– Ничего личного, – нашел нужным сказать ударивший его.

Следующий удар был по затылку.

Никита упал на пол.

Избиение продолжалась недолго. Несколько ударов ногами пришлись ему в живот и по почкам.

Работали оба. С обеих сторон.

Сквозь пелену в затуманенном сознании он увидел, что кто-то склонился над ним. Затем он услышал:

– Ну как он там?

– Очухается. Еще тот бычина.

– Да… Другому пришлось бы «скорую» вызывать.

– Да еще неизвестно зачем. А вообще-то, старик, – услышал Никита у себя над ухом, – зла не держи. Так легче забыть. Это пожелание от нас. А тебе просили передать конкретно: не возникай.

Никита слышал, как хлопнула дверь. Сколько прошло времени, прежде чем он смог подняться, Никита не знал. Подойдя к зеркалу, он посмотрел в отражение.

Лицо обрело землистый цвет. Под глазами появились мешки. Но не было ни единой ссадины.

Как же смогли его вырубить одним ударом?

Он бывал не в таких переделках, но чтоб оказаться на полу…

Никогда!

Никита вышел из туалета. Голова у него кружилась, в ногах была слабость. Он с трудом передвигал ногами, провожаемый недоуменными взглядами. Ему стоило больших усилий, чтобы не завалиться на чей-нибудь столик. Анька не сводила с него вытаращенных глаз.

Никита очнулся, почувствовав, что его трясут за плечо. Он сидел за своим столом. Это была Аня.

– Как ты? – спросила она.

– Нормально, – ответил Никита. – Сейчас уйду.

– Никуда ты не уйдешь. Я тебя отвезу.

– Не надо. Я возьму такси. Я видел их на стоянке.

– Ты хоть знаешь, сколько здесь они дерут?

– Нет.

– Тем более, что примут тебя за пьяного.

– Что же делать? – равнодушно спросил Никита.

– Молчать и слушаться меня.

– Я должен расплатиться.

– Не надо. За все уплачено.

Никита скривился в усмешке. За все уплачено.

– Лагоев? – спросил он.

– А тебе-то что? Идем.

На улице Аня посадила его на лавочку и ушла, предварительно сказав:

– Сиди и не дергайся. Я за машиной.

– Не буду дергаться.

В машине Анька села рядом с ним. Обдуваемый ветерком, Никита оклемался и время от времени искоса поглядывал на Аню. Сосредоточенное выражение не сходило у нее с лица. Всю дорогу они молчали.

Минут через сорок они подъехали к его дому. Аня повернулась к нему и сказала:

– Ну?

– Спасибо.

Он наклонился и поцеловал ее в губы.

– А ведь знаешь… Я был влюблен в тебя.

Это была правда.

Аня училась двумя классами ниже, и Никита не подозревал, что с него на переменах в коридоре не сводила глаз двенадцатилетняя девочка-подросток тогда еще с забавными косичками. Она знала, что в него – рослого, спортивного и, главное, красивого – была влюблена половина школы. То есть все девчонки. И среди них были настоящие красавицы. Куда было ей, неказистой девочки переходного возраста, тягаться с ними. И Аня молча страдала и плакала по ночам в подушку.

А потом она расцвела.

И так получилось, что в это время в школе создали драмкружок, и Аня, набравшись смелости, вступила в него. Единственно потому, что к нему оказался причастным Никита.

Ему было тогда шестнадцать лет, – время во многом судьбоносное, – и он занялся поисками самого себя. Как теперь, наверно, сказали бы, – самоидентификацией.

Никита вступил в изостудию, и руководитель, создавший драмкружок на общественных началах, привлек его к написанию декораций.

Никита сразу влюбился в Аню, но она ему казалось такой неприступной и холодной – Анька в пьесе играла роль ледяной красавицы в сказке про Гая и Герду, – что он подойти к ней так и не решился.

И напрасно. Не знал он, что Аня этого так ждала и так хотела.

– Я сейчас расплачусь от умиления, – насмешливо сказала она.

– Ань, он не стоит тебя. Он дрянь, а ты хороший человек.

– Может, и был хороший. До школы. Да весь вышел. Еще в первом классе. А теперь надо жизнь устраивать. Всё. Вали отсюда.

Никита вышел и в спину себе услышал:

– Да… Кстати, Лагоев ни при чем. Он мне поклялся. И машина эта его.

«Я это уже понял, – подумал Никита. – А клятвы Лагоева… Чего они стоят?»

Он хотел что-то ответить, но машина сорвалась с места.

– Спасибо, Аня, – сказал он, глядя ей вслед.

Дома Никита вытянулся на диване и уставился в потолок. На душе было скверно. Тело ныло словно больной зуб, у которого отошла заморозка.

Его мысли крутились вокруг Лагоева.

Неужели он мог приревновать его к Аньке настолько, что подослал двух уродов избить его?

Кто бы мог подумать, что в этом тщедушном на вид человечке бушуют шекспировские страсти. Отелло местного разлива. И действовал он в своем стиле – исподтишка.

Неужели Лагоеву показалось мало того, что его выкинули из газеты за неуклюжую статью о его махинациях?

Надо же быть таким мстительным и подленьким. И потом, глумясь, величественным жестом предоставить ему свою машину.

Конечно, чтоб бросить пыль в глаза Аньке своим великодушием.

Правда, она сказала, что Лагоев ни при чем. Но это с его слов.

А верить Лагоеву….

Но если самом деле не он, то кто?

У Никиты не было ответов на эти вопросы, и он отмахнулся от них.

Он поднялся с дивана, чтобы расстелить постель, но звонок заставил его пройти в прихожую.

Он открыл дверь и увидел… Светлану!

Никита настолько опешил, что стоял как вкопанный.

– Может, ты пригласишь меня войти? – после заминки спросила она.

Никита бережно взял ее за руки и, пятясь, ввел в дом. Прижав Светлану к себе, он сказал:

– Как я рад тебе.

Она стянула косынку и встряхнула головой. Волосы рассыпались по плечам. Светлана автоматически поправила их.

– Лучше расскажи, что с тобой случилось.

«Лучшие мгновения жизни так скоротечны, – подумал Никита. – Их вытесняет повседневность с ненужными вопросами».

– А что могло случиться? Ничто не случилось, – сказал он и для убедительности пожал плечами.

– И все-таки? Я тебя таким еще никогда не видела.

– Каким таким?

– Не знаю, как сказать. Каким-то прибитым, что ли. Тебя что? Действительно избили? – спросила Светлана, всматриваясь в его лицо.

Она не увидела ни синяков, ни ссадин.

Очевидно, ей было трудно или не хотелось поверить, что его, такого большого и сильного, могли избить.

– С чего ты взяла, что меня избили? – спросил Никита, и вдруг ему в голову пришла спасительная мысль – надо переключить внимание Светки на другую тему. – Извини, если это прозвучит грубо, но что тебя побудило прийти ко мне? – спросил он и тут же убедился, что это был неудачный вопрос. Во всяком случае, ему хотелось услышать другой ответ. Что-нибудь вроде соскучилась по тебе. Но он услышал другое:

– Мне позвонила Аня.

– Да? Откуда у нее твой телефон?

– От Лагоева.

Еще бы Лагоеву не знать все телефоны в городе! Тем более служащих в управе.

– И что она сказала?

– Что проезжая на машине, увидела тебя на лавочке.

– И все?

– Нет. Ты как-то странно сидел. Какой-то потерянный, с полностью отсутствующим видом. «Так может сидеть только человек, с которым случилось что-то серьезное» – это ее слова.

«Какая же молодец Анька. Не заложила меня и проявила при этом беспокойство», – подумал Никита.

– А с каким видом я мог сидеть после того, как мы с тобой расстались?

– Только не говорили мне, что ты сидел на лавочке до полуночи из-за меня. Ты выпил? – спросила Светлана.

– Возможно, – ответил Никита, понимая, что от него не могло не пахнуть алкоголем. – Пойдем.

– Куда?

– Не вечно же мы будем стоять в прихожей.

Они прошли в комнату.

– Что будешь? Чай или кофе?

– Не отвлекайся. Я хочу знать, что у тебя случилось.

– Не узнаешь. Потому что ничего не случилось.

– Как я ненавижу твоё упрямство.

– А мне так хочется тебя угостить. Надеюсь, ты не считаешь это упрямством?