– Давно не слышал выстрелы у нас в городе, – заметил Никита.

Сергей пропустил мимо ушей его слова. С лещом он разобрался в пять минут, и каждый получил свою половину. Также поровну они поделили икру.

Следующие полчаса прошли в сосредоточенном поглощении пива и леща.

Вслед за этим наступила пауза.

Ее прервал Сергей. Потянувшись, он сказал:

– Так чем тебя взволновало происшествие на пятьдесят третьем километре Загородного шоссе?

«Сам затронул эту тему, – подумал Никита. – Тебе и расхлебывать».

– А ты уверен, что это было происшествие?

– А что же еще?

– Не знаю, – отвернувшись в сторону, сказал Никита. – Следствие покажет. Кстати, кто его ведет?

– О каком следствии ты говоришь? Дело ясное, как божий день.

– Тогда проясни мне, атеисту от рождения и скептику по призванию, что в нем ясного, как божий день.

– Пожалуйста. Местный алкаш из деревни Кочки поперся среди ночи на дорогу и попал под машину. Вот и весь сказ.

– Как все просто.

– А я тебе о чем толкую?

– Нет ничего сомнительнее кажущейся простоты. Это отмечали еще древние. Но кто в наше время быстрых денег и скоропалительных решений прислушивается к мнению мудрецов? Тогда уж попутно объясни мне, какого черта среди ночи он поперся на шоссе.

– Видно, не хватило.

– И чтобы восполнить пробел, он поплелся на шоссе? Можно подумать, там есть ночной магазин и ждет не дождется, когда он придет. Он что? Не мог найти самогонки в деревне?

– Видно, был деликатный человек и не хотел никого беспокоить.

– Ты еще скажи романтик, присевший на обочине и созерцавший луну, пока на него не наехал грузовик.

– Может быть и так. Кто знает? Разве в чужую душу заглянешь?

– Теперь уже нет. По крайней мере, в его душу. Кстати, кто выезжал на место так называемого происшествия?

– Гребенка.

– Петро? Тогда действительно все просто и ясно, как божий день, и расследовать там нечего.

– Ну ты это напрасно. Он, например, не поленился съездить на ближайший пост ГИБДД.

– Ага. На служебной машине. Что равноценно трудовому подвигу.

Никита сделал большой глоток и оценивающим взглядом посмотрел на кружку. В этот прохладный день пиво осталось холодным и дало новый толчок его мысли.

– И что принесла поездка на ближайший пост ГИБДД столь ответственного за порученное дело Гребенки? – спросил он.

– Как и следовало ожидать, ровным счетом ничего. За ночь проехала уйма машин. Словом, ищи ветра в поле. Не было даже смысла просматривать видеозаписи за ночь. Сам понимаешь, в это время номера машин практически неразличимы.

– И кто ж обнаружил несчастного покойника?

– Водитель, проезжавший мимо на «жигулях».

– Каким образом?

– Из кювета торчали ноги. Скорее всего сбитого человека. Так он решил и вызвал полицию. Дождался Гребенку.

– И, конечно, Гребенка ухватился за версию водителя из «жигулей», эксперта по торчащим ногам из кювета.

– Хорошо, хоть он не принял его за прилегшего отдохнуть выпивоху и не поленился выйти из кабины.

– Значит, единственно достоверная версия – был сбит машиной.

– Насколько я знаю – да. У тебя есть другая? – спросил Сергей и допил оставшееся на дне кружки пиво.

– Будет, – неожиданно для себя ответил Никита.

Сергей обтер губы тыльной стороной ладони и в упор посмотрел на друга.

– Никита, не заводись. Опять тебя занесет.

– Пусть занесет.

– Ну смотри, смотри…

В школе они сидели на одной парте. Серега был настойчивый тугодум и твердый хорошист с ясными представлениями о жизни и последовательными поступками. В тринадцать лет, когда они увлеклись Конан Дойлем, он решил стать сыщиком. И стал полицейским. Таким же надежным и твердым хорошистом, как в школе. Только теперь в сыскном деле.

Никита был безнадежный троечник. Точные науки ему не давались вовсе, зато учительница литературы души в нем не чаяла – настолько зрело и красноречиво он рассуждал о персонажах любимых ею книг из школьной программы. Она вслух зачитывала его сочинения в классе и ставила Никиту в пример остальным.

Больше в пример его никто не ставил.

– Кстати, а с чего Гребенка взял, что он из Кочек?

– Местные мужики на остановке признали в нем постояльца какого-то там дяди Васи.

– Так, значит, он не местный.

– Блестящий пример дедукции, – улыбнулся Сергей. – Не зря мы с тобой зачитывались Конан Дойлем в детстве.

– И дедукция под стать тому возрасту, – сказал Никита. – Держу пари, Гребенка не удосужился пообщаться с домовладельцем из деревни Кочки.

– Не держи. Проиграешь.

– Неужели?

– Представь себе.

– И что принесло общение с пресловутым дядей Васей?

– Ровным счетом ничего.

– Дядя Вася был нем, как рыба.

– Можно сказать так. Он беспробудно пьян неизвестное количество суток.

– И, конечно, не только не помнит имени-отчества своего жильца, но, даже протерев опухшие очи, ни в жисть не узнает его на фотке.

– Надо полагать, – согласился Сергей.

– Как всегда, от свидетелей толку мало. По разным причинам. На этот раз хоть уважительная. Труп осмотрели? – спросил Никита.

Сергей вздохнул и потянулся к кружке с пивом.

– Естественно.

– И?

– Что «и»? Ты хочешь узнать, не отпечатался ли на трупе номер сбившей его машины? Отвечу однозначно: не отпечатался.

– Кто осматривал?

– Ефим Ильич. Кто же еще?

– Так…

Сергей посмотрел на часы.

– Извини, Хмель, мне пора в контору.

– Это понятно. Дело закрыли? – спросил Никита.

– Понятия не имею. Знаю только, что на место выезжал Петро, написал рапорт и в то же утро с половиной сотрудников уехал в служебную командировку по распоряжению сверху. Поэтому сейчас у нас на работе завал.

– Куда уехал и как надолго, я не спрашиваю, поскольку это страшная полицейская тайна.

Сергей кивнул головой.

– И если будет расследование происшествия, – а не сдадут его сразу в архив, – то вести его, по все всей вероятности, будет всё тот же Петро. Так я понимаю?

– Хмель, ну что ты такой упертый?

– Серега, я не могу понять, зачем алкашу взбрело на ум среди ночи переть несколько верст до шоссе, если в деревне самогона хоть залейся.

– Ты меня спрашиваешь?

– А кого же еще? Не его же.

– Может, он лунатик? Или вышел продышаться свежим воздухом.

– Ты сам в это веришь?

– Не знаю, – пожал плечами Сергей.

– А я вот не верю. Лунатики по крышам бродят, а не лезут под машины на шоссе. А продышаться можно было на лавочке возле дома. Что-то не стыкуется.

– В жизни многое не стыкуется, – с оттенком философичности заметил Сергей, поднимаясь из-за стола.

– Хоть скажи на прощанье, где у деревни Кочки его сбила машина.

– Возле самой автобусной остановки.

– В каком направлении? Их там две. Друг напротив друга.

– Неужели?

– Давай без иронии обойдемся.

– А если без иронии, то черт его знает возле какой, – сказал Сергей, задвигая стул.

– Насколько я понял, имя его неизвестно.

– Родные заявят, тогда узнаем, – равнодушно отозвался Сергей.

Никита остался один. Рядом с ним на столе лежали остатки леща. Под них он взял еще пару кружек пива.

Домой он возвращался, когда уже стемнело.

Никите оставалось пройти не больше ста метров до дома, когда он нагнал понуро бредущего человека под тяжестью двух сумок.

– Я вас приветствую, Ефим Ильич! – воскликнул он и протянул руку к одной из сумок. – Разрешите вам помочь.

– А… Никита. Покорно благодарю, – сказал судмедэксперт, с удовольствием передавая ему сумку.

Они пошли рядом неспешной походкой.

– Говорят, ты теперь на вольных хлебах, – сказал Ефим Ильич.

Что за город! Стоит только в нем попасть в сводку последних новостей сарафанного радио, так не успеешь оглянуться, как о тебе уже всё знают. Хоть на улицу не выходи.

– А что делать? – скривился Никита. – Не вынесла душа поэта придирок мелких буквоеда. То бишь Горыныча.