Улыбается самой своей приветливой улыбкой, только глаза полыхают злобой. Разворачиваясь к выходу, бросает взгляд на женский портрет, занимающий полстены.

— Советник, а правда, что любовь живет вечно?! Надеюсь, ты хоть получил удовольствие от моей…

Джаред, вздымая руку, поводит кистью вкруговую, и вскрикнувшего Финтана выметает из комнаты. Дверь со стуком захлопывается, падает щеколда. Советник удивленно смотрит на ладонь, не ожидая проявления даже малой толики волшебства.

— Лугнасад у них! — оскорбляется Финтан в переходе так громко, что доносится сквозь стены.

— Надеюсь, Алан это слышал, — произносит советник. — А то и впрямь запереживал.

Гвенн заворачивается в плащ и подходит к Лианне, королеве Солнца.

Ясный свет льется с портрета.

Я не знал, не знал, что в Черном замке есть подобное чудо. Нужно привести сюда мою госпожу! Это Лили, только взрослее и мудрее. Волосы королевы сияют золотым светом, что означает счастье — и любовь.

— Как она могла убить дядю Мэллина? — мрачнеет волчица.

— Она не убивала, — тихо отвечает Джаред.

Та оборачивается недоверчиво, потом опять долго смотрит на картину. И только волчий слух позволяет разобрать шепот советника:

— Это мы убили ее…

— Ты расскажешь? — Джаред отвечает не вставая, словно решив дать себе отдых.

Это Гвенн проспала всю ночь, а он почти не сомкнул глаз. Подходил к ней, прислушивался к дыханию, поправлял плащ и возвращался обратно. Дважды протягивал руку к оружию, но так и оставил его лежать на полу, довершая картину спешного разоблачения.

— Так сколько живет любовь?

— Одну или две тысячи лет, — утомленно отвечает советник, и непонятно, шутит или серьезен.

— Ты… об отце? — настораживается волчица.

— И о нем тоже.

— Тогда мне еще долго мучиться, — полушутя вздыхает Гвенн и присаживается рядом, ухватывает за пальцы. — Ты столько молчал о своем родстве. Почему теперь?

— Старейшины поведали всему дому, — неохотно отвечает Джаред, поворачиваясь набок. — И Дей как-то догадался.

— Ты всегда говоришь правду?

— Стараюсь не врать. Иногда полуправда — страшнее лжи.

— Только поэтому? Признался только поэтому?

— Может, мне захотелось… — Джаред запинается, для разговора о себе ему не хватает воздуха, — чтобы не только я считал вас своей семьей.

Глаза Советника спокойны и печальны, Гвенн прижимает к щеке его руку.

— Спасибо, Джаред. За все. Скажи, но разве плохо иногда… слукавить?

— Лишь бы лукавство не обернулось против тебя. Финтан…

Гвенн отстраняется. Ей не хочется ни говорить, ни думать сейчас о муже.

— Ты думаешь, ты использовала его. Попросила взять тебя в жены и остаться в Черном замке, тем самым выполнив ту повинную, что стребовал с тебя брат. И ты опять выкрутилась, как делала не раз — и не рассталась с нашим домом. Ты ждала Дея, надеясь на чудо. Но, Гвенн, даже если бы ты получила его целиком — тебе все равно было бы мало! Ты ревновала бы его к друзьям, к воздуху, к самой жизни… И вы были бы несчастливы оба.

Гвенн поднимается рывком, вряд ли с ней так говорил хоть кто-то. А унижениями волчица сыта по горло. Но Джаред удерживает ее, не давая уйти, не давая сбежать более ни от своих мыслей, ни от его слов. Голос Советника холоден, взгляд стальных глаз еще холоднее, но это как приложить лёд к болезненному ушибу.

— Ты чувствуешь себя обязанной Финтану, раз он пошел тебе навстречу, разрешил не произносить клятву и не принимать его дом как свой. Был внимателен к тебе вплоть до возвращения Дея… А теперь винишь себя в том, что произошло с отцом, братом и подругой, как и в том, что не можешь быть хорошей женой, раз твое сердце принадлежит другому. Ты забываешь, что лесному принцу очень, очень выгоден брак с тобой, раз с Алиенной не получилось. Лорд Фордгалл будет править долго, если не вечно. А тут зашаталась чужая корона.

— Джаред, — ахает Гвенн, уже не пытаясь вырваться, — ты говоришь вроде простые вещи, но мне страшно до жути!

— Дей легко мог не вернуться. Даже сейчас, когда ты отдала право наследования, если наш король вдруг погибнет, — опустив глаза, сумрачно договаривает советник, — за тебя сможет править твой супруг. Начнет с дома Волка и будет метить выше. Это трудно, но возможно. Лорд Фордгалл, — выдыхает сквозь зубы, — проделывал и не такое. Раз ты не приняла дом Леса, Финтан примет наш, особенно если ты будешь слабой, больной и не сможешь ему возразить. Призадумайся, кто кого перехитрил.

Глаза волчицы полыхают желтым пламенем. Удивление, шок, гнев — но не слабость и не вина.

— Гвенн, Гвенн! Когда-то нас настигают все наши долги, всё, что мы могли и не сделали. Лишь бы не поздно. Не печалься! Из ошибок можно извлечь урок, а не только горевать оттого, что они совершены.

— Так… ты это сделал для Дея?!

— Гвенн! — очень мягко отвечает Джаред. — Дом Волка переживет интриги лесовиков, как переживал не раз. Финтан может работать ювелирно, но временами явно ошибается, словно вымещает обиду. А ведь действует по наводке отца! У самого же лорда Фордгалла теперь будет слишком много забот с кланами, не очень-то признающими его власть. Да и последние действия лесного лорда им вовсе не по нраву.

И слабо улыбается.

Хм. Кроме лорда Фордгалла, гостями Черного замка стали еще три лесных ярла. Каким-то странным образом им достались покои вдалеке от прочих гостей. И Джаред не раз говорил с ними, а возможно, и что-то подписывал.

Гвенн вскидывает подбородок.

— Ты напрасно волновался за меня! Напрасно рисковал собой. Я просто хотела побыть одна. Принцесса дома Волка не может позволить себе умереть бесславно.

— Я был уверен в этом, Гвенн. Хочешь, скажу, в чем нет твоей вины? Ты не поверила тому, что показал неблагой, но у Алиенны с Деем все случилось по любви.

Гвенн ахает:

— Почему же он не сказал!

— А почему не сказала ты? Почему, Гвенн?

Гвенн молчит.

— Потому что волки горды, со всеми напастями желают справляться сами. И никого не пускают в свои спальни.

— Джаред, — шепчет Гвенн, прижимаясь к нему. Опять жмурится, торопясь признаться во всем: — Знаешь… тебя чуть не казнили из-за меня.

— Из-за себя.

— Ты знал, да? — вздыхает Гвенн облегченно, упираясь лбом в его грудь. — Ты все знал… Ты никогда не наказывал нас с братом. А еще… — поднимает голову и оглядываетего заинтересованно. — Ты красив, Джаред. И нежен.

— Гве-е-ен, — отнимает от своей груди ее руки советник. — Ты мне очень дорога… — добавляет, глядя в ее удивленно распахнутые глаза: — Но, чтобы почувствовать тепло, иногда достаточно просто объятий.

Гвенн всхлипывает на его плече, потом стихает. Он что-то шепчет ей, она смеется, вытирая слезы. Потом спрашивает:

— Почему ты раньше не говорил со мной, Джаред?

— Я пытался, Гвенн. Ты не хотела слушать. Хочешь, скажу еще одну вещь? Не слишком забавную, правда.

Гвенн кивает — сегодня она готова внимать всему.

— Месть распространяется на весь род в нашем мире… Когда весть о гибели Мэллина легла еще одной тенью, — он болезненно морщится, — когда Майлгуир разрешил мне спасти одну королевскую жизнь, я был уверен, что увезу из Золотой башни ее!

Джаред показывает на картину.

— А они — и король, и королева — сразу подумали о дочери. О Лили. Я спросил тогда Лианну, почему? Ведь у женщины может быть не один ребенок? Она сказала: ты поймешь, когда сам станешь отцом.

Джаред долго молчит, прижимая к себе притихшую Гвенн.

— В глубине души я знал, как она решит. Еще когда родился Дей, потом ты. Финтан поднял на тебя руку, он…

Советник теряет дыхание.

— …я бы с радостью убил его, даже если бы это стоило мне жизни. Но, скорее всего, тогда началась бы война. Мрак над нашим миром только начинает рассеиваться… Ты хоть подумала, как огорчит твоя болезнь или смерть меня, брата, Алиенну?

— Алие-е-енну… — тянет Гвенн. Затем поднимает голову и произносит с вызовом: — Я так долго ее ненавидела!