– Потерлпи! – кричала сидящая впереди Аки и ловко частила деревяшкой, загребая со своей стороны.

– Только тем… и занимаюсь, – пропыхтела Ринда, старательно повторяя её движения и подлаживаясь под непривычную рукам греблю.

Руки быстро застыли, теряя чувствительность. Лицо кололи холодные брызги, собираясь в струйки и стекая под ворот. Ринда от души жалела себя бедную, непривычную к подобным злостным тяготам. Да твердила, как заклинание: теперь свободна. Ну, почти.

Зато путь назад ей уж точно заказан. Позади её ждёт лишь позор да мука длинной в оставшуюся жизнь.

Шалият, глянула мимоходом в окошко, и прилипла к нему, словно заворожённая бурей. Океан внизу под их высоким берегом бесновался, выбрасывая на пляж вал за валом. Казалось, вся земля под домом дрожала до самых до своих корней: до приделов подземного пристанища мёртвых душ. А ведь их остров, почитай, что самый большой из южных островов. Жутко и подумать, как трясёт бедолаг на малых-то – не сладко им, поди, да куда деться…

– Чего ты тут? – подойдя со спины, ворчливо бросил муж и положил ей руку плечо.

Шалият вздрогнула. Невесть с чего всхлипнула и пояснила:

– Штормит.

– Понятно, что штормит, – не понял Наксар, чего такого особого в том шторме, коль такое в эту пору вовсе не редкость. – А глядишь-то куда? Иль увидала чего? – чуть подался он вперёд, пристально всматриваясь в пасмурное вечернее марево.

Внизу сырой песок, вверху тучи, посреди расходившийся океан – ничего нового. И за каким делом всё это разглядывать? Иль не нагляделась за тридцать-то лет, что живёт на свете? Под эти шторма она родилась, под них выросла, и детей вырастит, а потом и помрёт. Была б опаска, что океан подроется под дом, так ещё можно за ним приглядывать. Только это несбыточно. Берег у них крепкий: на скале строились, не дураки. Лодки вытащили загодя к самому крутогору. Да привязали на всякий случай – не унесёт.

Хотя ни разу ещё на его памяти – да по рассказам стариков – океан не добрался до обрыва под их домом. Пляж-то вон, какой широкий, да и…

– Ох, ты! – обалдел Наксар, приникнув к самому окну. – Не может быть!

– Дай! Пусти! – протиснулась подмышку Шалият, впившись глазами в берег. – Чего там? Мамочка…, – осеклась она, схватившись рукой за сердце.

Высоко в небе прямиком напротив их дома из-под тяжёлого тёмного месива туч вынырнул огненный шар. Застыл, осветивши всю округу. Чуток попритух и вдруг обернулся женщиной, окружённой пламенными змеями. В кольцах одной из тех змей, словно пойманная рыбёшка, завернута другая женщина. Но, точно не пойманная, ибо не трепыхается, не бьётся, а преспокойно…

Змей развернул кольца, и его добыча полетела вниз, прямиком в океан. А та, что её сбросила, вновь оборотилась огненным шаром и пропала в тучах.

– Чего это? – жалобно пропищала Шалият, прижимаясь к мужу.

– Так, это ж она, – неуверенно ответил тот, отирая со лба мигом выступивший пот. – Это Лиата. Будто не помнишь, что о них сказывали. Огненная баба, а из неё пламя навроде щупалец спрута во все стороны. И летает… Точно она, – повторил Наксар более уверенно. – Всё сходится. Ишь ты, и в наши края залетели. Сроду ж не появлялись над океаном. Не любят они воды, – авторитетно заявил он, заглушая страх, дабы не опозориться перед женой. – А тут явились. Чего бы им у нас такого занадобилось? И девку в океан сбросила. Утопить хотела? Так зачем было к нам тащиться? Не ближний свет. Могла и на материке утопить. Да и то глупость. Они ж не топят – помнишь? Они ж души высасывают, а тела бросают.

– Прекрати! – взмолилась Шалият, отчетливо дрожа, но от окошка не отлипая.

– Коль страшно, так ступай, – усмехнулся и вовсе осмелевший Наксар. – Вон, залезь под одеяло…

– Ага! И всё пропустить? – возмутилась она и тоже приободрилась: – Хитрый какой! От тебя ж потом ни словечка правды не добьёшься.

– Так, чего пропустить-то? – притворно скривился Наксар, крепче обнимая жену. – Думаешь, она для твоего любопытства и в другой раз явится? Оно и в первый-то раз, почитай, дело невиданное, а уж…

– Смотри! – завопила Шалият, тыча пальцем вдаль. – Вон там! Видишь?

– Не может быть, – выдохнул Наксар совсем уж потеряно. – Жива…

– Она ж и не тонет вовсе, – неуверенно молвила жена, воткнувшись в стекло носом. – Глянь-ка: будто едет на той волне, как на возу. И руками не маше… Ой! Нырнула! Видит Создатель: нырнула, будто рыбина.

– Ага, – потеснил её у окошка Наксар. – Точно, что как рыбина. Да ловко так.

– Неужто, морская дева? – прошептала Шалият. – Это ж к большой удаче…

– Морская дева, разъезжающая в лапах Лиаты, это… Да не! Невозможно. Это ж уже не дева получится, а жареная рыбёха. Сама подумай, безголовая. Лиаты есть сам огонь, а морская дева есть водное создание. Им стакнуться никак невозможно. Вон она! – на этот раз первым заметил опытный моряк, которому зазорно следовать за жениными глазами. – Прям сквозь прибой… Нет, ты видала?! Он же её, будто в руках на берег вынес.

– Морская дева! – мечтательно простонала Шалият, разулыбавшись, как дурочка.

– Ишь ты, на берег вышла. А далее шибко-то не торопится. То ли ищет чего, то ли присматривается, куда её занесло. И чего ей тут надо? – бурчал под нос Наксар, задумчиво теребя бородку.

– Ой, глянь! – аж взвизгнула Шалият, вновь прилипнув к стеклу. – Глянь: она ж светится! Вроде как в свет обёрнута! Глянь-глянь! Потухло! Ой, мамочка!

– Цыц! – прикрикнул Наксар, дабы жена не подняла крик прежде времени.

А то ведь, сорвётся прямо сейчас и понесётся разносить новость по всей деревне. А тут с умом надо. Ну, как морской деве излишний шум без надобности. Ишь, какое времечко-то выбрала, чтоб сюда явиться. По доброй-то погоде не пришла. Да ещё и демоница эта… Нет, тут что-то явно неспроста. Тут осторожно надо.

– Из дома ни ногой! – приказал Наксар, набрасывая морскую куртку-непромокайку. – Я пойду, гляну там. Может, ей помощь какая нужна.

– А я…

– А ты ждёшь! – рявкнул Наксар, понимая, что в своём дурацком восторге жена его почти не слышит. – Дома ждёшь! И не вздумай уйти к кому! Поняла ли?!

– Чего разорался-то, – обиделась Шалият, но восторженной бестолковости в её глазах, как не бывало: – Может, не надо, а? 

– Пойду, – решительно буркнул муж.

Прихватил для чего-то из ящика острогу и вышел. Шалият вновь сунулась в окошко, но теперь в тревоге: как бы его не обидели. Она-то как-нибудь, а вот сыновьям без отца расти трудно.

 Наксар уверенно шагнул на вырубленные в скале широкие ступени и постепенно скрылся внизу. А морская дева, меж тем, скрутила отжатые волосы и принялась вертеть их в узел – совсем как обычная девка. Потом скинула куртку и осталась в одной мокрой рубахе. Шёлковая – сразу поняла Шалият по тому, как ткань липла к телу – тонкая да богатая.

И ведь не дрожит пришелица: не холодно ей из воды-то да на таком ветру. Не жмётся, не кукожится – стоит вольно, как под солнышком горячим. Морская дева – иль кто она там – но точно не человек. Не бывает так-то с людьми – Шалият у океана выросла, и все повадки прибрежников узнает с полувзгляда.

Вот из-под скалы показался муж, и она замерла: сердце, вроде, не ноет, не упреждает о беде, а всё равно тревожно. А Наксар-то у неё отчаянный храбрец – чуть хвастливо подумала она и напугалась: не сглазить бы! А ну как?.. Нет, всё обойдется – решительно оборвала и даже обругала саму себя жена моряка, мол, нечего беду кликать. Особо, когда та пока что не торопится. Морская дева вон стоит и смотрит на её мужа, и зла творить не торопится.

Таюли и в голову не приходило кого-то обижать. Тем более что ей на этом острове предстояло прожить сколько-то времени – она ещё не решила сколько. А потому и ссориться с местным народом было глупо. Она их, конечно, не боялась: с её нынешними повадками да защитниками трудно оставаться пугливой. Но и обегаемой за сто шагов отшельницей тоже не хотелось становиться.