Пройдет год, и ситуация повторится: «…Бескова снимают с первой сборной, но ставят главным тренером олимпийской сборной, поначалу формировавшейся для поездки в Монреаль на базе московского «Спартака». И тут Бесков делает вроде бы первый шаг навстречу. Константин Иванович приглашает меня к себе домой, мы красиво сидим в кожаных креслах, пьем кофе, и он мне говорит: «Женя, ты у меня, можно сказать, ветеран, я хочу создать олимпийскую сборную не столько на базе «Спартака», сколько на твоей базе… Что ты сам обо всем этом думаешь и где хотел бы играть?». А я как раз в том сезоне ушел со своей позиции левого защитника в центр полузащиты. <…> И Бескову тогда я сказал, что если он действительно хочет пригласить меня в олимпийскую сборную, то будет лучше, если поставит в центр полузащиты, там от меня будет гораздо больше пользы. <…> В общем, Бесков меня внимательно выслушал, поблагодарил, и мы расстались. А когда начались тренировки, неожиданно поставил вопрос ребром: или я играю у него в сборной левого защитника, или вообще не играю. Разумеется, такой поворот меня не устраивал, и я заявил, что раз так, то действительно не стану играть в сборной Бескова…»432. Ловчев готов был вообще уйти тогда из футбола. Отговорили, как он сам вспоминал, Старостин и хоккейный тренер Николай Карпов.
Приход Бескова в «Спартак» Ловчев поддержал публично, думается, не без влияния принявшего это как неизбежность Старостина. «…Но очень скоро у нас с ним опять начались разногласия. В основном вокруг вопроса, где мне играть – в защите или в средней линии. По инициативе Константина Ивановича меня «прокатили» при выборах капитана. Ребята потом по секрету признались…»433. «Дошло до того, что Бесков однажды приказал мне «разменяться» с Колядко, молодым и в ту пору никому еще не известным нападающим «Терека». Я отказался. Тогда он организовал в высшей степени унизительную процедуру. Пошел советоваться с игроками. И молодые футболисты, каждый из которых не сделал для «Спартака» и трети того, что сделал я, решали – будем сегодня ставить Ловчева или нет…»434. Ту историю, стоившую места в тренерском штабе поддержавшему Ловчева Анатолию Исаеву, мы уже достаточно подробно вспоминали на страницах этой книги…
Трения продолжались практически весь год, вспоминал Георгий Ярцев: «Вот только чего мы, новички, не могли понять, так это постоянных разногласий ветерана команды Ловчева с Бесковым. Тогда, в 1977-м, Женя был существенной гирькой на весах общей победы, но я считаю, что отголоски тех конфликтов вышли «Спартаку» боком уже в высшей лиге и помешали занять с ходу призовое место…»435.
С осени напряжение между тренером и игроком, как рассказывал сам Ловчев, стремительно нарастало: «Тогда же, осенью 77-го, у меня случился последний конфликт с тренером, после которого из «Спартака» пришлось уйти. Обычная вроде зарядка, после которой – душ. Там сталкиваюсь с Бесковым.
– Что-то вы, ветераны, – а в душе был еще и наш полузащитник Миша Булгаков, – не очень помогаете команде…
Что тут ответишь – это ж не разбор, вроде шуточная беседа, потому как в душе серьезных бесед обычно не ведут. Отшучиваюсь:
– Вы знаете, как бывает. Команда в форме, ты не в форме. А потом ты в форме, а команда – не очень… Мы ж не специально!
Бесков всегда подозрительно относился к ветеранам, я знал, что он всегда помнил и вспоминал историю, когда ряд игроков «Динамо», по его мнению, якобы продали дополнительный матч за звание чемпиона СССР 70-го года.
– О, вон как ты заговорил!
Я понимал, что эта фраза сказана неспроста, что он ждет конфликта. Миша Булгаков благоразумно ушел, а мы довольно долго ругались. Это стало последней каплей, побудившей к уходу. И в начале следующего сезона я поехал к тренеру «Динамо» Сан Санычу Севидову и сам фактически попросился в команду…»436.
Были и еще две истории, случившиеся непосредственно перед началом нового сезона. Как вспоминал Ловчев, первая произошла на сочинских сборах: «Ну, а чашу моего терпения переполнил эпизод в Сочи, незадолго до тбилисского матча с «Динамо» в апреле семьдесят восьмого. Мы с Юрой Гавриловым пошли в местный «поплавок» съесть по шашлычку, а Бесков подумал Бог знает что и, когда мы вернулись на базу, устроил нам дикий разнос. В ответ я ему наговорил дерзостей. И окончательно понял, что из команды мне придется уйти…»437. О второй поведал в свое время Александр Прохоров, вновь, как и годом раньше, избранный – не без влияния Бескова – перед началом сезона капитаном команды: «Мы уже в высшей, играть нам с Тбилиси – Бесков выборы капитана затеял. Прямо перед игрой. Ребята за меня голосуют – а Ловчев в истерику впадает. Натуральную. Николай Петрович: «Давай, Саш, сходим к нему, я тебя прошу…». Ну, давай. Идем. Тот в номере сидит. В трансе. Говорю: «Из-за такой ерунды? Да забери ты эту повязку!»438.
Не прекращались и разногласия игрока с тренером из-за позиции на поле. Однако, если в первом своем сезоне в «Спартаке», когда команда только строилась, когда шел поиск игры, Бесков нуждался в Ловчеве как игроке опытном, лидере, то теперь состав был скроен. На первый план стали выходить новые лица, и с чисто игровой точки зрения Бесков, похоже, уже без особых сожалений готов был расстаться со смутьяном, заметит Георгий Ярцев: «Долго, мучительно решали, на какой позиции Ловчеву играть. Сам он видел себя центральным полузащитником. <…> Женю едва ли не все тогда (при анкетировании команды перед матчами – прим. автора) делегировали в состав. А вот на какой позиции ему играть – пусть решают тренеры, посчитали мы. Старший тренер полагал, что в середине поля Ловчев пользы не принесет, а роль левого защитника уже прилично исполнял Олег Романцев. Так что в 78-м уже определилась основа. И Бесков Евгения в ней не видел…»439.
Ловчев в итоге заявил об уходе. Команду, и без того нервничавшую перед лицом новых серьезных испытаний, начало трясти: «Для нас всех это был шок. Опытный футболист сборной страны, капитан долгое время… Для меня, не знаю, как для других, Евгений являлся своего рода образцом отношения к игре, к команде. Он полностью выкладывался на поле, неистово бился за каждый мяч, и тут такое… Но что делать. Это было его решением…»440, – рассказывал впоследствии Сергей Шавло. Все сложилось одно к одному, вспоминал Георгий Ярцев: «Правда, на старте нас, как обычно, лихорадило. Неудачи преследовали. Той спартаковской команде нужны бы добротные поля, а по весне понятно, что за газоны в Союзе. Да еще заварушка в команде произошла…»441. Вопрос, по словам Ярцева, встал ребром – Ловчев или Бесков: «Из-за возможного ухода Жени Ловчева игроков затаскали по инстанциям. Все было очень зыбко: то Бескова, слышали, снимают, то, говорили, Ловчев уходит. Заседания тренерского совета одно за другим: ставить Ловчева в состав или нет? Сама по себе нервная реакция Женьки на это. И так-то дергались по причине неудачного старта в чемпионате, тут еще внутренние разборки вмешались…»442.
Команда приняла сторону тренера: «Да, были и критические моменты, как в 1978 году, когда все висело на волоске. Нас, игроков, неделю валтузили по всем инстанциям, заканчивая Моссоветом. И вот тогда позиция Прохорова, Романцева, Ярцева, Хидиятуллина и сыграла решающую роль…»443. Не только, признает спустя годы Ярцев, из принципиальных, но и из совершенно практических соображений. Игроки думали и о своем будущем, поддержав открывшего для них большой футбол тренера: «Чего здесь скрывать, каждый в той непростой ситуации боролся не только за Бескова, но и за себя. Я, например, понимал, что с уходом Константина Ивановича и мне делать будет нечего. Из того состава самым талантливым был Хидиятуллин. Хидя играл бы при любом тренере. А вот все мы?..»444.
