— Сегодня ты молила пощадить тебя, но наступит день, когда ты будешь умолять о том, чтобы я трахнул тебя. Не думай, что, раз я не заявил на тебя права этой ночью, ты не принадлежишь мне, Ария. Ни один мужчина никогда не получит того, что мое. А ты - моя, — она быстро кивнула. — Если я поймаю тебя с мужчиной, целующим тебя, я отрежу его язык. Если кто-то другой будет касаться тебя - я отрежу его пальцы, один за другим. Если же я увижу, как кто-то трахает тебя, я отрежу его член и яйца, а затем накормлю его ими. А тебя заставлю смотреть, — она знала, что я не шучу. Она видела, что я сделал с ее ублюдком-кузеном несколько лет назад. И это было ничем по сравнению с тем, что будет.

Я отпустил ее. Близость Арии заполоняла мой разум мыслями, которые были некстати. Я направился к креслу, прихватив очередную порцию выпивки, когда Ария скрылась в ванной комнате. Я слышал, как щелкнул замок и слегка рассмеялся. Моя жена прячется от меня за закрытой дверью. Каждый гребаный человек в этом особняке сделал куда больше, чем я этой ночью. Черт подери.

Я выпил еще три стакана виски, когда Ария, наконец, появилась. И это было ебаной пыткой. Она была одета в невесомую, прозрачную ночнушку, которая не скрывала вообще ничего. Она издевается?

— Это то, что ты выбрала для того, чтобы я не трахнул тебя?

Ее взгляд метался между мной и кроватью. Мне не нужно было читать ее мысли, чтобы понять, она не доверяла мне. В таком наряде, она, вероятно, была права в этом.

— Не я это выбирала.

Конечно же, не она.

— Моя мачеха?

Это женщина была назойливой, жестокой сукой.

Она быстро кивнула в ответ. Меня воротило от ее испуганного выражения лица. Я поставил стакан и встал. Как обычно, Ария вздрогнула. Я даже не стал комментировать. Я был так чертовски раздражен. Не сказав ни слова, я направился в ванную и захлопнул дверь. Я стянул вещи и ступил в душ. Под струями теплой воды я пытался выдрочить из своего сознания картинки великолепного тела Арии. Я чувствовал себя гребанным подростком, но даже тогда я никогда не использовал руку, разделяя комнату с великолепной девчонкой. Вид собственной спермы на стенках душа не принес никакого удовлетворения, лишь мои яйца, казалось, больше не были готовы взорваться в любой момент.

Когда, спустя пятнадцать минут, я вернулся в спальню, Ария почти полностью была завернута в одеяло, лишь ореол золотых волос был разбросан по подушке. Я выключил свет и лег. Она была настолько неподвижна, что могло бы показать, будто ее и не было вовсе. Я знал, что она не спала. Ее дыхания практически не было слышно. Это просто кричало о переполняющем страхе.

Я скрестил руки за головой и уставился в темноту, когда услышал его.

Всхлип.

Вскоре последовали другие, я мог чувствовать, как подрагивает матрац от того, как Ария пытается сдержать плач. Я был взбешен, но помимо этого была еще одна эмоция, та, на которую я не думал, что способен, — сострадание. Я хотел утешить ее. Я ненавидел себя за эту слабость. Витиелло никогда не демонстрируют симпатию, и они определенно никогда не склоняются перед странными женскими заскоками. Это то, чему отец учил меня и Маттео.

— Ты собираешься проплакать всю ночь? — резко спросил я, давая волю своей злости. Это было привычным.

Ария не ответила, но я слышал ее приглушенные всхлипы.

— Не могу даже себе представить, как бы ты рыдала, если бы я взял тебя. Может, мне стоит трахнуть тебя, чтобы дать реальную причину для слез?!

Именно таким человеком растил меня отец. Мне всегда становилось легче, стоило дать волю своей злости, что же не так сейчас?

Ария пошевелилась, и ее истерика стала еще хуже. Я включил свет и сел. На мгновение я был поражен видом собственной жены, свернувшейся в позе эмбриона: плечи сжаты в защитной позе, а тело сотрясается от рыданий. Было сложно сдержать бешенство, видя ее в таком состоянии. Есть мужчины, у которых встает от вида плачущей женщины, но я не был из них числа. Никогда не понимал этого.

Проблема заключалась в том, что я понятия не имел, что делать с плачущей женщиной. Я ни разу в своей жизни никого не утешал. И, очевидно, сейчас это не сработает, учитывая, как она вздрогнула и едва не свалилась с кровати — если бы я не поймал ее за бедро и не притянул к себе.

— Хватит, — сказал я, стараясь взять свои эмоции под контроль. Она уже была вне себя от страха; если я позволю прорваться своему гневу, ситуации это явно не поможет.

Я перевернул ее на спину. Она лежала неподвижно, ее глаза были зажмурены, будто бы она ждала, что я что-то сейчас ей сделаю.

— Посмотри на меня, — ее глаза распахнулись - огромные и синие, полные слез. — Прекрати плакать. И я хочу, чтобы ты прекратила вздрагивать от моих прикосновений.

Она моргнула, а затем кивнула. В этот момент она была согласна со всем. Я и раньше видел подобный взгляд в глазах других.

— Этот кивок ничего не значит. Думаешь, я не узнаю страх, когда он смотрит прямо на меня? Стоит мне выключить свет, как ты вновь заплачешь, будто бы я блядь изнасиловал тебя.

Изнасилование — одна из немногих омерзительных вещей, в которых я не был повинен; и у меня вовсе не было мыслей что-либо менять в этом плане.

— Поэтому, чтобы ты успокоилась и, наконец, замолчала, я дам тебе клятву.

Надежда засияла на ее лице, делая Арию еще более привлекательной. Я даже не знал, почему меня это вообще заботило. Не должно было. Она облизала губы, и я едва не застонал.

— Клятву?

Я взял ее маленькую руку и прижал к тату над сердцем. Ее ладошка была теплой, нежной и пахла слишком хорошо. Я повторил часть слов из тех, что произнес много лет назад в ходе моей инициации.

— Рожденный в крови, поклявшийся на крови, я клянусь, что не попытаюсь украсть твою невинность или навредить тебе каким-либо образом этой ночью.

Если бы Маттео видел меня сейчас, он бы не позволил мне закончить. Я указал на порез.

— Я уже пролил кровь для тебя, так что это скрепит клятву. Рожденный в крови. Поклявшийся на крови, — я накрыл ее руку своей, а затем подождал, пока она произнесет слова.

— Рожденная в крови, поклявшаяся на крови, — тихо проговорила она. Ее губ коснулась едва заметная улыбка, и, увидев ее, я не должен был чувствовать себя таким... довольным. Я отпустил Арию и выключил свет. Она больше не плакала. Наконец, ее дыхание стало размеренным. Я же, конечно, был бодр, но не мог покинуть комнату. Если кто-то увидит меня разгуливающим повсюду в то время, как я должен вколачиваться в собственную жену, это добром не кончится. Никто ни о чем не узнает.

Прислушиваясь к дыханию Арии, я гадал, удастся ли мне хоть немного поспать этой ночью. Прежде я никогда не спал, когда в комнате был кто-то еще. Я спал чутко, всегда настороженный, ожидающий, что кто-то воткнет нож мне в спину или в глаз; и речи не могло быть о том, чтобы снизить бдительность, когда вокруг были другие люди. Но Ария была моей женой. И, говоря честно, она не представляла из себя угрозы ни под каким взглядом. Не потому, что она была слабой и ненатренированной — все это не понадобится, если она решит отравить меня — а потому, что она не производила впечатление человека, который способен ранить кого-либо, а уж тем более убить. Это было не в ее природе.

Через какое-то время мои мышцы расслабились. Дыхание Арии было по-прежнему размеренным. Оно было спокойным, мягким, ее сон был глубоким. Никакие ужасы прошлого не преследовали ее во сне. Зная, каким человеком являюсь, я все же надеялся, что ее сон останется таким же невинным и в дальнейшем.

ГЛАВА 7

Что-то нежное щекотало мой долбанный нос. Открыв глаза, я уставился на золотистые волосы. Я обнимал маленькое тело Арии, моя рука была обернута вокруг ее тонкой талии, и она была полностью расслаблена в моих объятиях. Я спал, прижав ее к себе. Я никогда прежде не позволял женщине оставаться в моей постели. Я думал, что понадобятся месяцы, чтобы я смог нормально спать по ночам — теперь, когда мне приходилось делить кров с женой.