Никита невольно отвел глаза в сторону.

– Светик, ты не представляешь себе, что там творится, – сказал он. – За витриной универсама.

– Нет, не представляю. И знаешь почему?

– Ну?

– Потому что есть соответствующие органы и пусть они разбираются с этим. Если там что творится.

– Но кто-то должен привлечь их внимание. Этих так называемых органов.

– Вот ты и привлек. Только не органов. А самого Лагоева. И сам знаешь, чем это кончилось для тебя, – резюмировала Светлана.

Никите нечем было возразить. Светлана отпила кофе.

– И все-таки я до сих пор не могу понять, зачем ты наехал на него.

– Он негодяй, – вяло сказал Никита.

– Ничто не совершенно в этом мире, – парировала Светлана. – И судят в нем за конкретные преступления, подпадающие под статью, а не за нравственное уродство. Или ты стремишься к идеалу? Так его нет.

– Есть, – возразил Никита.

– И где ты его нашел?

– Сейчас вижу его перед собой.

Светлана сморщила носик. Это у нее здорово получилось. Изящно.

– Не подлизывайся. Я терпеть этого не могу.

Это было сказано не вполне искренно.

– И не думал! – возмутился Никита.

– Вернемся к Лагоеву. Ты раскатал о нем разгромную статью. И, по сути, не привел ни одного доказательства. А ты подумал о том, что в вашей газете печатается его реклама?

– Но мою статью напечатали в другой газете и без имени! Значит, Горыныч с газетой кристально чист.

– Но все знают, кто ее автор. Ты! А знаешь ли ты, почему ее напечатали в другой газете?

– Нет.

– Потому что она издается на деньги Аванесова – прямого конкурента Лагоева. Или ты до сих пор не знаешь, что их универсамы стоят на расстоянии ста метров друг от друга?

Светлана сделала паузу. Никита промолчал. Светлана продолжила тоном учительницы, поставившей на вид первокласснику плохое знание пройденного материала.

– А у Лагоева, – чтоб ты знал, – завотделом работает зять Горыныча. Именно ему ваша газета обязана рекламе в вашей газете. И теперь его дальнейшая работа у Лагоева, который, кстати сказать, поклялся никогда больше не размещать рекламу в вашем желтом листке, под вопросом. Теперь ты сам, я надеюсь, видишь, скольких людей ты подставил.

– Скольких? Горыныча с зятем?

– А редакцию? В ней работают люди, которым надо платить зарплату. Или ваш таблойд нарасхват? Да ваш Горыныч на коротком поводке у рекламодателей. Как ты этого понять не можешь?

Никита промолчал. А что было ему сказать?

– И как ты собираешься жить дальше? – спросила Светлана.

– Нормально собираюсь жить.

– Поясни свою глубокую мысль.

– Буду искать материал по своему усмотрению. Я ведь теперь на вольных хлебах и не связан обязательствами ни с одной газетой. Буду публиковаться в любой из них. Где захочу.

Светлана рассмеялась.

– Какой же ты прожектер, Никита. Неужели ты сам не понимаешь, что у тебя сложилась определенная репутация. Репутация скандального репортера. Все солидные издания теперь от тебя предпочтут открещиваться.

– Разве у нас есть такие? Я о солидных изданиях.

– Представь себе, есть. Просто ты о них ничего не знаешь по той простой причине, что ты вне сферы их интересов.

– Или они моих, – огрызнулся Никита.

– А вообще, любопытно будет посмотреть, кто вздумает напечатать твои очередные фэнтези.

– Я никогда не писал фэнтези, – буркнул Никита.

– Эх, Никита, Никита. Зачем наживать себе врагов? Надо заводить друзей. Думай о практической стороне жизни. Делай карьеру. Вот скажи мне: тебе нужны враги?

Никита не ответил. Светлана посмотрела на часы. Никита последовал ее примеру.

– О! Самое время, – непроизвольно вырвалось у него.

Это было время информационного листка Полицейской волны. Он с надеждой посмотрел на Светлану. Она индифферентно сказала: «Включай» и отошла к окну.

Ничего нового полицейская волна не выбросила на пустынный берег рыцаря-одиночки в борьбе с коррупцией и криминалом в городе. Вывод напрашивался сам собой: либо следствие зашло в тупик, либо до него никому дела нет. Либо это был несчастный случай.

– Опять идешь по следу? – спросила Светлана.

– Я должен себя реабилитировать. Хотя бы в твоих глазах. Напечатать большую, развернутую статью, подкрепленную неопровержимыми фактами. Для этого мне надо найти подходящую тему.

– Что значит «хотя бы в моих глазах»? – с недовольной миной спросила Светлана.

– Это значит, что я очень дорожу твоим мнением обо мне.

Светлана махнула рукой и вернулась к журнальному столику. Она допила кофе, взяла пустую чашку Никиты и направилась на кухню. В дверях она остановилась.

– Эх, Никита, Никита. Давай, давай. Реабилитируй себя. И дальше продолжай выдумывать чего нет. Только смотри: доиграешься. Восстановишь против себя весь город.

– Так уж и весь. Должны ведь быть в нем приличные люди.

– Ну, ну…

– Что я слышу? Сомнение в голосе служащей Управы? Впрочем, кому как не тебе лучше знать. Я в Управе не работаю.

– Спасибо, что напомнил о работе. Мне пора.

Они вместе вышли из дома. Как показалось Никите, недовольные друг другом. Тем неожиданнее прозвучали слова Светланы:

– Ладно, не переживай. Я что-нибудь придумаю.

– И что же ты придумаешь?

– Придумаю. Вот увидишь. Я в Управе не из последних. Всё. Пока. Мой автобус подходит.

Никита пожал плечами, посмотрел вслед Светлане, бежавшей к автобусу, и не спеша пошел к Хасану.

Хасан, расторопный выходец из Средней Азии, был собственником небольшого кафе, где всегда были в продаже чебуреки, беляши и манты. И, главное, пиво. На выбор: бутылочное и разливное. Последнее было двух видов: импортное и местного производства. Местное стоило заметно дешевле, но по качеству мало чем отличалось от зарубежного, что давало повод утверждать, что они из одной бочки. К пиву в ассортименте предлагались бутерброды с сыром, сервелатом и горбушей. А венцом всему была вобла.

Даже при неспешной походке Никита пришел к Хасану за час с лишним до назначенного времени. В кафе, кроме него, было еще три человека, жадно поглощавшие чебуреки. Надо отдать должное Хасану – чебуреки у него были отменные.

Никита взял две кружки пива и воблу среднего размера. Столик он выбрал в углу.

Пена в кружках оседала на глазах и грозила исчезнуть совсем. Такой развязки Никита допустить не мог и сначала осушил одну кружку. Потом вторую. Незаметно для себя он обглодал большую часть воблы.

Подошло назначенное время. Сергея не было. Никита взял еще одну кружку, и наступил момент насыщения.

Он пожалел, что затеял эту встречу.

Действительно, какое ему дело до неизвестного в кювете? Сбитый он или убитый – не всё ли равно, если ты не при делах? И вообще, теперь у него главная проблема – трудоустройство. Стало быть, пора забросить эту дурную привычку репортера совать свой нос в чужие дела.

Потяжелевшие веки сомкнулись сами собой. Улыбка нирваны застыла на его лице.

Из этого благостного состояния Никиту вывел Сергей, когда у себя над ухом он услышал его голос:

– Извини, старик, что опоздал. Шеф задержал.

– У каждого свой Горыныч, – вяло принял извинения Никита.

Серега мгновенно оценил обстановку и присвоил остатки воблы.

– Тебя, кажется, можно поздравить, – сказал он, посолонившись и потирая руками в предвкушении пива.

– Любопытно знать с чем.

– Как с чем? Твой карман ломится от гонорара, который ты не знаешь к чему пристроить.

– Уже пристроил.

Серега расхохотался.

– Ладно. Сейчас всё обустрою.

– Обустрой, – вяло согласился Никита, глядя в спину удалявшегося приятеля.

Сергей вернулся с пивом и лещом, у которого лоснились бока и задорно была распахнута пасть.

– Этого ты где раздобыл? – удивленно спросил Никита.

– Наработанные связи, – ответил Сергей.

– Вот что значит служить в полиции.

– Не все же время подставлять себя под бандитские пули, – улыбнулся Сергей.