— Все еще больно? — спросил я, и, когда стало понятно, что она не понимает, о чем речь, я провел пальцами по ее животу.

Ария покраснела, золотистые ресницы дрогнула в смущении.

— Ага, но разговор помогает.

— Каким образом? — казалось невозможным, что простые слова могут помочь. Когда я испытывал агонию, я определенно не хотел говорить с кем-либо, тем более слушать кого-то, даже если Маттео в основном игнорировал мои желания.

— Это отвлекает, — призналась Ария, ее глаза все еще были на мне. Еще никогда она не удерживала мой взгляд так долго, и, должен признаться, я наслаждался этим.

— Можешь рассказать больше о своей маме?

Слишком многое о ней я помнил так, будто это было вчера, но ничего из этого не было радостным. Не уверен, что у меня и мамы было хоть одно счастливое воспоминание, было что-то, что не омрачено жестокостью отца.

— Мой отец избивал ее. Насиловал. Я был маленький, но понимал, что происходит. И она больше не смогла этого выносить, так что решила перерезать вены и покончить со всем.

Ария поежилась - я не был до конца уверен, от того ли, что представила, через что прошла моя мать. Я был уверен, что Ария переживала, что и ее ждет та же участь. Лишь мысль о том, что я могу сделать с Арией что-то, что творил с моей матерью отец, что Ария будет лежать подо мной такой же разбитой и перепуганной, вызвало у меня желание принять душ.

— Она не должна была оставлять тебя и Маттео одних.

Ее беспокоило это? Ария была так добра, слишком хорошая для меня, как обычно она пробилась сквозь ещё одну, очередную из тщательно выстроенных стен. Я выстраивал их всю свою жизнь, крепкими как сталь, а она сокрушала их, даже не зная об этом.

— Я нашел ее.

Ария глубоко вдохнула, ее глаза наполнились слезами. Слезами из-за меня.

— Ты нашел свою мать после того, как она перерезала себе вены?

Эмоции сжали мою грудь, но я подавил их, закопал глубоко-глубоко внутри, там, где и было их место.

— Это было первое тело, которое я увидел. Конечно же, не последнее, — ответил я, обрадованный тем, что мой голос прозвучал просто и уверенно.

— Это ужасно. Должно быть, ты был в ужасе. Ты же был лишь мальчиком.

Я был ребенком, и одновременно с этим не был. Моя жизнь всегда была наполнена кровью и жестокостью, криками матери среди ночи.

— Это сделало меня жестким. Рано или поздно каждый мальчик должен потерять свою невинность. Мафия не место для слабых.

— Эмоции — не слабость.

Я изучал глаза Арии. Нежность и сочувствие в них были уже достаточным риском. Теми эмоциями, из-за которых я не мог рисковать, как минимум не на публике, но и за закрытыми дверьми это не было мудрым поведением. Я должен был быть тверд как сталь, вызывающим страх и жестоким, если я хотел однажды встать во главе Семьи, а до тех пор я должен держать своего ублюдочного папашу подальше от себя.

— Нет, слабость. А враги всегда целятся туда, где смогут причинить наибольшую боль.

Отец будет использовать Арию против меня в своих ебанных играх, если только помыслит, что она значит для меня нечто большее, чем просто милашка для траха, которую я могу подавлять и терроризировать. Для моей жены он был столь же опасен, как и Братва, а, может, даже и сильнее, потому что мои возможности защитить ее от него все еще были ограничены.

— И куда будет метить Братва, если захочет причинить тебе боль? — мягко спросила Ария, одновременно звуча смущенной и переполненной надежды. Мои глаза изучили мягкие черты ее лица.

С тех пор, как Маттео стал достаточно силен, чтобы постоять за себя, у моих врагов не осталось ни единого рычага, чтобы использовать против меня. Они знали, что мне было поебать на всех, кроме Семьи. Моя жизнь была посвящена мафии, единственной целью было стать доном. Все остальное незначительно, особенно женщины. Женщины, которых я мог менять как перчатки. Вот этому отец учил меня и Маттео. Это было тем, как он жил. Он не особо ждал, прежде чем заменить маму на Нину.

Взгляд в глазах Арии пытался сокрушить очередную мою стену, но я не мог этого позволить. Я погасил свет, нуждаясь в темноте, которая скроет эмоции на ее лице.

— Они никогда этого не узнают, — сказал я.

Ария тихонько вздохнула, обмякая рядом со мной. Она должна была прекратить надеяться на что-то, чего я не дам ей, не смогу дать для нашего же блага. Было проще уничтожить ее надежды, раздавить их в зародыше. Пара жестоких слов всегда давалась мне легко, я получал то, чего хотел, пора прекращать всю эту эмоциональную херню. Все, что должно меня заботить, это, как ее тугая киска поглощает мой член. «Единственное, что важно для меня в тебе, - это твои разведенные в стороны ноги, чтобы я мог сбросить напряжение».

Вот те слова, которые должны были пробрать Арию до костей и прекратить ее поползновения на возведенные мной стены. Она должна была поверить, что это правда, не иметь ни единого сомнения, потому что это были слова, куда сильнее подходящие человеку типа меня, нежели все те нежности, что шептал я ей, забирая ее девственность. Все должны поверить, что это отражает мои истинные чувства к женщине рядом со мной. Слова застыли на кончике языка, они должны были быть сказаны, чтобы защитить Арию и свои позиции, но я просто не мог их произнести. Я блять просто не мог врать Арии так, не мог уничтожить ее подобным образом.

Но более всего я не мог даже вынести мысли о том, что она больше не взглянет на меня, не подарит мне эту свою, полную доверия, улыбку вновь.

ГЛАВА 20

Я проснулся с Арией, прижимающейся ко мне, ее голова лежала на моей груди, а ноги переплетены с моим. Ее шевеление и разбудило меня. Она пыталась выпутаться из моих объятий, не разбудив меня, но это были бессмысленные старания. Я чутко спал и просыпался от малейшего звука или движения.

— Что случилось? — пробормотал я.

— Мне нужно в ванную, — сонно сказала Ария.

Я ослабил свою мертвую хватку на ней, и она отодвинулась, глядя на меня. Я наблюдал за ней сквозь полуприкрытые глаза. Ария прикусила губу, неуверенно улыбаясь. Она была смущена тем, что было между нами прошлой ночью.

Я провел большим пальцем по ее распухшим губам, наблюдая за ее глубоким румянцем на щеках. Медленно Ария соскользнула с постели, ее движения были напряженными. Мои глаза проследили за ее идеальной попкой, пока она направлялась в ванную. Ее походка была слегка неуверенной от дискомфорта. Я был рад подобному напоминанию, потому что мой член уже встал, приподнимая одеяло. Застонав, я потянулся за телефоном, лежащим на ночном столике. Было только восемь утра, и Ромеро прибудет не раньше девяти, чтобы обеспечить безопасность Арии.

Я отправил ему короткое сообщение, чтобы был к полудню, а затем написал Маттео, что делами займемся попозже. После я откинул телефон, не в настроении для раздражающих вопросов брата.

Ария вернулась минут через десять, время от времени она морщилась.

— Больно? — спросил я, пусть это и было риторическим вопросом. Даже тот, кто был не так знаком с признаками боли, как я, понимал, что она ощущала дискомфорт.

Ария остановилась у кровати, смущенно сморщив нос.

— Ага, прости.

— Почему ты извиняешься?

Ария легла рядом со мной, ее глаза быстро взглянули на мой стояк, а потом вернулись к моему лицу. Не было ни единого шанса скрыть от нее мое желание, но это не означало, что я не намерен учитывать нужды ее тела.

— Я подумала, что ты можешь хотеть заняться этим вновь, но не думаю, что смогу.

Я провел руками по ее бокам и ребрам.

— Я знаю, и не жду, что ты будешь готова так скоро.

На теле Арии выступили мурашки под моими манипуляциями. Я провел по ее животу, затем провел по холмику с треугольником светлых волос.

— Я мог бы вылезать тебя, если ты хочешь этого.