Он хмуро кивает и останавливается, не доезжая до моего дома. Знаю, ему не нравится, что я попросила не останавливаться рядом с домом. Но я и правда не хочу ещё больших проблем, чем есть уже.

— Прошу не обижайся.

— Все нормально, — вздыхает он. — Я развернусь и подожду тебя в начале улицы.

Он наклоняется ко мне и целует в щёку.

— Если через полчаса тебя не будет, вызываю полицию.

Шутка?

— Очень смешно!

Я закатываю глаза и выхожу из машины. Иду к дому.

Перед дверью я прикрываю глаза, глубоко вдыхаю. Это надо же так волноваться о разговоре с мамой! Но я в себе уверена. Она не будет больше подавлять мою волю!

Я берусь за ручку двери и открываю её.

Мама сидит на диване в гостиной. Как всегда, выглядит великолепно. Она даже в обычных джинсах и рубашке выглядит, как настоящая леди. Волосы забраны вверх, поза напряженная. Она, конечно, ждала меня. Как же она удержалась от звонка, чтобы поторопить меня?

— Ты вовремя, — поджав губы, произносит мама. Осматривает меня с ног до головы.

— Выглядишь усталой.

В голосе ни капли сочувствия. Как всегда.

— Было много работы.

Я сажусь в кресло напротив нее.

— Может быть, сначала умоешься и вымоешь руки?

Она что, серьезно? Какое еще умывание? Я пришла для серьезного разговора, а она опять начинает говорить, что мне делать!

— Да, позже, — отвечаю спокойно.

— Ладно, — она опять поджимает губы. Все ей не нравится! Я сначала волновалась, но теперь абсолютно спокойна. Она не ранит меня. Я ей не позволю.

— В пятницу тебя видели соседи. Ты села в машину с какими-то парнями и уехала.

Значит, ей уже напели? Неудивительно.

— Да, и что? Я ездила на вечеринку с друзьями.

Я вижу, как она начинает злиться. Чего и следовало ожидать.

— Ты считаешь, что это нормально? Шататься где-то по ночам, черт знает с кем? -

Ее голос повышается.

— Я не шаталась, — отвечаю.

— А как это называется? Ты без моего ведома, уезжаешь с какими-то сомнительными людьми, шляешься с ними где-то, а потом, как ни в чем не бывало, возвращаешься домой. Еще и говоришь со мной непозволительным тоном. Это они тебя научили? Что с тобой стало, Ника? Ты ведешь себя совсем по-другому! Не так, как я учила тебя, не так, как я хочу, чтобы ты вела себя!

Она уже кричит на меня во всю мощь своих легких. Ее последние слова меня просто убивают. Я не могу больше это слушать!

— Ты издеваешься надо мной, что ли, мама?!

Я вскакиваю с кресла и хожу по гостиной. Не могу больше сидеть в этом чертовом кресле, будто мы ведем светскую беседу!

— Ты себя вообще слышишь? Я веду себя не так, как ТЫ хочешь? Да, я всю сознательную жизнь жила под твою указку! Ты мне и шага ступить не давала самостоятельно! Ты буквально подавляла мою волю своим бесконечным контролем. Неужели ты думала, что сможешь всегда управлять мной, словно я твой ручной зверек?!

От моего спокойствия не осталось и следа. Я ужасно зла. Как она могла сказать такое? Как будто я безвольное существо, которое надо направлять по жизни! Как же нужно не уважать своего ребенка, чтобы так говорить?

Мама тоже вскакивает с дивана. Глаза ее пылают, руки сжаты в кулаки. Ну, держись, Ника!

— Я с одиннадцати лет растила тебя одна! Я заботилась о тебе, Вероника! Тратила на тебя все деньги. И это твоя благодарность? Тупое своеволие? Глупый бунт! Ты, как какая-то девка, прыгаешь в машину к незнакомым людям, носишься где-то по вечерам, грубишь мне! — Она замолкает на секунду.

— И ты еще недовольна моим контролем! — Продолжает она. — Ты спасибо должна сказать, что я тебя контролирую. Ты же глупая дурочка, которая не знает жизни! Хочешь броситься в омут с головой?

Я не верю своим ушам. А она все кричит и кричит.

— Я хотела, чтобы ты выросла приличной девочкой, выучилась. Мы нашли бы тебе хорошую работу и отличного парня, за которого ты бы вышла замуж! А ты, за несколько дней растоптала все, что я тебе дала. Ты ужасная дочь!

— Остановись, — кричу я. Хочу заткнуть уши. Она уже распланировала всю мою жизнь, а я даже не знаю об этом! Мне так больно от ее слов, что я прижимаю руки к груди. Не такого разговора я ожидала. Я думала, что мы сможем нормально поговорить, но с ней это просто неосуществимо!

— Ты обижаешь меня, мама. Я ничего плохого не сделала. Все девушки моего возраста гуляют с друзьями, веселятся…

— Да, и путаются с парнями, а потом рожают детей в восемнадцать лет! Детей, которые никому не нужны!

— Но ты сама родила меня в восемнадцать!

Мама поджимает губы. После моих слов она злится еще сильней.

— Да. И не хочу, чтобы это случилось и с тобой!

Что она несет? Она ведь была счастлива с отцом!

— Так ты думаешь обо мне? Разве я давала повод? Я просто гуляла с друзьями, вот и все!

Она действительно думает, что говорит? Такие у нее мысли? Внезапно я ощущаю, что по моим щекам текут слезы. Такие горячие, такие жгучие. Я закрываю глаза на секунду. Я вновь слышу ее ненавистный голос.

— Ты еще хуже, чем я думала. Тебя видели с парнем в ту ночь, когда ты уехала. В машине у дома. Чем ты там с ним занималась, я даже думать не хочу.

— Ничем я с ним не занималась. Прекрати меня оскорблять!

— Я буду оскорблять тебя столько, сколько захочу!

Слезы высыхают на моих глазах. Это абсурд какой-то. Что-то нереальное. Не верю, что она говорит мне все это. Она же моя мама! Как можно обращаться так с собственным ребенком? Я совершенно не ожидала от нее таких слов.

— Ты ненавидишь меня из-за папы.

Я говорю это, потому что хочу причинить ей боль. Такую, какую она причинила мне. Она все-таки меня ранила.

— Что?

Я знаю, как сделать ей больно. Папа — вот ее больное место.

— Ты винишь меня в его смерти.

— Замолчи, Ника! Даже не думай упоминать о нем.

Мама сильно любила отца. Я знаю это. Любое напоминание о нем для нее, как нож в сердце.

— Не надо бить ниже пояса, Ника.

— Ты уже это сделала, мама.

Сжимаю кулаки до боли. Мама смотрит на меня бешено, но я не могу остановиться.

— Я любила его не меньше, чем ты. И скорблю о нем до сих пор. А ты всю жизнь винишь меня в его смерти. Ведь это меня он бросился спасать, когда утонул.

— Заткнись, — говорит она. Глаза мечут молнии.

— Или, быть может, ты винишь и себя? Ведь это ты не уследила за мной, и я упала в реку.

Жалею об этих словах. Знаю, как больно ей их слышать. Но ведь именно этого я хотела? Разве нет? Это, как удар хлыстом по ее спине. Она не выдерживает и кидается на меня. Подскакивает ко мне, словно дикая кошка к своей добыче. Замахивается рукой.

Еще секунда и она ударит меня. Если это произойдет, я уйду из дома. Я говорила ей об этом, когда она ударила меня в день моего восемнадцатилетия.

Я стою и даже не пытаюсь увернуться. До моей щеки остается только пара сантиметров, когда кто-то перехватывает ее руку.

Мгновение я стою, не двигаясь, потом поднимаю взгляд на человека, который не дал моей матери ударить меня. Марк. Почему же я не удивлена его появлению?

— Не стоит делать того, о чем потом пожалеете.

Голос Марка угрожающий. Мама смотрит на него удивленно, даже испугано. Но моя мама вряд ли кого-то боится. Просто она не ожидала, что кто-то заступится за меня.

— Это что еще за урод? — Она выдергивает свою руку из хватки Марка.

Его брови взлетают вверх.

— Обычно, меня считают симпатичным. Особенно женская половина человечества.

Ох, уж, эти его шуточки. Он не понимает, что играет с огнем. Хотя Марк не знает мою маму.

Его тон серьезен, а поза излучает спокойствие и уверенность. Он смотрит на меня.

— Ты плачешь, Ника, — говорит он мне.

Я даже не знала, что по моим щекам опять текут слезы. Он протягивает руки к моему лицу и пальцами вытирает слезы. Какие у него всегда теплые пальцы! И так приятно, когда он касается ими меня.