Перестает всхлипывать Гвенн. Разглядывает кольцо, подаренное Финтаном. С большим, красивым камнем, который прижался к ее пальцу, словно паук к мухе. Затем срывает его с пальца. Волчица долго смотрит в тьму за открытым окном, дважды замахивается… но так и не выбрасывает кольцо.

Наверное, мой Дей, так все и есть в Черном замке.

Недовольный Финтан, покинув покои волчицы, пробирается к себе. Не особо таясь.

Что-то движется за ним следом, скользя по черному дереву стен. Финтан оглядывается, но не видит ничего подозрительного и продолжает свой путь.

Это плющ, всего лишь плющ. Без цветов, с тонкими резными листьями. Но он не отстает. Он приближается.

Отделившись от стены, одна ветка стучит, словно пальцем, по плечу принца Леса. Тот оборачивается испуганно, но плющ мгновенно прячется.

Никого.

Лесовик делает еще два шага и отмахивается ножом от очередной ветки. Плющ, вспомнив обиду и не церемонясь более, яростно устремляется к нему со всех сторон, хватает за руки за ноги… Лесной принц пытается что-то сказать на древнем, но магия леса не поможет там, где правит более сильное колдовство.

Финтан, в одних сапогах, закрываясь стыдливо тем же дерзким вьюнком, бежит голышом при свете луны до своих покоев, провожаемый хохотом стражей. На его крик: «Угомоните уже свои проклятые ветки!» следом доносится: «Принц Леса, это ваши ветки, вы с них и спрашивайте!»

А вот черный, так и не убранный венок в покоях Дея распадается, но не на почерневшие ветки плюща… он распадается на множество тонких черных змей с треугольными головками. Разбуженные кем-то, они ползут по длинным коридорам. Лили не сама уснула! Кто-то обернул ее магию против нее самой, а сейчас эта магия готова навредить кому-то еще.

Ты прав, Дей. Они опасны, очень. Не вздрагивай так, мы далеко, очень далеко, мы помочь не сможем. Мы можем лишь смотреть.

Может помочь другое. Зеленые ветки плюща не дремлют. Они торопятся, спешат обогнать, опередить черных хищных змеек.

Король спит, он не видит опасности. Черные змейки приготовились, им достаточно лишь раз ужалить…

Ветки плюща бросаются вперед, они закрывают, затягивают Мидира, оборачивают его крепко.

Так крепко, что он не дышит.

Испуганным стражникам, вбежавшим в зал, предстает король, увитый множеством плотных рядов темно-зеленого плюща, недоступного для хищных черных змей, попрятавшихся в трещины камня.

Прибежавший на звук тревоги Джаред с болью смотрит на живой шевелящийся ковер. Хранитель магии запрещает трогать его.

Советник выставляет стражников по сторонам от постели короля. Почти — склепа. Дыхания Майлгуира не слышно.

Волк вскакивает с криком.

Да, мой Дей. Прости за скорбную весть. Ты теперь Король Волчьего Дома.

— Бранн, проснись! Да проснись же! — трясет неблагого Дей.

— Просто Дей, всем надо спать, — сонно тянет Бранн, — неблагим, благим, даже непоседам волкам…

Взбивает, не размыкая глаз, мешок в изголовье.

— Особенно — уставшим непоседливым волкам, за которыми следить в десять раз утомительнее. Ши нужно спать иногда… хоть время от хр-хр време-уэн…

Укусить его, мой Дей?

— Ай! — подскакивает Бранн.

— Мне нужно спешить! Мне очень нужно спешить!

— Благой, подумай, — еще медленнее, чем обычно, отвечает неблагой на торопливость Дея, не сердясь ни на него, ни на меня. — Если ты сложишь голову в болоте, как это поможет тем, кто тебе дорог?

— Бранн!

Тот отворачивается и бормочет:

— Спи, волк. Ночью мы в безопасности. Набирайся сил.

Дей вздыхает, укладываясь рядом, и спит до рассвета безо всяких снов.

Сборы коротки, и мы уже идем по болоту.

Бранн и Дей — оба хотят выбраться, но каждый таит в себе отличную причину. Мой Дей жаждет добраться до цвета папоротника и вернуться с ним как можно быстрее, это желание гонит вперед на пределе сил. А вот неблагой на то и неблагой, чтобы видеться неясным — но я ощущаю отчетливо, что свое болото он хочет миновать сколь возможно быстро.

Впрочем, головы не теряет. И когда мы третий раз проходим мимо одной и той же коряги, останавливается первым. Мой Дей сердито оборачивается — он уверен, что победить болото можно одним лишь напором. Неблагой Бранн думает иначе. Он хмурится, обходит приметную кривулину, принюхивается, но не трогает. Садится на корточки, спрашивает:

— Нам теперь только туда?

О, мой Дей! Коряга качается сверху вниз, кивая узловатой веткой! Неблагое, отвратительное болото!

Бранн поднимается на ноги, хмурится ещё пуще:

— Трясина не готова отпустить нас, не зазвав к себе на огонек. Там будет опасно. Может, и смертельно опасно. Но если не пойдем, она закружит нас в бесконечном кольце. Выбор обыкновенный — сражаться или ждать.

Мой Дей глухо рычит от досады. Он не может, не хочет задерживаться, но проклятая волшебная тварь не оставляет выбора. Ждать возможностью не считается.

— Я в тебе не сомневался.

Неблагой выбирает новую тропинку, которая на вид, при всем Бранновом волшебстве Хранителя, не располагает к путешествию. Искривленные стволы деревьев пропадают, под ногами хлюпает еще пуще, рядом то и дело вспухают сернистые пузыри.

Я чувствую голод, который живет внизу! Если бы наш провожатый не был Хранителем, тропка с удовольствием засосала бы всех!

Уж на что душа Трясины мерзка на вид, но место, к которому мы приближаемся по своей воле, выглядит более отвратительно. Мой Дей, похоже, мечтает научиться летать — с такой брезгливостью ставит ноги на землю. Хотя, какая тут земля? Вокруг, сколько хватает глаз, блестят черные мокрые бугорки. Вода просачивается меж их боками, стоит лишь поставить ногу.

При очередном шаге Бранна один из бугорков переворачивается, и на нас таращатся большие темные глаза, осмысленные, похожие на человеческие, и оттого жуткие. Тварь открывает рот и начинает монотонно голосить, как ржавая пила. Её соседки приходят в движение, волна из черных голов приподнимается и пробегает вперед. Мой Дей, усмирив брезгливость, каблуком переворачивает тварь носом в воду. Резкий голос стихает.

Бранн отнимает руки от ушей и признательно кивает.

— Это ее спина, — он мечом указывает вниз. — Уже выросшие Детки Трясины, помогают ей думать и тянуться повсюду. Большие опасные твари.

Дей кивает. Ши идут дальше, хлюпая черной водой, мне не по себе здесь, мой Дей, я вижу, что даже Бранну не по себе, хотя он Хранитель этих болот, мне все это не нравится! Нет, я не могу перестать нагреваться, прости!

В центре равнины я вижу дом, который не дом. Он выглядит покосившимся пнём, густо оплетенным толстыми корнями и тугими лианами. О, старые боги, я надеюсь, никого дома нет!

Бранн останавливается, отпивает Чистой воды, протягивает флягу моему Дею — да уж, вам следует подготовиться! Я бы не пустил вас! Не пустил! Да, мой Дей, не стоит фыркать столь насмешливо! Но вы оба слишком упорные в своих стремлениях!

Бранн зажигает палку голой рукой и медленно идет навстречу покосившемуся строению. Дей обнажает меч и разминает плечи, следуя за Хранителем. Отходить от него я бы не рискнул, мой Дей, и тебе не советую — здесь нет иной опоры, кроме неблагого плеча.

Ши подходят осторожно и тихо, но этот визит просто не может остаться незамеченным: из глубины домика слышится тягучий, с присвистом и призвуком голос.

— Пош-ш-шаловали ко мне на огонёк? Ты настояш-ш-ший друг, — особо издевательски она тянет это слово, — мой Хранитель, мне как раз хватит ваш-ш-шей крови, чтобы починить моё телльце!

Дом рушится, мой Дей, будь осторожнее! Ох! Это не дом!

Постройка шевелится и оползает, но это не разрушение. Отходят в сторону коряги — огромные, человекоподобные, мощные, оплетенные гибкими лианами-отростками. Гнилые зеленоватые огоньки загораются на вершинах их деревянных голов. Это выглядит дико-дико-дико! Словно короны! Неблагие выкормили самое отвратительное на свете болото!

О, старые боги. О, боги. О, мой Дей!

В центре того, что было домиком, мягкой и рыхлой, влажно блестящей грудой виднеется самый верх огромного тела. Если это Дитя Трясины, то самое первое и старое, к нему сходится ковер маленьких и средних тел, это его щупальца издалека казались колоннами.