Она жадно впилась в губы незнакомца и стала настойчиво ласкать его между ног. Алкоголь и голод по женской ласке сделали его совершенно безвольным. Ему уже не хотелось ни пить, ни есть, а только отправиться куда-нибудь в уединенное место и наслаждаться ее нежными прикосновениями. Но в этот момент кто-то довольно чувствительно ударил его по спине. Подумав, что этот удар шутливо нанесла девушка, он погрозил ей пальцем и снова прильнул к ее губам. И снова получил удар по спине, на этот раз гораздо сильнее, чем могла ударить девушка. Бондарь отстранил ее от себя и оглянулся: рядом стоял тот самый рыжий, который приставал к Лючии. Он нагло щерился, поигрывая резиновой дубинкой в руках.

Накопившая за долгое время злость, которую Бондарь постоянно пытался сдерживать, наконец вырвалась наружу. Он резко вскочил, но почувствовал, что от алкоголя у него подкашиваются ноги. Ощущение было такое, словно он находился на корабле во время шторма. Чтобы немного прийти в себя, он вдруг с силой дал себе пощечину. Это удивило рыжего: он замер с открытым ртом, пока неожиданный хохот приятелей не привел его в чувство. Не говоря ни слова, он ударил Бондаря кулаком в лицо. Это было настолько обидно, что Бондарь совершенно вышел из себя. Он нанес рыжему такой сильный удар открытой ладонью в лоб, что того отбросило на несколько метров и он повалился на спину, сбивая с пути столики. Раздался визг, крик. Приятели рыжего, увидев поверженного предводителя, устремились на Бондаря, сжимая в руках кто велосипедную цепь, кто железный прут, а у одного Бондарь успел заметить нож.

Это были крупные ребята с накачанными мышцами. Им не впервые приходилось участвовать в подобных разборках. Их оскаленные лица выражали явную готовность разделаться с незнакомцем. Тем временем рыжий пришел в себя, встал и опустил руки, давая понять, что готов остановиться. У Бондаря появилась надежда, что случившееся с предводителем отрезвит горячие головы его дружков, но…

Один из них взмахнул цепью, но Бондарю удалось отклонить голову — удар пришелся по уху и ожег его словно каленым железом. Тут же на него пошел парень с серьгой, но его настиг страшный удар ногой. Парня откинуло в сторону, но наблюдать за ним у Бондаря времени уже не было: подскочил почти наголо обритый парень с прутом, но ничего сделать ему не удалось — Бондарь поднырнул под его руку и тут же сбил парня с ног мощным ударом локтя в горло. В этот момент Бондарь успел заметить блеснувший в свете лампы нож. Это его совсем разозлило: он прыгнул вверх, развернулся в воздухе, со всего маху наотмашь ударил подонка ногой в голову и добавил кулаком в ухо. Нападавший рухнул на спину, с треском ударившись о край стола головой. На полу медленно расползлась кровавая лужица, и мгновенно воцарилась мертвая тишина.

Кто-то склонился над лежащим и с ужасом закричал. Далее Бондарь все воспринимал смутно, словно в тумане.

Он немного пришел в себя, когда кто-то начал его тормошить. Он поднял голову, увидел троих в какойто странной черной форме и понял, что это полицейские. Бондарь безропотно дал надеть на себя наручники и увести в машину, стоящую прямо перед входом.

Его доставили в участок, и с ним начал беседовать какой-то полицейский чин. Бондарь пытался объяснить, что те четверо сами напали на него и ему пришлось защищаться. Единственное, что ему удалось понять, — парень отдал Богу душу и у него снова начинаются большие неприятности. Видя, что от арестованного толку не добьешься, комиссар приказал отвести его в камеру.

Эта камера была совершенно непохожа на те, в которых Бондарю довелось побывать в Москве. Размером метр на метр, она напоминала собачью конуру, вместо двери с глазком стояла решетка из прутьев толщиной в большой палец. Кроме небольшой циновки внутри ничего не было. Эта циновка заменяла всю мебель: стул, стол, кровать. Когда ему нестерпимо захотелось пить, он около часа добивался воды, но ее принесли только тогда, когда здесь, видно, и было положено. На его крики и просьбы никто не обращал ни малейшего внимания. Он мог обмочиться, но его все равно выводили в туалет только два раза в день, не больше и не меньше. Если он начинал просить, то к нему вообще никто не подходил, а если молчал, то расписание кормежки и вывода в туалет выдерживалось точно. Так прошло дней пять, но он сбился со счета, так как в камеру не проникал солнечный свет.

Однажды, утомленный бездельем и неизвестностью, он задремал, но его разбудил металлический скрежет замка. Он открыл глаза и увидел перед собой полицейского и какого-то моложавого мужчину лет тридцати пяти в белом костюме. На ломаном русском языке он бросил ему с улыбкой: — Вставать в ноги!

Бондарь нехотя поднялся и вопросительно уставился на него.

— Идить за меня! — Продолжая улыбаться, тот повернулся и вышел из клетки. Прежде чем Бондарь последовал за ним, полицейский грубо схватил его за руки и надел наручники.

Его ввели в комнату комиссара и оставили один на один со штатским.

— Вы знать, что вас обвинять? — Казалось, улыбка прилипла к лицу штатского с самого рождения и с тех пор он не расставался с ней.

— Нет, не знаю! Мне никто ничего не говорит. Меня никто не хочет выслушать. Я требую адвоката! — выкрикнул Бондарь, забыв, что ему вряд ли что положено в этой стране.

Не обращая никакого внимания на его слова, не стирая идиотской улыбки с лица, тот спокойно сказал:

— Вы убить человека. Есть много свидетель. Будет суд, и вы сидеть здесь на вся жизнь. — Он так улыбался, словно сообщал какие-то приятные для Бондаря новости.

— Я никого не убивал! Их было четверо, и они сами напали на меня. Спросите девушку, ее зовут Лючия! — чуть не плача, выкрикивал Бондарь.

— Девушка говорить, что вы убить человек. — Штатский еще сильнее заулыбался и закивал головой. — Это неправда!

— Правда, неправда знать только Аллах! — Он воздел руки вверх. — Аллах велик!

— Господи-и-и! — взвыл Бондарь. — Что же делать? Что? Пусть подскажет твой Аллах! — Аллах могуч и справедлив! — Он снова поднял руки вверх и как бы про себя тихо добавил: — Есть человек, что делает помощь для вас. — Где он? Я могу встретиться с ним? — Вы хотеть встреча с этим господин? — Штатский взглянул на Бондаря, и впервые улыбка сошла с его лица.

— Да, я хочу встретиться с этим господином! — воскликнул Бондарь.

— Вот и хорошо! — снова заулыбался тот. — Ждите! — Он что-то громко выкрикнул.

Вошел полицейский и отвел заключенного назад в клетку. Прошли еще два томительных дня, которые для Бондаря показались вечностью. Наконец его снова повели в комнату комиссара, где находился тот же самый штатский. Он внимательно оглядел Бондаря, поморщился от его запаха, потом что-то быстро бросил полицейскому, и узника отвели в душевую, где он впервые за несколько дней увидел настоящее мыло. С огромным удовольствием он тщательно помылся, вытерся насухо и сразу же почувствовал себя человеком. Своей одежды он не обнаружил, вместо нее лежали светлые легкие брюки и хлопчатобумажная безрукавка. Быстро одевшись, он подумал, что в его жизни как будто намечается поворот и нужно держать ухо востро.

Штатский, не изменяя своей привычке, с улыбкой оглядел посвежевшего Бондаря, потом вытащил из кармана пистолет и сказал:

— Мне не хотеть в вас делать дырка. Не я стрелять, не вы бежать! О'кей? — О'кей! — согласно кивнул Бондарь. Они вышли на улицу. Перед входом стоял коричневый «мерседес», который и домчал их до роскошного особняка с вычурной лепниной. С опаской ступив на сверкающий мраморный пол, Бондарь остановился и завистливо огляделся вокруг.

— Не к шаху ли вы меня привезли, уважаемые? — ехидно поинтересовался он у сопровождающих — двух огромных угрюмых азиатов, одетых в облегающие безрукавки, под которыми играли груды мышц. Не дождавшись ответа, он хотел двинуться вперед, но оба атлета придержали его за плечи, и Бондарь понял, что лучше не испытывать судьбу и спокойно ожидать приглашения.

Ждать долго не пришлось. Вскоре вышел здоровенный парень лет двадцати и сказал по-русски: