Начштаба поинтересовался

— Это твои?

— Я объект охраняю.

Сунул под нос постовую ведомость с подписью и гербовой печатью.

— Никакого люка там нет.

Я сначала искал подходящие для ремонта караульного помещения стройматериалы. Но при виде столь обильной добычи вошёл в раж. Чего там только не было: эпоксидка, рубероид, сломанные кровати, дырявые матрацы, вёдра, кабели, парадные шинели. Сделали две ходки, гребли все подряд, солдата я проинструктировал:

— Скажешь, налетели строители, отпиздили тебя, а сам плачь.

Он так и доложил.

Самой большой из моих авантюр была кража кранов на девятнадцать миллиметров. «Яйцеголовые» ходили, головами качали. Рядовой Каторгин только тем и занимался на посту, что расшатывал решётку. Я ему отпуск дал.

Приказали мне зимой проложить траншею. Грунт мерзлый, не поддаётся. Спёр бочек пятнадцать напалма — еле отогрели. Хозяин хватился — я ни в какую.

— Мало, что «зеки» (арестованные, привлекавшиеся мною для работ) написали. Они что, отличат напалм от старых шин, которые я жёг? Товарищ полковник, у меня есть версия: солдаты украли напалм, думали бензин, хотели продать казахам.

В отместку «Жуку» я спалил на Гнилом озере штук двадцать-тридцать числившихся на нем БДШ (больших дымовых шашек) «Жук» бегал:

— У меня БДШ спиздили!

Кому они нужны?

На НП, с которого в 1966 г. показывали старты Де Голлю, посрывали двери, доски, линолеум, что не смогли оторвать — подожгли. На НП были установлены ценнейшие камеры, фиксировавшие пуск с 3–4 точек с интервалом 0,01 сек, чтобы в деталях установить причину возможной аварии. Я таких объективов больше нигде не видел. Боялись, что украдут. Не учли солдатскую психологию. Зачем солдату камера? Плёнку ещё можно порезать и вставить в погоны на «дембельской» форме. Бойцы нашли этим линзам применение — выжигали надписи ДМБ-82. Уснёт «корешок», наведут ему на штаны, через секунду — волдырь. Не спасали никакие чехлы.

Стеклоблоки меняли на ПШ, на цемент… Это варварство продолжалось до тех пор, пока стеклоблоки не поднялись в цене, тогда мы их начали аккуратно вынимать и продавать «Додону» в столовую. Обычные окна солдаты открывали и залазили в столовую, а решетки на окна ставить запрещалось, согласно требованиям пожарной безопасности. И не только для этого. Полы в столовой цементные, а стены крашеные, и если окна сделать из стеклоблоков, то мыть и дизенфецировать можно было с помощью пожарной машины. Это выглядело так: столовую заливали водой с пеной на два метра. Наряд с гиком и свистом сбивал пену в канализацию напором воды. Это «развлечение» длилось всю ночь. Зато было чисто, даже крысы тонули.

Солдаты продают всё, кроме того, что не едят казахи: пшёнку, перловку, свиную тушёнку, рыбу…

Микросхемы продавали гражданским на золото. Изготовители ракет хорошо знали, чем из их начинки можно поживиться. Плохо то, что с космодрома домой ничего не вывезешь, даже контейнером, хоть инструментов я набрал вдоволь. Весь быт космодрома был приспособлен к стандартам космической техники. На боксах с «изделиями» висели секретные замки. Они лишь недавно появились в продаже. Разрезать такой нельзя — металл только белеет. Вскрыть отмычкой тоже, даже наплевать со злости нельзя — отверстие крышечкой закрывается. Через месяц все эти замки висели на гаражах. ЗИП к ракетам был производства ГДР, красивый, никелированный. Гаечные ключи для сборки ракет были с динамометрами, регулирующими максимальное усилие. Ракетчики обходились без них, крутили разводными на глаз. С ракетами никто особо не церемонился. Старший лейтенант Кравченко умудрился соединить разъём на 16 штекеров от системы управления с разъёмом на 24 штекера от системы энергоснабжения. Восемь разъёмов он согнул каблуком сапога, остальные в испуге соединились. Она бы так полетела…

— не мудями трясти». Механизм командования одинаков, что во взводе, что в полку. Во Внутренних войсках, где этот процесс можно наблюдать в чистом виде, и в училище, и в академии учат одному и тому же: как взводом командовать. По мере повышения растёт только объем работы, но одновременно возрастает и количество подчинённых, на которых её можно переложить…

В области тактики именно рота является основным звеном. КП батальона отстоит от позиций рот на три с половиной километра. Командир сожительствует с телефонисткой. Как это можно командовать по линиям связи! Войска тебя обойдут слева и справа и убегут. А ротные останутся, у них КП за огневой позицией.

Однако командовать ротой можно не дольше пяти лет. Начинаешь глупеть, по уровню развития опускаться до рядовых. Я до сих пор назубок помню обязанности дневального — въелось в память, как репейник. Прежде, лейтенантом, я был строг, но справедлив. Мне вся бригада отдавала честь. А то, иногда можно было видеть: стоит солдат на плацу, подходит полковник, заходит с одной стороны — солдат отворачивается, заходит с другой:

— Что Вы от меня хотите, товарищ полковник?

Одному придурку я на боевом дежурстве засунул в ухо пистолет, взвел курок:

— Я тебя сейчас пристрелю, так другим и передай.

Он взглянул мне в глаза и поверил. Пошел слух. Обычно офицеры в солдатскую чайную заходить боялись. А когда я входил покупать сигареты, толчея затихала, мне сразу же давали дорогу.

Зверем меня сделало командование ротой. На аттестации, бывало, глумились: «Назовите должностные обязанности ротного». А их — шесть страниц. Даже взводные-недоучки не стремились стать ротными. Так — четыре караула, а примет роту — будет шестнадцать. Взводными дадут таких же уебасов, как сам. Поэтому никто никого не подсиживал. Начальство, зная их нрав, им и роту боялось доверить. Каждый месяц крупно залетали на бытовой почве. Бахура поставили командиром роты РЕЗМ за великую лень и свирепый внешний вид. В истории ВС он был, наверное, единственным командиром роты из подводников.

Когда я принял у «Боба» роту, в каптёрке, на матрасе лежал сержант срочной службы, ушитый до безобразия. Они даже каптёра не держали за ненадобностью. Не солдаты, а мореманы: «баталер», «камбуз», «гальюн». Глядя на «вестового», только с большим трудом можно было догадаться, что это дневальный.

Открыл шкафы — висят гимнастерки п/ш со стоячими воротниками. При вступлении в должность нужно смотреть в оба, чтобы тебе не всучили «парадки» твоего соседа, а то за ночь, в твоё отсутствие, вынесут. Как ни парадоксально, «парадки» были едва ли не самым ходовым товаром в армии. Они интересовали солдат, а от них, как от вируса, ничего не спрячешь. Бардак продолжался, пока не разрешили увольняться в штатском. Парадки перестали воровать, когда в моду вошли кроссовки. Мода на дембельскую форму прошла, и «прапора» заскучали — только сироты увольнялись в мундире.

Караул — в дымину пьяный, с оружием. В казарме ночевало человек тридцать лишних — военные строители. Надежды на командиров взводов — никакой. В ракетных войсках взводными командирами были прапорщики 11 разряда. В моем случае — Швырёв, Шугаев и Шиндяпин — «Ден» (который раза два в год женился на военторговских девках). Благо, подвернулся Умаров, заросший человек, волосы не росли разве что на глазах. У нас состоялся секретный разговор:

— Сколько у тебя земляков? Я их всех переведу в свою роту, назначу тебя замкомандиром взвода. Делать ничего не надо…

— Я подам список, а вы подмахнёте.

Собрали роту, построили. А курс я прошел перед этим на 71-й площадке с мордвой. Для начала — всех переписал: «мой» — «не мой». Последним били морды в каптёрке, пока не присягнут на верность. Один, Васильчук, аж обделался.

— Мы тут земляки, соберёмся…

Вместо ответа я выгнал всех на площадку заниматься строевой подготовкой.

Бог миловал, вскоре роту перевели на 37-ю площадку. К новому месту дислокации личный состав гнал, как быдло. Шли с песней и вещмешками, первые три километра ещё пели, а дальше брели, как оккупанты. Я их уже и вёл.