Наш разговор прерывают снова, но на этот раз не назгул своими нелепыми стараниями сбежать, а топот копыт и лязг сбруи, а пятнышко пыли, возникшее было вдали, приобретает очертания всадников, которые оказываются стражниками Алигии и Ледании и королем Дорианом собственной персоной.

Стражники быстро берут злодея в оборот, сковывая по рукам и ногам, обшаривают на наличие опасных артефактов, достают несколько весьма подозрительных штучек из карманов и в ожидании застывают, смотря на Кейна и короля Дориана.

Я утыкаюсь лбом Ашкаю между лопаток, пока он напряженно следит за манипуляциями стражи, и прикрываю глаза. В висках снова пульсирует боль, накатывает слабость и тошнота.

— Есения, — слышу возле себя дрожащий папин голос. — Доченька.

На плечи мне опускается подбитый мехом плащ. Становится тепло и уютно….

— Папа, — чуть поворачиваю голову, и темнота накрывает мое сознание зыбкой жаркой волной.

Бредовые сновидения вперемешку с воспоминаниями понемногу рассеиваются, и я медленно открываю глаза. В спальне царит полумрак, но обстановка моих личный комнат узнается буквально сразу же. В этих покоях я провела большую часть своей жизни, жизни принцессы Есении, старшей дочери короля Дориана и королевы Эмилии.

То ли сон был целебный, то ли действие гипноза прошло, но память ко мне вернулась почти вся. И теперь я точно знаю, что мы с мамой как-то ранней осенью отправившись в лес за грибами на родной Земле, нечаянно попали в портал и оказались в другом мире, этом. А там, то есть тут, уже повстречали папу. Он тогда совсем не был королем, всего лишь герцогом Колчестером, а для меня, пятилетней и не придающей значения статусам, мрачным мужчиной с волком, которому безумно нравилась моя мамочка.

Поворачиваю голову и вижу маму, дремлющую в кресле возле моей кровати. Сердце сжимается от непередаваемых чувств. Так хочется дотронуться до нее, прижаться, обнять изо всех сил, чтобы вновь почувствовать то забытое ощущение любви и ласки, которое мне только снилось. Но я не хочу ее будить, глубокие тени под глазами мамы ясно указывают, что отдых ей не помешает, а, я, прождав целый год, могу и еще подождать несколько часов. Главное она рядом, тут со мной. Я чувствую ее запах, тепло, заботу, и этого достаточно, пока достаточно.

Тяжесть в ногах заставляет оторвать взгляд от мамы и взглянуть на то, что меня так ощутимо придавливает к кровати и греет не хуже печки. Мои глаза встречаются с ясными голубыми глазами огромного дымчато-серого кота.

— Химера? — срывается с губ тихий шепот. Кот, словно поняв меня, осторожно поднимается на все четыре лапы и с наслаждением потягивается. Его спина выгибается высокой дугой, а рот широко разевается, открывая моему взору тонкие белоснежные клыки и загнутый вверх розовый язычок. И только затем он, выпрямившись, медленно и вальяжно приближается к моему лицу. — Химера! — снова повторяю, несмело протягивая руку к животному.

Он тут же утыкается мне в ладонь лобастой головой, издавая громкие урчащие звуки. Пальцы зарываются в длинную густую шерсть, пробегают по позвоночнику. Я в детстве даже умела с ним говорить, но чем старше становилась, тем меньше у меня получалось его услышать, но сейчас я чувствую знакомое покалывание в подушечках пальцев, и перед глазами возникают туманные картинки.

Я вижу Кейна, такого красивого, нарядного. Его рука сжимает мою ладонь, а глаза смотрят прямо мне в душу.

— Теперь ты моя жена, — едва слышно шепчут его губы.

Он откидывает вуаль с моего лица, и я понимаю, отчего картинки казались такими блеклыми. Рядом что-то говорит святой отец, но я не слышу его. Все мое внимание приковано к мужчине напротив меня. В уголках его губ притаилась лукавая улыбка, а в глазах безоблачное летнее небо.

— Так мне можно? — спрашивает он, склоняясь ко мне.

— Что? — хрипло отвечаю, не услышав первую часть вопроса.

— Поцеловать невесту? Или невеста, как в прошлый раз попытается наступить мне каблуком на ногу? — хмыкает жених.

— Можно — хихикаю в ответ. — Главное, чтоб при этом агрессивно настроенные изделия таксидермистов не появились. А то помню после одного такого поцелуя…

Но договорить мне не дают, закрывая рот самым распространенными и весьма действенным способом.

Видение пропадает, а я снова оказываюсь в своей постели, задумчиво поглаживая кота за ушками. Значит, все-таки замуж за Кейна, который, как оказалось, по совместительству, повстанец Ашкай и пропавший принц Эрик Николас Хальвард, наследник престола Ледании. Любопытно… И немного обидно. Он от меня скрыл свое происхождение, и это вполне понятно, но о том, что я принцесса Есения Кейн ведь тоже догадался. Не мог не догадаться. Королевские дети отлично знают портреты всех членов монарших родов, и даже если он сперва меня не узнал, то потом явно вспомнил. И к отцу наведался, насколько я знаю, иначе папы бы не было в академии, и в Альянс обратился с доказательствами преступлений Гейелорда, дабы справедливость восторжествовала. Почему же мне не сказал о том, кто я? Утаил. Ради безопасности? Крепче знаешь — меньше спишь, то есть наоборот меньше спишь — крепче знаешь… то есть, ну его… Допустим…

А вот ухаживать за мной, когда его высочество изволили? До того, как мое происхождение всплыло или после? Насколько честны его чувства и помыслы, или наш брак просто выгоден? Ледания в таком союзе явно больше нуждается, чем Алигия. Я очень хочу верить, Кейну, очень. И любить его хочу искренне и беззаветно. Но зубастый червячок сомнения уже с наслаждением вгрызся в мое сердце, и методично точит его, повергая меня в растерянность и уныние.

— Еся, доченька, — сонно бормочет, зашевелившаяся в кресле мама.

— Мамочка, — хриплю в ответ. Странно, я думала, что уже справилась с эмоциями, но комок снова подкатывает к горлу, а на глазах выступают слезы. — Мамочка… Родная…

Соленые капли бегут по щекам, падая на покрывало, оставляя на нем расплывающиеся кляксы.

Она тут же поднимается со своего места и заключает меня в объятья. Крепкие. Теплые. Любящие. Такие, о которых я всегда мечтала. Моя мамочка.

Позже, когда мы немного успокоившись, лишь вытираем мокрые щеки и тихо вздыхаем, по-прежнему крепко держась за руки, я принимаюсь рассказывать маме о своих приключениях на Земле и в академии. Мамочка меня внимательно слушает, не перебивая, только порой хмуря светлые брови и судорожно сжимая мои пальцы в своей ладони, когда я упоминаю о каком-то опасном моменте. Естественно все я ей не рассказываю, стараясь утаить наиболее страшные моменты.

— Теперь ты дома, солнышко, — она принимается поглаживать меня по волосам, когда я заканчиваю рассказ. — И тебе больше ничего не угрожает. Общежитие колледжа уже проверили вдоль и поперек, теперь там такая охрана, что и мышь не проскочит. Но если хочешь знать наше мнение, то мы с папой по-прежнему, теперь даже более твердо, настаиваем на твоем обучении дома. Мы пригласим лучших специалистов, лучших преподавателей. Самому профессору Вульшнепу будет за честь обучать такую талантливую прорицательницу, как ты.

Мама выжидающе смотрит на меня. А у меня в голове крутятся воспоминания о том, как меня украли папины враги, подкупленные спецслужбами Ледании во главе с гадким Гейелордом, как раз таки прямо из коридора общежития, когда я, приняв вечерний душ, возвращалась в свою комнату. Прямо в банном халате, тапочках и с полотенцем на голове украли, мерзавцы.

— Я в колледж не вернусь, — хмуро сообщаю, и прежде чем мама обрадуется моему решению, поспешно добавляю. — Я буду дальше учиться в ААМе. Там тоже достаточно сильная кафедра прорицания.

— Сеня, — удивленно восклицает родительница. — Зачем? В Ладоне тоже множество чудесных учебных заведений. Тебя примут на второй семестр с распростертыми объятиями. И ты… ты будешь рядом… с нами.

— Мама, я могу на каждые выходные к вам через порталы приходить, — мягко улыбаюсь.