Наблюдатели, будучи по сути своей обществом вуайеристов, похоже, считали квикенинг сексуальным опытом, неким эквивалентом оргазма, Джо даже спрашивал об этом пару раз. Что толку говорить, как далек он был от истины.

Это вовсе не чувственный опыт. Это экстатическая агония, сильнейший удар по разуму и эмоциям.

Он смотрел, как Митос пересек зал, переступив через обезглавленный труп. (Крови не было: огонь квикенинга прижег рану). Потом наклонился и коснулся его щеки.

— Ты знаешь легенду об Идеальном ученике? — тихо спросил Маклауд.

— Да.

Митос помог ему подняться на ноги, и лишь на мгновение обняв за плечи, поцеловал в лоб. Все закончилось прежде, чем Маклауд успел понять, что произошло.

— Ты мой идеальный ученик, — сказал Митос.

Митос шел по парижской улице, нагруженный пакетами. Солнце ярко светило над головой. Он купил вино, багет, filet mignon[16] и все ингредиенты для брускетты[17] с грибами. Сабайон[18] и мандарины на десерт. Не то что у него был повод для праздника, но если есть возможность приобретать хорошие, свежие продукты в достатке (и фрукты круглый год), то почему бы не устраивать себе пир каждый день?

Когда Зов предупредил о присутствии другого бессмертного, он остановился и начал оглядываться по сторонам. В нескольких шагах ниже по улице, лениво прислонившись к столбу и держа в каждой руке по мороженому, стоял Маклауд.

Какое-то время Митос просто смотрел на него. Потом опустил на землю свои пакеты и протянул руку. Мак вручил ему один из рожков и вдруг улыбнулся.

Они ели мороженое, наслаждаясь каждой каплей…

— Спасибо, — сказал, наконец, Маклауд. — Митос, чему ты можешь меня научить?

Тот на секунду задумался.

— Как сохранять невозмутимое лицо при игре в покер?

— Мне уже пора смириться с тем, что случилось с Ричи, да? Дуглас был похож на Ричи, — Мак поймал Митоса за рукав, — он был похож на меня.

— О, нет никого, похожего на тебя.

Немного сконфуженно Маклауд убрал руку, вернувшись к мороженому. Митос вздохнул, вытер лицо рукой и грустно уставился в пустой рожок. Видимо, он был одним из тех людей, которые съедают содержимое, но пренебрегают вафлей. Потом он сказал:

— A vous l'honneur!

Маклауд медленно опустил свой рожок в позицию.

— Par obeissance!

— Faites!

Казалось, солнце, вдруг вспыхнуло ярче. Маклауд имитировал выпад, чувствуя себя немного глупо без меча в руке. Он отдал салют, автоматически встав в стойку: локоть правой руки согнут под углом в сорок пять градусов, позиция кисти ладонью вверх, пятка правой ноги прижата к пятке левой. Растаявшее мороженое тонкой струйкой льется на тротуар… Митос отсалютовал в супинации[19], потом в пронации[20], так же как Маклауд несколько дней назад, когда фехтовал с Митером, в то время как он от нечего делать наблюдал. Каждое его движение было предельно точным. Воображаемые клинки скрестились. Выпад с переводом из четвертого сектора в шестой. Парирование шестой защитой, затем вниз, во второй сектор. Выпад, шестое соединение.

Совершенный танец оружия. Выпад с переводом из шестого сектора в четвертый, парирование четвертой защитой и переход в седьмую позицию, с кистью ладонью вверх. Выпад, четвертое соединение. Митос двигался так, будто он повторял гранд-салют дважды в день. Те же два перевода, финт с парированием третьей защитой. Изящное движение вафельных рожков. Два коротких обманных выпада, выполненные одновременно. Возврат в стойку. Салют налево, салют направо. В стойку. Семь точных движений, продиктованных салютом, и четвертое соединение в конце.

Они поменялись — Митос перешел к защите. За четырьмя переводами последовал еще один двойной и удар с углом.

Солнце светило на них с высоты. Проходящие мимо девушки остановились и разразились восхищенными возгласами, аплодируя удивительной картине, которую представляли собой двое мужчин. И Маклауд вдруг поймал себя на том, что улыбается.

Это было как раз то, чего он хотел. То, что Митос мог ему дать. Союз равных. Кто-то, кого не надо учить или защищать. Кто-то, с кем можно играть, разговаривать, фехтовать, не поддаваясь. Спорить. Кто-то, кто скорее переживет его, чем наоборот.

Доверять и пользоваться доверием.

Двойной аппель. В стойку. Снова два одновременных обманных выпада. Салют налево, салют направо. В стойку — руки прямые. Митос встретился с ним взглядом, и его лицо было открытым, любящим. Маклауд вернулся в классическую позу дуэлянта — рука согнута и оружие направлено точно вверх. Его сердце было полно радости.

— Но я слишком стар, чтобы иметь учителя, — воскликнул он.

Митос ткнул его в лоб рожком от мороженого, где тот, прилипнув, остался торчать, как рог у единорога.

— Правда? А я купился, — усмехнулся он.

— Уф-ф-ф… Тяжелый…

— Заткнись и тащи, далеко еще.

— Я не пойму, это кости, что ли, столько весят?

— Больше тут нечему, похоже.

— А чего нас за этим послали? Получше найти не могли?

— Так это уже четвертый, предыдущие не подошли. Фух…

— Вон в соседней деревне полно, любых, на выбор, приходи и бери, а этого пока нагнали, упарились, еще и тащим теперь на себе.

— Те обыкновенные, а вождь хочет, чтоб неубиваемый был, говорит, если и дочери такие же будут, нас никто победить не сможет.

— Нас и так никто еще не победил.

— Отставить разговоры! Вождь сказала этого — значит этого.

— А те трое чем не угодили?

— А ты не знаешь? Ах, да, ты же в рейде была. Мы сначала здорового загнали, еле завалили, три колчана стрел на него перевели без толку. Вождю он вроде поначалу понравился, говорит, девчонки крепкие будут. А он как увидел наш табун, про все остальное забыл. В общем, она поутру его застала… он с лошадью целовался, с нашей лучшей кобылой… Пришлось спровадить эту бестолочь восвояси. Он еще и жеребенка с собой прихватил.

— А второй?

— Второй… тот вообще какой-то ненормальный оказался, вождь ночью просыпается, а он над ней с ложкой и ножом стоит, еще и тряпку на шею повязал… еле отбилась от него, все укусить норовил. С третьим вообще беда — он пока у нас жил, половину девочек на свою сторону перетянул, говорил, собирается женский батальон организовать, наобещал с три короба, что сможем весь мир завоевать, нужно только его слушаться и так далее. Ну, тут кто-то вождю шепнул. Шуму было… она так орала, уши закладывало. Еще бы, чуть было переворот не проспала. Часть наших головой поплатилась, а этого лидера новоявленного с обрыва столкнули, уж не знаю, сколько он оттуда выбирался, только через пару недель лазутчики доложили, что тех опять четверо. Если и этот не подойдет, придется обычных брать, пока мы все не вымерли.

— Да ты на него посмотри, не представляю, как он еще и высший командный состав обслуживать будет, больно тощий.

— Наше дело притащить, пусть сами с ним разбираются.

— А чего у него с лицом? Дети тоже наполовину синие будут?

— Дура, это краска!

— Тогда отмыть надо, что ли, там ручей впереди есть, а то подумают еще…

— Ладно, тогда и передохнем, у меня уже руки отваливаются.

— А что мы его на лошадь не загрузили?

— Велено было втихую, а лошадь в кустах не спрячешь. Ладно, девочки, кладем тут.

— А ты уверена, что он оклемается?

— Ну, не оклемается, не велика потеря, это же мужчина, одним больше, одним меньше…

— С ума сошла? Вождь с нас головы поснимает, на кой ей труп. Надеюсь, этот такой же, как те…

— Слушайте, а давайте проверим, чтоб уж наверняка? Если что, тихонько закопаем и скажем, что не поймали..