Николай Осянин рассказывал, что команда в те годы особого отношения патриарха к «Динамо» не разделяла, хотя и понимала. У игроков уже тогда были свои «заклятые»: «Особый настрой на „Динамо“ был, по-моему, только у одного человека в „Спартаке“. У Николая Петровича Старостина. Он был мастер „зарядить“ команду и перед встречами с динамовцами настраивал нас особо. При этом сам зажигался и нас зажигал. Правда, мне кажется, что более принципиальными у нас были все же матчи с „Торпедо“. Уж на игру с автозаводцами нас не надо было настраивать – сами рвались в бой! И все равно удача чаще им улыбалась…»374.
Доходило порой до смешного. Широкую известность получила история, которую любит вспоминать Евгений Ловчев: «Как-то нам с «Динамо» играть, Никита Палыч установку дает, а Старостин тезисы на газетку записывает. «Никита, у тебя все?» – «Да…». Тишина. Слышно, муха летит. Старостин этой самой газеткой с тезисами ка-а-к даст по ней: «У-у-у, «Динамо» проклятое!». Как начали все смеяться! Выиграли мы тогда – 2:0…»375. С таким счетом в те годы «Спартак» выиграл у «Динамо» лишь однажды, в 1974 году, когда тренировал команду Николай Алексеевич Гуляев, а не Симонян, что подтвердил и сам Ловчев, в позднейшем изложении этой истории рассказывавший, что ту памятную установку действительно вел Гуляев.
Дело было, конечно, не только в принципиальности спортивного соперничества двух старинных футбольных команд. Как вспоминал Алексей Холчев, «…Николай Петрович называл соперничество «Спартака» и «Динамо» противостоянием…»376. О метафизическом характере, символизме, заложенном в этом самом противостоянии «Спартака» и «Динамо», наверное, можно написать отдельную книгу. По словам Холчева, как-то в минуту откровенности Николай Петрович так сформулировал его суть: «У нас с «Динамо» принципиально разные жизненные позиции. Вы, конечно, понимаете, что такой вывод не относится к спортсменам, они не при чем. Виноваты люди, которые про себя решили: «Динамо» и власть едины. Мы всегда руководствовались девизом – честь превыше всего! А против нас часто применялись незаконные методы, ставящие нас в заведомо неравные условия…»377.
Примеры тому в нашей футбольной истории отыскать несложно. Однако отношение свое к «Динамо» Николай Петрович сполна оплатил и собственной судьбой, о чем, как вспоминал Ловчев, однажды высказался весьма образно: «А до этого в 72-м повез Бесков «Динамо» на турне в Америку, укрепили их Папаевым, Дарвиным и мной. Старостин нас в Шереметьево вез, наставлял: «Что бы там ни показалось странным, не вступайте в рассуждения, молчите. Я-то систему динамовскую хорошо изучил, 13 лет за колючей проволокой…»378.
Динамовцы, в свою очередь, так уж повелось, к «Спартаку» относились несколько свысока, посмеивались над спартаковскими порядками. Еще Лаврентий Павлович Берия, всесильный динамовский «куратор», называл «Спартак» презрительно «Пух и перо», зло иронизируя над «кооперативным» происхождением спартаковского общества, над предпринимательской, как принято теперь говорить, активностью его основателей. «Спартак» и «Динамо», а с ними Бесков и Старостин, как однажды заметил Евгений Ловчев, «…представляли собой разные, противоположные модели жизни в обществе – демократию и диктатуру…»379. И, по наблюдениям Александра Нилина, конфликт в «Спартаке» в 1988 году как раз разгорится, когда Бесков даст ясно понять Старостину, что «…как динамовец еще предвоенных лет, не может не помнить несколько снисходительного отношения динамовских ветеранов к «Спартаку», игроков которого именовали «боярами», а Якушин еще и называл «спартаковской деревней»…»380. Впрочем, и прежде Бесков не раз демонстрировал, что относится как раз к тому самому типу «динамовских» людей, о чем Старостин не мог не помнить. Упомянутые им «шероховатости» в период их с Бесковым совместной работы в сборной, как вспоминал Ловчев, едва не вылились в их открытый конфликт, когда Константин Иванович бросил упрек игравшим у него спартаковским футболистам: «Вы совершенно о футболе не думаете, вы бегали по магазинам, вы, «Спартак», шмоточники! А вот у меня в «Динамо», когда мы играли в Новый год на турнире в Чили, пришли игроки и говорят: мы Новый год будем встречать чуть-чуть, а утром тренировку проведем…»381. А Анатолий Байдачный, начинавший карьеру у Бескова в «Динамо», рассказывал: «Знаете, о чем Бесков первым делом спрашивал игроков, которых хотел пригласить в «Динамо»? «За кого болеешь?». И не дай Бог, если футболист говорил, что болеет за «Спартак»! А слово «Локомотив» вызывало у Константина Ивановича ироничную улыбку…»382.
Динамовских корней Бескова Старостин принять не мог. И не принял. Анатолий Исаев, успевший поработать с Бесковым в 1977 году, вспоминал: «К слову, за ним в «Спартак» пришло много людей, ранее к красно-белым цветам отношения не имевших. И Чапай говорил мне: «Анатолий, нас окружают динамовцы!“…»383. Петр Шубин, пришедший в «Спартак» десятилетие спустя, припомнит другие слова Старостина: «Петр, он бело-синий! А мы – красно-белые! Это несочетаемо». Так что Бесков для него всегда оставался динамовцем. Отсюда конфликты…»384. Публично Николай Петрович называть Бескова динамовцем избегал. Лишь в книге «Футбол сквозь годы», увидевшей свет уже после известных событий 1988 года, у него вдруг прорвется: «Юрия Гаврилова Бесков знал как динамовец динамовца…»385.
И здесь надо отдать должное Константину Ивановичу. Через клубные предрассудки он переступил, динамовским происхождением внешне не кичился, хотя некоторые заведенные спартаковские порядки, как мы видели выше, и не принимал. Честно делал свою работу. А в августе 1977 года в интервью еженедельнику «Неделя» на прямой вопрос, как он, динамовец, чувствует себя в «Спартаке», ответит даже с некоторым вызовом: «Я профессиональный тренер. Никто ведь не удивляется, если режиссер переходит из одного театра в другой. Приняли нормально, отношения в команде нормальные. Общий принцип – дело прежде всего…»386.
Евгений Ловчев позже заметит, даже с некоторым осуждением, что «…Бесков не раз повторял фразу об отсутствии у себя постоянной клубной принадлежности. По-моему, он стал первым человеком в советском футболе, который заговорил о профессиональном статусе своего занятия…»387. Однако, по замечанию Льва Филатова, Константин Иванович вскоре сживется с новой командой, проникнется ее метафизикой: «Однажды он встретил меня под трибунами стадиона и прямо-таки напал: «Вы понимаете, какая это команда «Спартак»!» – «Кто же этого не знает», – пожал я плечами. «Нет, не все это знают, она же не имеет права играть кое-как, она должна быть вровень с киевским «Динамо», сколько у нее болельщиков!». Было это еще в то время, когда «Спартак» находился в первой лиге. И я понял, что Бесков вживается в свою новую роль…»388.
Хотя ревнители спартаковских традиций – не без влияния Старостина, конечно – продолжали видеть в нем, прежде всего, динамовца. Как вспоминал Бесков о начале своей работы: «Сапожник команды, не заметив меня поблизости, восклицал: «Вот ведь какой пришел динамовский вредитель: он вас и во вторую лигу выведет!..»389.
