спектр эмоций брезгливости, который я чувствовала натягивая хоть и чистые, но чужие вещи. Хорошо хоть белье мне мое позволили оставить, вряд ли приемная комиссия будет меня аж настолько скрупулезно осматривать и тестировать.

Удобная широкая просека быстро выводит нас на большой тракт, а там уже нам приходится разделиться. Тащиться в город с таким приметным имуществом было бы верхом глупости, и Яс предпочитает в одиночку доставить в лагерь боевые трофеи, Ашкаю же выпадает честь везти меня в город к какому-то телепорту.

— Тебе повезло, что в этом году нехватка абитуриентов, — объясняет Ашкай, пока мы едем в город. — И набор до сих пор открыт.

— А почему? — сразу же интересуюсь, внимательно следя, чтобы не сильно искажать звуки клацаньем зубов. Держатся в седле, хоть и в качестве поклажи, тоже нужно уметь, и подобный навык я пока еще не совсем усвоила.

— Это связано с тем.… А впрочем, не бери в голову, красотка! — отмахивается мужчина. — Такой хорошенькой девочке незачем забивать себе баки плохими мыслями.

— И все же? — не унимаюсь я.

— И все же не о том тебе сейчас нужно думать, — перебивает Ашкай. — Я тебя привезу в Сатр и переправлю телепортом, а дальше ты сама. Я не могу пока попасть в столицу.

— Сама? — я чувствую, как от страха начинают потеть ладони. Мало того, что оказалась в новом незнакомом мире, так теперь и академию эту ищи. Я ведь думала он меня если и не на руки сдаст этой приемной комиссии, то хоть до здания доведет и пальцем укажет куда топать. А тут вот какие дела.

— Не бойся, красотка. Ты справишься, я уверен.

— Угу, — тихо ворчу ему в спину, не в силах сдержать разочарование в голосе.

— Послушай, — внезапно останавливает нашего коня мужчина и поворачивается ко мне, смотря прямо в глаза. — Ты даже не представляешь, насколько я не хочу отправлять тебя туда одну, но, к сожалению, от меня зависят не только моя жизнь, но и жизни других людей, которыми я не вправе рисковать.

Мне становится неловко из-за своей детской обиды. Ну, правда же, я ведь не ребенок, а вполне самостоятельная и разумная личность, которая в состоянии отвечать за себя.

— Я справлюсь, — твердо киваю, чтобы у него не возникло и капельки сомнений.

— Вот и умница. Я знал, что ты сильная девочка, — взгляд Ашкая наполняется теплотой и восхищением. — А чтоб тебе никто не навредил, выйдя из телепорта, надень вот это. Снимешь только, когда окажешься за стенами академии.

Он вынимает из внутреннего кармана куртки какую-то странную подвеску, сплетенную из разноцветных нитей. Она очень напоминает украшения в технике макраме, которые любила делать моя соседка по комнате Соня и одаривать ими всех вокруг. Однокашница и меня пыталась научить, но мои кособокие творения годились только для того, чтоб всем воочию показывать, как делать не надо.

— Что это? — сразу же интересуюсь, но послушно забираю ожерелье и прячу в карман штанов.

— Это паутинка. Она тебя должна скрыть от чужих глаз на несколько минут. Эти ублюдки вряд ли догадаются тебя искать в Авердине, но так мне будет спокойнее. А пока ты учишься в ААМе, тебя никто не сможет тронуть. Академия защищает своих адептов. Даже от самого короля Ледании.

Дальше мы продолжаем дорогу в молчании, думая каждый о своем.

Город Сатр меня удивляет своим немного средневековым антуражем и модой девятнадцатого века. Я с любопытством верчу по сторонам головой, пытаясь все разглядеть поподробнее, и испытываю острое ощущение дежавю. Большинство мужчин, как и Ашкай носят банданы, у значительной части они болтаются на шее, но некоторые, как и мой попутчик, предпочитают закрывать лица.

— Это работники шахт, — отвечает на мой изумленный вопрос Ашкай. — Они уже привыкли так ходить.

Здание телепорта ничем особым не выделяется среди себе подобных. Лишь выцветшая покосившаяся вывеска говорит о назначении сего серого унылого здания.

В помещении за длинным столом с прозрачной перегородкой сидят служащие и откровенно бездельничают. Видно по всему, что клиентов у них как кот наплакал.

— Нам один жетон в Авердин, отделение номер два, — говорит Ашкай и высыпает несколько кругленьких темно-рыжих монеток на ладонь работника телепорта.

Тот молча их пересчитывает, выдает моему сопровождающему большой блестящий кругляш величиной с ладонь и проводит нас в соседнюю комнату, где посередине помещения возвышается потрепанная дверь в обрамлении узорчатой красивой каменной оправы.

— Сеня, — окликает меня перед переходом мужчина. — Когда окажешься в ААМе, передай ректору Эзофилусу вот это, — он хватает мою руку, и в ладонь мне падает увесистый мужской перстень. — Расскажи, откуда ты пришла. Ему ты можешь доверять, и только ему. Остальным будешь говорить, что приехала из Сатра. Твой наряд и так с потрохами выдает в тебе дикарку из нагорья.