— Иди, проверь кабели, работает ли антенна и передатчик. Если все в порядке, сними показания. Еще не хватало без связи остаться, — озабоченно проворчал Джордано, переворачивая на место стол и поднимая разбросанные табуретки.

— Да ты встанешь сегодня!?

— Уже встал, — в голосе Николая послышалось раздражение, он действительно поднялся и направился выполнять указания.

Когда через час Николай вернулся в дом, убедившись, что мачта и кабель, по крайней мере, на вид целы, сняв показания приборов и запустив дизель, то застал учителя за довольно странным занятием. Одежда убитого валялась на полу и Джордано, сидя рядом с кучей барахла, сосредоточенно прощупывал швы на одежде.

— Для чего ты это все притащил?

— Похоже, ты сегодня шлепнул на самом деле зверя.

— Что еще случилось?

— На, смотри, — Николай увидел на ладони Джордано простенькие золотые сережки с капельками бирюзы.

— Что это?

— Это… Помнишь Федора на пляже, летом?

— Да, но…

— А к осени его Галина собралась замуж, и он подарил ей такие же.

— Ты думаешь?!

— Ничего я не думаю. Смотри дальше, — Джордано поднялся, положил на стол пистолет и протянул Николаю документы убитого. — Вот сюда на фотографию смотри. Видишь!

— Ну и что тут?

— Срез не ровный. Эта липа хуже твоей. И, вот еще, — Джордано протянул трубочку, из которой торчал кончик папиросной бумаги.

— Ни черта себе!

— Так что, надо быстро пристроить эту дохлятину подальше от наших апартаментов.

— Зачем?

— Ты что, совсем дурак? К утру, крайний срок к завтрашнему вечеру, тут будет куча народу. И ты собираешься им рассказать, как снес голову этому типу?

— Но ведь все это надо отдать! — Николай кивнул на компромат, разложенный на столе.

— Отдать!?

— Они же должны знать!

— Да они уже знают суть! Лучше подумай, что они узнают дополнительно.

Николай опустился на табурет, тяжело вздохнул.

— Ты считаешь, что это нормально всю жизнь врать и изворачиваться?

— Так… Послушай меня внимательно! Когда будешь жить один, можешь делать, что захочешь. А здесь пока распоряжаюсь я, — похоже, последнее терпение начало оставлять бессмертного.

— Да я молчу!

— Передатчик проверил?

— Уже иду!

Оказалось, что передатчик не работает, кабель где-то подгорел. Когда Джордано, бросив разбросанные на полу тряпки, чертыхаясь, отправился прозванивать линию, Николай решил, что он совершенно никчемный человек. Ему хронически не везло, он совершенно не понимал своего учителя. Нет, проблемы с трупом до него дошли сразу, и то, что за ним наверняка идут, было понятно, а собственные проблемы с документами вообще не обсуждались, но… Но дух противоречия заставлял спорить с Джордано, спорить несмотря даже на то, что вчерашний урок сегодня, похоже, спас ему жизнь.

Еще раз вздохнув, он встал и направился в кладовку, где хранились запасные детали, некоторые измерительные приборы и главное: бухта с запасным кабелем. Уже достав нужный ящик, он услышал, как запищал оживший приемник, и вернувшийся Джордано с порога крикнул:

— Давай быстрее отправляй и прими сообщения.

— Я думал, придется новый тянуть.

— Не сегодня. Там немного прогорело, и я так соединил. Если будут сильные помехи, тогда поменяем. Ветер поднимается, снег точно пойдет.

Некоторое время каждый занимался своим. Когда Николай принимал сообщение, Джордано, прислушиваясь, подошел к столу и стал читать выползающую из телетайпа ленту.

— Смотри! Вот о твоем типе. Завтра утром отряд будет здесь, если ночью снег их не задержит.

— Что будем делать?

Джордано нервно побарабанил пальцами по столу.

— Надо его так пристроить, чтобы товарищи его нашли, а до нас он вроде как не дошел… А башку, хорошо бы, волки отъели.

— Может лавина?

— Может и лавина. Только нужна вчерашняя или сегодняшняя. Или камнепад…

— Давай на Каменную речку!?

— Что он там забыл?

— Ну, заблудился.

— Заблудился! — Джордано передразнил Николая. — Разве что заблудился! Он должно быть идиот!

Джордано нервно пробежался вокруг стола. Остановился у кучи барахла, все еще валяющейся на пороге.

— Ладно. Каменная речка, так Каменная речка…

Домой они вернулись часам к четырем утра, пристроив труп в расселине у камнепада, свалив ему на голову полутонный валун и присыпав более мелкими камнями.

За ночь на станцию через разбитое окно намело снег, ледяной ветер гонял по полу обрывки бумаги и шевелил листы журнала наблюдений, брошенного открытым на столе. Негнущимися от холода пальцами Джордано зажег лампу. Обвел комнату взглядом, задержавшись на посеревшем от холода и усталости лице Николая, опустившегося на лавку у двери.

Единственным желанием самого Джордано было залезть в пусть даже холодную постель и выспаться, но принимать завтрашних, нет, уже сегодняшних гостей в этом разоре было нельзя, и, вздохнув, Джордано погнал мальчишку вытаскивать осколки разбитого стекла.

К шести утра снег и мусор из комнаты были убраны, стекло вставлено, а в печи горел огонь и закипал чайник.

— Ну что, парень? Шмон мы навели, крестника твоего прибрали. Считай, к приему готовы. Одно плохо, кормить незваных гостей нечем. Что там у нас осталось, пшено? Попотчуем твоих коллег как уток! — Джордано наконец разделся и плюхнулся на лавку у окна.

— С чего это они мои коллеги?

— Ты ж вроде в ЧК служил?

— Теперь это НКВД называется. А служил я в реввоенкоме.

— Нi вмер Данiло, так болячкой задавiло.

— У тебя ж заначка на чердаке — кусок солонины, и сала кусок еще есть.

— Сало? А ты не помнишь, мы сегодня завтракали?

— Мы и вчера не обедали, — Николай улыбнулся, ощутив, что есть хочется больше чем выспаться, — Я, между прочим, вчера кулеш сварил.

— Да ты что? — Джордано вскочил с места и направился к печке. — То-то я все вспоминал, какую из обязанностей моя Золушка вчера не выполнила. Я, надеюсь, вы его с дружком не сожрали? Где он у тебя?

У Николая от проворства учителя аж язык зачесался, и он не удержался:

— Так горшок вчера разбился!

Джордано как будто натолкнулся на стенку и обернулся к Николаю:

— Ну, ты — гад!

Николай несколько мгновений держался, глядя в обиженные глаза Джордано, потом засмеялся:

— Да целый он. В печке, — и Николай поднялся за тарелками.

Когда часов в одиннадцать Джордано открыл глаза, в окно заглядывало солнце, было тепло от еще не прогоревшей с утра печки и раннего завтрака. Он выбрался из-под одеяла и подошел к окну. О ночной буре напоминал лишь снег, вновь по-зимнему укрывший станцию и повисший на ветках окружающих низкорослых сосен и пихт. Белизну окружающего мира не портили даже утренние следы Николая, протоптанные к будкам с метеорологическими приборами.

Бессмертный натянул штаны, рубаху и вышел в общую комнату. Прислушался, из чуть приоткрытой двери комнаты Николая слышалось тихое посапывание ученика. Похоже, надо было возблагодарить бога за посланного им сумасшедшего бессмертного, так удачно погасившего неизбежный, казалось, конфликт.

«Надо же, а я, оказывается, по-настоящему привязался к мальчишке», — подумал Джордано, отчетливо вспомнив ощущение пустоты и бессилия, охватившие его в момент, когда он подумал, что Николай убит.

«А как бы ты отомстил, особенно учитывая позавчерашнее!» — но даже сарказм вечного оппонента не испортил ему настроения.

Накинув полушубок, он взял журнал наблюдений, прихватил ведра для воды и отправился снимать показания приборов. Когда вернулся, Николай уже встал и чистил вытащенные из подвала полведра картошки, мурлыкая бодрый революционный мотивчик. На сковородке скворчало сало.