Дома Никита повесил список у себя над рабочим столом и растянулся на диване.

Вечером к нему заглянула Светлана. Увидев список, она спросила:

– Кто это?

– Надо полагать, это местная элита, – сказал он. – Раз в нем фигурирует Лагоев.

– Почему я никого не знаю в этом списке, кроме него?

Действительно, почему? Кому еще знать поименно местную элиту как не служащей управы?

– Я тоже никого кроме Лагоева не знаю, – сказал Никита. – Но, очевидно, по неведомым для меня причинам это весьма значимые для Горыныча люди. Во всяком случае, я не помню их имена среди рекламодателей. Если только они не подпольные миллионеры и не финансируют наш листок исподтишка. В любом случае я никоим образом не должен упоминать их имена, если вдруг вздумаю что-либо напечатать в «Вестнике».

– Как это приятно слышать, – улыбнулась Светлана, думая о том, что чем меньше времени Никита будет уделять своим репортерским штучкам, тем больше шансов на то, что у него сложится карьера.

В небольшом зале крематория, не предназначенном для пышных похорон, младший персонал не спеша выполнял свои обязанности по части препровождения покойника в мир иной и лучшим методом сожжения его трупа. Ввиду скудности отпущенных средств не было ни цветов, ни венков. Провожавших тоже не было. Если не считать полицейского, бывшего здесь при исполнении служебных обязанностей, и Никиты. Им выпала сомнительная честь стать последними свидетелями присутствия Смагина на Земле. Если не самого Смагина, то его трупа по крайней мере.

В зале было тихо и тоскливо. От музыкального сопровождения заблаговременно отказались.

Тишину нарушил звук открывшейся двери, и в зал вошел немолодой седовласый мужчина в поношенном макинтоше, туго перетянутом в поясе. Его лицо избороздили морщины, но в день похорон оно не выглядело сколько-нибудь огорченным. Он подошел вплотную к гробу и склонился, всматриваясь в лицо покойника.

Других свидетелей похорон, очевидно, не предвиделось.

Никита подумал было о том, чтобы покинуть это навевающее тоску заведение, как вдруг неизвестный в макинтоше распрямился и внятно сказал:

– Будь ты проклят, скотина.

Это становилось уже интересно.

Неизвестный решительно пошел к двери, и Никита последовал за ним. Он нагнал его на улице.

– Вы знали покойного? – спросил Никита.

– Лучше б я его никогда не знал, – не поворачиваясь, ответил незнакомец и ускорил шаг.

Никита не отставал. Холодным приемом его было не смутить.

– Почему? – спросил он.

– Это был законченный негодяй.

– Тогда зачем вы пришли?

– Чтоб удостовериться, что он действительно сдох.

– Он вас ограбил?

Человек в макинтоше замедлил шаг, остановился и посмотрел Никите в лицо. С нескрываемой ненавистью он сказал:

– Еще как! – и добавил словно себе в утешение: – И не только меня. А кто вы?

– Я журналист.

– И что журналиста привело сюда?

– Журналистское расследование.

– Какое?

– Мне показался странным несчастный случай, в котором погиб Смагин.

– Так это вы дали объявление в газете?

– Да.

– На что надеетесь? Отыскать возможного убийцу?

– В общем-то да.

– Это ваши проблемы.

Незнакомец резко повернулся и пошел прочь.

«И не только меня», мысленно повторил его слова Никита.

Значит, в городе еще есть люди, знавшие и наверняка помнящие Смагина, но не пожелавшие прийти на его похороны и, быть может, точно так же проклинающие его по сей день.

Никита пошел за быстро удалявшимся незнакомцем в макинтоше с поднятым воротником. Он ни разу не обернулся. Выйдя за ограду кладбища, он сел в старенький жигуль и укатил в сторону города. Никита записал номер его машины.

Пошел мелкий осенний дождь. Ветер сорвал несколько листьев с клена, и они кругами опустились на землю. Никита поежился. Несколько раз он сделал круговые движения плечами. Стало теплее.

Теперь перед ним встал вопрос: куда двинуть дальше?

Обходить ДЭЗы или навестить архивариуса?

Какие могут быть ДЭЗы в пятницу на исходе рабочего дня?!

Выбор был сделан в пользу архивариуса.

Они столкнулись в дверях Управы.

– Здравствуйте, Владимир Михайлович, – сказал Никита.

Озабоченное лицо архивариуса прояснилось, как только он узнал его.

– А, это вы, молодой человек! Извините, не приглашаю вас к себе в обитель. У меня рабочий день уже закончился.

– У меня тоже, – бодро сказал Никита. – А почему бы нам с вами не скоротать вечерок в небольшом и тихом кафе поблизости?

– А почему бы и нет? – оживился архивариус. – Сегодня пятница. Вечер. Впереди выходные. Самое время для задушевной беседы с приятным молодым человеком.

– Значит: вперед!

– Вперед! – поддержал Никиту архивариус, и они бодрым шагом пошли к намеченной цели. Несколько раз прохожие оборачивались им вслед и улыбались.

Очевидно, им показалось забавным видеть, как немолодой, но моложавый мужчина семенил рядом с симпатичным парнем атлетической наружности, держа его под руку с выражением радостного предвкушения на лице.

Через пятнадцать минут они сели за столик в углу, отказавшись от столика у окна. Интимная обстановка лучше располагает к задушевной беседе, о чем одновременно подумали оба будущих собеседника.

– Я плачу, – сразу заявил Никита.

Архивариус сделал робкую попытку протестовать, но столь неубедительную, что вопрос был тут же закрыт.

Широким жестом Никита думал отблагодарить архивариуса за то, что тот согласился оказать посильную помощь в его расследовании, и за тот результат его изысканий, который ожидался им впереди.

К ним подошла официантка и положила на стол меню.

– Что вы будете, Владимир Михайлович?

Архивариус проявил изрядную деликатность.

– Право, не знаю, – сказал он. – А что бы вы рекомендовали? – Владимир Михайлович обратился к официантке. – Недорогое.

По рекомендации официантки Никита заказал два ростбифа на горячее, а также, с согласия архивариуса, бутылку водки и легкую закуску. Как только официантка ушла выполнять заказ, Владимир Михайлович объявил:

– Извините, Никита, но я умываю руки.

– То есть? – опешил внештатный корреспондент «Вестника». Такого поворота событий он не ожидал.

– Я не смогу участвовать в вашем проекте.

– В каком проекте?

– В поиске убийцы Смагина.

– Почему?

– На то есть личные причины, – уклончиво ответил архивариус.

«Это любопытно. Очень любопытно», – подумал Никита.

Он не был с архивариусом на короткой ноге и решил отложить выяснение личных причин на потом.

Прежде чем официантка принесла водку с закуской, они обменялись несколькими фразами о погоде и работе.

От выпитой водки лицо архивариуса зарумянилось. Он заметно повеселел, и скованность пропала.

Самое время спросить, решил Никита.

– Владимир Михайлович, если не секрет, что за личные причины не позволяют вам участвовать в том, что вы назвали проектом?

Архивариус вздохнул, поводил кругами рюмку по столу и сказал:

– Видите ли… Как бы вам это сказать… Вы толкаете меня на конфликт с местной элитой.

Никита был поражен ответом и не сразу нашелся, что сказать.

– С какой элитой? На какой конфликт? – спросил он, задумчиво глядя на архивариуса. – Я думаю, никто даже в кошмарном сне не причислит Смагина к местной элите.

– Я не о нем.

– О ком же?

– О Лагоеве.

Как только Никита вышел от архивариуса из Управы, он думать о нем забыл, и вдруг его фамилия всплыла теперь.

– Упомянутое вами имя мне с самого начала показалось знакомым. И мои опасения подтвердились. Ведь он тот самый Лагоев, у которого универсам в центре города.

– Ну и что?

– Как что? – удивился архивариус. – У меня есть все основания полагать, Никита, что он весьма состоятельный человек. Только такой человек может позволить себе иметь универсам в центральной части пусть даже небольшого города. А по утверждению классиков марксизма-ленинизма, все крупные состояния нажиты неправедным путем. Иными словами – криминальным. Извините, но мне на старости лет ни к чему впутываться в криминальные разборки.