Слово за слово. Пошли дальше, внезапно удар по голове, один мне заехал трубой. Я поворачиваюсь (спросить в чем дело) — он меня в глаз, но я устоял. Схватил арматурину и, подобно Д'Артаньяну, наколол на неё противника. Холодное оружие входит на удивление легко. Он вырвал арматурину из раны и побежал. Весь в крови упал на остановке, там его «скорая» и подобрала. К счастью, выжил. Я не признался в случившемся, а он меня не узнал. Выговор мне вкатили за нарушение режима секретности — шли в обход КПП. Когда я планировал наряды, стоял крик, плач и скрежет зубовный. Давил я нарядами немилосердно, пока самые сообразительные не поняли, что надо нести. Первым сообразил начальник 1-й группы.

— Зайди.

На столе двухлитровая канистра спирта. Я переписал наряды на вторую группу. Утром тот бежит с «портянкой».

— Посмотрите, что он на меня понаписывал.

Я закрыл дверь перед его носом, открыл с противоположной стороны и ушел. Сижу в каптёрке роты охраны, трескаю чай с тушняком. Главное — спрятаться перед разводом, чтобы график нарядов не перепечатывать.

Машинистки я боялся больше, чем начальника штаба. Обслуживающий персонал нужно любить. Люба знала, что я плесну, налью. Приходишь, бывало, к обеду:

— Девочки…

— Что-то жрать охота.

Звоню каптёру, тот несет торбу. Она мне:

— Тут исправления в график нарядов принесли. Так мне перепечатывать?

— Нет.

Взыскания в моем личном деле были записаны только рукой начальника штаба. Подходишь к ПНШ, он еле вырвался из «яйцеголовых».

— Только попробуй запиши, поставлю в наряд ДЧ — давно ходил?

Начальник штаба, узнав о таком, орал:

— Что, клан себе создал в штабе?

Надо признать, взыскания на меня накладывались экзотические. Они соответствовали масштабу моей буйной натуры. Некоторые из них я помню до сих пор: «За халатное бездействие при совращении личного состава прапорщиком Рязанцевым» (когда тот по пьяни склонял в гаражах солдат к сожительству, а я, дурак, дал ему машину); «За плохое состояние туалетов в казарме» (я в это время был в отпуске, но такие анахронизмы начальство не смущали); «За уклонение от политзанятий путём употребления спиртных напитков на службе»; «За морально-бытовое разложение» (раздевал в бытовке (поэтому «бытовое») «чипошницу», и нагрянула какая-то сука из политотдела).

При поступлении на службу в милицию пистолет мне не выдали, в казахских райотделах милиции оружие тогда было в дефиците. Даже дежурный сидел без пистолета, их выдавали только опергруппе. Автоматов не было вовсе. Вооружение райотделов началось только после снятия Кунаева в 1986 г. В мои обязанности входило изъятие у казахов незарегистрированного оружия. Владельцы оберегали незаконно добытое имущество от моих набегов, зарывая его, в том числе ружья, в песок. Владельцев поражало, что я забираю себе далеко не всё. Путящего оружия не было, условия кочевой жизни вообще не способствуют его сохранности. Штуцера с гранёными стволами и кремневыми замками, некоторые из которых восходили ещё ко времени Ост-индийской компании, меня не интересовали. В курок казахи, как правило, вставляли вместо кремня обломок напильника, а новую ложу изготовляли из карагача. Расхлябанные двухстволки я уничтожал, сгибая стволы в ступице колеса своей ГАЗ-66. Изымал только то, что можно было продать, или то, что мне нравилось. Например, передельные «берданки» с продольно-скользящим затвором огромных размеров, только что не чугунным, или более современные из «трёхлинеек», также одностволки — «переломки» тридцать второго калибра или комбинированные ружья «Белка» с одним гладким и одним нарезным стволами, калибров 28 и 5,6 кольцевого воспламенения. Критерием отбора служила возможность использования оружия со вкладными стволами калибра 7,62х39. В прицельные станки какой-то дурак повставлял короткие нарезные стволики, вполне пригодные для охотничьих целей. Обычная двустволка не рассчитана на высокое давление, развиваемое «калашниковским» патроном при выстреле. Спустя немногое число выстрелов, она выходит из строя, запирающие узлы не держат.

Смирнов был легендарной личностью. Мы с ним испытывали ружьё. Я изъял одностволку 28-го калибра, он выточил бронзовый вкладной стволик под патрон 7,62х39. Стреляли в подвале, оружие безобразно раздуло.

Однако, с уменьшением калибра от 12-го до 32-го, эксплуатационное давление возрастало. А ружья, предельные из винтовок калибра 7,62х54R, вообще были расчитаны под патрон с более высоким давлением, чем 7,62х39.

Что касается комбинированных ружей, то в 60 гг. после прекращения свободной реализации м/к оружия, нарезные стволы в них в области патронника были залиты свинцом — работа милиции. Убрать такую пробку, не повредив ствол, невозможно. Если попытаться расплавить свинец, нарушатся механические свойства стали.

Прежде в Среднюю Азию из-за рубежа попадало довольно много оружия иностранного производства. Экспонирующуюся в краеведческом музее винтовку Амангельды Имамова (английскую SMLE, именуемую у нас «Ли-Энфильд») можно счесть и анахронизмом, герой казахского народа погиб в 1919 г. Но уже к началу двадцатых годов скорострельные десятизарядки стали весьма обычными не только в басмаческих бандах, но и в отрядах самообороны, уже как трофеи. Позже их использовали в ОСОВИАХИМе для стрелковой подготовки. Не знаю, как поставляли своё оружие англичане, но с китайской стороны, из Синьхзяна, оно шло на коммерческих началах. Ещё в 70 гг. винтовки «маузер» не были редкостью в Монголии.

Как-то я с Арбузовым пил в гастрономе пиво и обсуждал, как лучше глушануть рыбу. Рядом крутился какой-то офицерик, он меня и проследил до дома. За Арбузовым не пошел, тот был сильнее пьян. Спустя несколько дней меня приглашают в Особый отдел и предлагают в «добровольном порядке» сдать гранату. От столь заманчивого предложения я, признаюсь, опешил, начал отнекиваться и упираться, чем вызвал дальнейшие подозрения в свой адрес. В горе я завернул к Мише Авдееву, тот машинкой стриг солдата налысо. Солдат плакал, в машинке не хватало половины зубьев.

— Миша, такое дело…

Он мне выдал линию поведения. Через час я, окрылённый, последовал его совету.

— А можно сдать вместо гранаты пулемет?

Мишин совет гласил: «коси под дурака, пока этих идиотов не доймёшь, и настаивай на этом. Мол, я так люблю особый отдел…»

Полковник побагровел, затопал ногами, понял, что нарвался.

Их работа требовала от противника хоть минимум интеллекта. Так эта эпопея и завершилась.

— Пошел вон, дурак!

Действительно, до Афганистана контроль за оружием в частях отсутствовал. Заступая дежурным, я носил пистолет в кармане шинели. Случалось, офицеры после дежурства не сдавали оружие, передавали последнему в автобусе. Бывало, навесишь на ремень сколько поместится, штуки по четыре с каждой стороны. Через четыре дня после дежурства принесёшь. Прапорщик Ноженко три дня хранил пистолет дома, пока хватились. Кочетов свой вообще потерял. Списали на стрельбы.

Если запишешь, что будешь стрелять со взводом, то старшего не назначали. Во-первых, никто из штаба идти не хотел, стрельбы могли и запретить из лености. Во-вторых, ко мне приходили стрелять все друзья, вернее, кто хотел по одному гуськом сползался на стрельбище. Я им выдавал пару автоматов и позволял стрелять сбоку мишенного поля по чем захотят. Находились и охотники гранаты покидать.

— Что надо делать, если при броске гранаты произойдет осечка?

Некоторые отвечали по-разному. Обычно шалости с оружием доводят до беды. Как-то я сам стрелял из м/к винтовки по консервным банкам. Вошел в раж, очередной раз прицелился и вижу, как «эфиоп» высунул голову из укрытия посмотреть. А палец на спусковом крючке.

На огневом рубеже «лоховали» даже отцы-командиры. Стрельба почему-то вызывала в них собачий восторг. Абельгазин стреляет:

— Попал! Ура! Ура!

Как обезьяна в сапогах запрыгал с пистолетом в руке на огневом рубеже. Управленцы в стороны. Командир: