— Интересная позиция! А когда ж ты решил, что я не причем?

— А сам не догадываешься?

— То, что я отдал Ляховы бумажки — ерунда. А вечером в «чистоте помыслов» всерьез ты усомнился лишь раз, — Джордано задумался. — Из-за случая за обедом? Но вопросы морали и работа на чужую разведку — разные вещи.

— Ты не учел еще один фактор — своего ученика.

— Причем тут Колька?

— Он не стал бы учеником своего врага. А в тебя он, мне кажется, просто влюблен, как кисейная барышня.

— С чего ты взял?

— Он испугался, когда утром ты задержался. Еще б чуть-чуть и кинулся выяснять отношения.

— Ты преувеличиваешь. Причиной такой реакции могло быть все что угодно! Он просто не знает, не понимает, как к тебе относиться. А насчет врага — ты, наверное, прав.

— Брось! Я прав по обоим пунктам. Второй раз он кинулся тебе на помощь как раз за обедом.

Джордано вздохнул, зябко поежился:

— Отшельничество, как ты это назвал, расслабляет. Теряешь контроль над собой.

Хан взглянул на Джордано. Что-то хотел сказать, но промолчал.

— Мне кажется, я знал одну из девочек. Галя, дочка Федора Петренко?

— Да… Ее отец — Петренко, — Хан озадаченно смотрел на Джордано. — С чего ты взял?

— Сережки. У Ляха были ее сережки, — голос Джордано стал глухим и невыразительным. — У Федора она была светом в окошке.

Джордано замолчал, потом подошел к самой кромке воды, опустился на корточки и засунул руки в ледяную воду.

Хан молчал. О замужестве девушки было известно, так что попытка приятеля объяснить «потерю контроля» была не убедительна, тем более Хан наблюдал подобное не впервые и знал, что у Джордано такие состояния только провоцируются внешними событиями.

— Не оправдывайся.

Джордано обернулся к Хану. Их глаза встретились.

Хан тоже спустился к воде, уселся на валун и, глядя в пространство, сказал:

— Вся эта история, какая-то нелепая. Лях не был идиотом, а те источники, которые указывали на связи его наблюдателя, не дают оснований предполагать такого развития событий. Убить девчонок — да, но остальное… Просто верх непрофессионализма и глупости. И эти бумажки, что ты мне отдал!

Джордано плеснул в лицо пригоршню воды, потом поднялся, стряхнул воду с мокрых ладоней и засунул руки в карманы. Подошел и сел на камень рядом с Ханом.

— Это точно. Зачем было убивать напарников и лезть на рожон незнакомому бессмертному? Может где-то есть другие документы?

— Ты хорошо смотрел?

— Как ты учил! Вы что-нибудь нашли у остальных?

— Ничего… Только оружие, английское.

Джордано присвистнул.

— Такое впечатление, что он хотел умереть, — задумчиво произнес Хан.

— А что он делал в гражданскую?

— Не знаю. — Хан пожал плечами. — Перед мировой войной, году в 13-ом мне попадала информация, что Лях вел тихую жизнь, был вполне благополучен: имел где-то на юге то ли сахарный, то ли мукомольный заводик, семью…

— Может, он мстил?

— Мстил?

Джордано достал из кармана сережку и, глядя на качающуюся капельку бирюзы, произнес:

— Я помню, Федор рассказывал, что в гражданскую служил в продотряде.

Хан вдруг резко выхватил серьгу и поднялся.

— Вторая где?

Ни слова не говоря, Джордано отдал ему вторую.

— У тебя электричество только для передатчика? Свет нормальный организовать можешь?

— Могу, — Джордано поднялся. — Пошли, дизель включу. Да глянем, что твои орлы делают.

Сразу рассмотреть сережки Хану не удалось. Пришлось разбираться с изделиями «орлов». Крепления для страховочных веревок получились более-менее нормальными, а вот колышки для стены вышли коротковатыми, да и концы у них нужно было еще спиливать и спиливать, чтобы можно было забить в щель между камнями. Парни устали и пытались убедить Хана, что и так все будет нормально.

Критически оглядев плоды их трудов, Хан велел довести работу до конца.

— Да что, мы первый день в горах? — самый молодой из милиционеров, Яшка Серов, пытался уговорить Хана. — Нормальные колья! И так вобьются.

— Вобьются! — передразнил Хан. — Так же как вы сегодня носом по льду катились. Если завтра кто без разрешения куда полезет, то взыскания от вашего начальства я вам обеспечу. Товарищ Саркисян с нами пойдет, и вы как один подчиняетесь ему.

Парни насупились. Яков что-то бубнил про себя.

— Товарищ Серов! Повторите приказание!

Яшка вскочил, вытянулся:

— Слушаюсь, товарищ капитан! Есть выполнять указания товарища Саркисяна.

— Вольно! Так-то лучше.

Хан обернулся к Джордано, тот со спокойной уверенностью, без тени усмешки смотрел на парней. Согласно кивнул и пошел запускать дизель.

На станции Джордано включил шестидесятиваттную лампочку, достал лупу. Пока Хан рассматривал сережки, сидел, облокотившись о стол, следил за Ханом.

— Ты откуда про сережки узнал?

— Федор показывал перед свадьбой. Сказал, что подарит.

— А где взял не говорил?

Джордано мгновение помолчал, вспоминая разговор с Федором.

— Что-то невнятное, про бабу из бывших и барахолку.

— Работа действительно старая. Вот, смотри клеймо. — Хан протянул Джордано лупу и сережку.

— Черт, я думал, что это недорогая поделка начала века. Бирюза — копеечная стоимость.

— Стоимость то копеечная. Только, похоже, не для Ляха и этой девочки — Гали.

Хан поднялся, подошел к окну, открыл форточку и закурил. Сквозь фон присутствия Джордано почудился дополнительный оттенок. Хан посмотрел на приятеля. Джордано тоже поднял голову.

— Похоже — мальчишка твой?

Джордано кивнул. Он тоже поднялся и подошел к окну.

— Жаль, что ты не один, — произнес, задумчиво глядя в темноту.

— С чего это?

— Можно было бы показать Николаю «мельницу».

Хан, казалось, не услышал, молча докурил папироску, выкинул в форточку.

— Щенков этому не учат.

— Кто сказал, чему надо учить щенков.

Хан обернулся и в упор, глядя на Джордано, спросил:

— Мальчишка тут не причем. Это ведь нужно тебе?

— А даже если и так. Что с того? Ты боишься?

Хан хищно усмехнулся:

— Ладно, поглядим.

На следующий день Джордано помог спуститься в расщелину вначале Хану, а потом и милиционерам из его группы. Осмотрев труп, капитан убедился, что это пропавший член банды, но вытащить тело из-под камней не удалось. Было это слишком опасным из-за возможной дальнейшей подвижки оползня. Так что, осторожно осмотрев доступные карманы, Хан извлек документы и оружие, погибшего бандита. Покрутившись, милиционеры присыпали тело мелкими камнями.

При подъеме наверх произошел небольшой, но неприятный инцидент: капитан подвернул ногу. Он с трудом добрался до станции. Нога распухла так, что думали, придется разрезать сапог, едва сняли. Аванес осмотрел ногу и сказал, что, скорее всего, это сильное растяжение, но, возможно, и разрыв связки. Приложили солевой компресс. Аванес посоветовал капитану отлежаться до возвращения той части группы, что ушла с районным уполномоченным к перевалу.

Гасанов связался с городом, доложил сложившуюся ситуацию и результаты по поиску банды.

Оба старших бессмертных со скрытым любопытством наблюдали за немым изумлением Николая. После ужина, когда Джордано пошел снимать показания приборов, ученик не удержался и подался следом.

— Как он это сделал?

— Кто, что сделал? — Джордано обернулся от коробки с приборами.

— Да Гасанов твой.

— С чего это он мой! — Джордано усмехнулся. — Капитан ногу подвернул и порвал связку.