Она слабо разбиралась в таких вещах из-за отсутствия религиозного рвения у отца, в доме которого о Создателе почти не поминали.

– Ну, если не туда, и здесь ей места нет, то приведение для неё будет единственным исходом, – скрывая насмешку, вывел итог Лис. – Вот приведение Таюшият и не оставляет тебя в покое. Или ты всё никак не отпустишь её на покой. И тем, как знать, может быть, мучаешь её безжалостно…

– Перестань! – зло фыркнула Трёхликая, двинув умнику локтем в бок. – Нашёл же о чём рассуждать!

– О полезном для тебя в деле решения твоей проблемы, – резонно возразил тот. – Тебе пришлась не по душе Таюли? Ну, и пожалуйста. Да, сколько угодно. Любой умный человек никогда не достигает того благословенного момента, когда начинает нравиться себе в каждой мельчайшей чёрточке. Нет, этот дар свыше предназначен лишь для счастливчиков дураков. Так что ты можешь сколько угодно поносить Таюли. Но тем самым всё равно не вернёшь милую сердцу Таюшият. Не обольщайся. Тебе придётся признать Таюли со всеми её неприятными чертами. Вот представь, что тебе ужасно не нравится твой нос. Скажем, он слишком длинный. Или слишком толстый. Ты его не хочешь всей душой, и что же, отрежешь его?

– Ой, ну, хватит уже изгаляться! Я и без того поняла, что ты пытаешься мне вдолбить. Наверно, я и сама уже думала об этом, только как-то расплывчато. Скорей, просто чувствовала, но всерьёз этого не касалась.

Они шли и шли по берегу. А скала, укрывавшая остров от происков океана, всё росла и росла, отрезая их от всего остального островного мирка. И пляж всё больше жался к ней, словно ища у столь незыблемой силы защиты и для себя. Будто он не успел укрыться в запертой и готовой к обороне крепости, а враг уж подступает. Уже облизывается на несчастного отщепенца, брошенного своими.

– Всё, пора, – нехотя оборвала задушевную беседу Таюли и остановилась, косясь на океан: – Мне лучше поторопиться. А тебе лучше бы поскорей убраться отсюда.

– Почему? – удивился, было, Лис.

Но девушка поспешно скинула куртку и потянула из-за пояса рубаху – он отвернулся и уставился на прибой

– Стой спокойно и не бойся, – вдруг как-то глухо прозвучало за спиной. И Лис не преминул испугаться вопреки её совету.

Впрочем, было от чего – узнал он уже через полминуты. Очередная волна разбежалась, потянулась вверх, изогнулась и бросилась головой вниз на берег, исторгая кучу пены. И в этой пене на ноги поднялся…

– Не бойся, – пыхтела за спиной Таюли, стаскивая сапоги.

Раан – узнал легендарного демона Лис, стараясь не шевелиться без надобности. Высоченный, неправдоподобно мускулистый, нелепо белая для юга кожа и ледышки в глазницах – натуральный урод. Раан направил на него чёрные бусинки зрачков, но не заинтересовался застывшим человечком. Он просто стоял. Прибой просто пытался его завалить, а обнажённая Таюли просто положила на плечо Ашбека руку и деловито напомнила:

– Одежду не забудешь? Ох, прости меня невежу. Познакомься: это мой Дэгран.

Никогда ещё Лису не обходилась так дорого смехотворная идея всегда сохранять достоинство. Он низко поклонился, удерживая себя от того, чтобы пасть ничком перед могущественной безжалостной стихией.

Стихия, чуть помедлив, кивнула ему. И поймала в могучие руки разбежавшуюся Трёхликую, шею которой теперь обвивала совершенная иная змея: белая и ледяная даже с виду. Девушка на мгновенье приникла к демону, а потом обернулась и показала рукой на почти бездыханный столб по кличке Лис. Видать, отрекомендовала, поскольку прямо в его деревянной голове кто-то явно закопошился.

Потом демон развернулся навстречу очередной обозлившейся на него волне и пропал, унося с собой свою законную добычу. С самого севера приплыл – оценил Лис силу демонического влечения к подруге. До него вдруг дошло то, о чём так и не повернулся спросить язык: для чего Раану плотская связь с женщиной, если он не мог ею наслаждаться? Да именно ради самого обычного наслаждения. Только не её телом, а теми чувствами, что испытывала Таюли…

Ашбек Лис вздрогнул. Демон наслаждается человеческими чувствами одной женщины. И ради этого готов приплыть к ней с северного материка, перемахнув океан вдоль длиннющего побережья Суабалара почти до самой южной его оконечности. Так на что же способны Рааны, чтобы добраться до чувств всех остальных? И могут ли они до них добраться? А чем это грозит самим людям?

Преграда, которую демоны не могут преодолеть – вспомнил Лис. И Двуликие, которых демоны называют проводниками. Дырка в стене? Это что, одна Таюли? А если их будет много – этих Двуликих и Трёхликих? Огромная брешь, в которую ринутся толпы…

Он одёрнул сам себя и нервно рассмеялся: откуда толпы? Девять Лиат и двенадцать Раанов. Проходят века, и даже тысячелетия, а их всё ещё девять и двенадцать. Понятно же, что демоны не могут создавать себе подобных…

А Таюли? Она не сможет ли родить?.. Да нет – поёжился он. Для этого демону нужно живое тело, а такое у них не выходит: не выдерживает человеческая плоть мощи стихий.

Ашбек опомнился – уже почти совсем стемнело. Он поспешно скрутил брошенную Таюли одежду, запихнул её в прихваченный из дома мешок и побрёл обратно к городу. Но, по дороге поминутно всматривался в океан за полосой прибоя. Однажды ему даже показалось, будто там мелькнуло белое пятнышко. Он вскочил на ближайший камень, но тут же спрыгнул, обозвав себя болваном.

Если двое уходят подальше от людей на свидание, стало быть, не слишком-то горят желание выставлять себя напоказ. Тем более, такая парочка.

Он невесело усмехнулся и прибавил шагу: ему ещё полночи дожидаться эту гулёну, как то и принято у почтенных отцов семейства, вырастивших на свою голову невесту.

Трёхликая явилась под утро. Лис проснулся от шепотка над ухом:

– Хочу есть.

– Таюли? – закрутил он спросонок башкой.

Потом спохватился и зажмурился: сообразил, что она не собирается порадовать его красотами молодого обнажённого тела. Чудо, что вообще пробралась к нему в таком виде – в том, что её никто не видел, он отчего-то не сомневался.

– Хочу есть! – чуть капризно повторила гостья и щёлкнула его по носу: – Где моя одежда, почтенный Ашбек?

– Вон на столе, – проворчал он, потягиваясь. – Там тебе свежая рубаха. Шёлковая. Насилу нашёл у одного купца. Страшно его удивил тем, что мне понадобилась столь бесполезная тут вещь. Да ещё среди ночи.

Пока он поднимался и нарочито медленно облачался в домашний халат, Таюли успела натянуть рубаху и штаны. Когда, наконец, обернулся, перед ним предстало утомлённое, но вполне довольное личико ночной шлындры. Она присела на тахту и принялась, было, натягивать сапоги. Но Лис отнял их, сунув засыпающей на ходу девчонке войлочные тапки.

– Будешь ждать завтрака? Или удовольствуешься тем, что завалялось с ужина?

– Удовольствуюсь… и побыстрей, – раззевалась Таюли, норовя прилечь прямо тут, в его спальне на его тахте.

– Ну, уж нет, – пропыхтел хозяин, выталкивая её прочь.

Он стащил Трёхликую на первый этаж, запихнул в гостиную и бросил в кресло, будто не человека из плоти, а большую куклу, набитую тряпками. Затем сбегал на кухню. Притащил и сунул под нос гостьи оставленные служанкой мясные биточки с морскими колбасками из подкопчённой рыбы. Таюли облокотилась на шатающийся локоть, и вяло запихала в рот полюбившуюся ей на острове колбаску. Жевала через силу, то и дело, роняя веки.

И, в конце концов, Лис не заметил, как она провалилась в сон. Тут же её тело медленно подлетело над креслом, выпрямилось, будто в постели, и застыло. На засветившейся шее поднялась безглазая змеиная головка и – как ему показалось – выжидательно уставилась на хозяина.

– Наверх, – прочистив горло, указал Лис на лестницу. – На второй этаж. Там направо… Сам провожу, – буркнул он и потопал устраивать Трёхликую в спальне для гостей, где ещё ни разу не ступала нога тех самых гостей.