Злость накинула ему пару годков, и мы почти сравнялись. Всё-таки он не ребёнок, выслушивать тут мои нотации.

– Извиняться не буду, – кинула я толику презрения.

– Сегодня я извиняюсь. Я даже подумать не мог, что Лёха будет мне врать!

– Он плотно подсел, – сипела я.

– Да я уже понял! Сразу после тебя я пошёл к нему, Машка на работу вышла прям перед моим носом.

– И что ты хотел там найти?.. Леха на сутках.

– Я нашёл.

Андрей принес из коридора свой рюкзак, и выложил на стол какой-то свёрток.

Упаковки. Он нашёл аккуратно разобранные коробочки, что Масик наверняка где-то прятал.

Мы называли их фантики. При покупке, барыги за них делают скидку. Чёрт знает кому и зачем они нужны. Мы когда-то решили, что для того, чтобы распихивать по ним дешёвый амфетамин.

– Сколько их тут?

– Тридцать семь штук.

– Значит… по другим торгашам он ещё не ходит…

– Смысл? У него, – Андрей криво усмехнулся, – есть младший брат.

– Ты думаешь, он тебя послушает?.. Ты уверен, что если перестанешь ему давать, он не пойдёт искать где-то на стороне?

– Не уверен, но надеюсь, это сработает…

Андрей достал из кармана свой смартфон и показал мне фото, сделанные в квартире Машки и Масика. Он устроил там бардак ещё покруче моего. Разорванная одежда висела аж на люстре.

Машкина новая юбка…

На стене коридора крупными красными буквами было написано одно слово: СОНАКС???

Машкина помада?..

– Я решил, что меня он слушать не станет, но за семью всё-таки переживает. Пусть думает, что кто-то принял его за барыгу. Таскаться с шестью упаковками наркоты в кармане не лучшая идея, и его явно кто-то да палил. Он уже должен был прийти со смены, думаю, сможет прибраться до прихода Маши, ей это видеть не обязательно.

– И ты вправду думаешь, что это поможет?.. – сомневалась я.

– Ну если даже страх за жену не вправит ему мозги, и он припрётся за очередной дозой, я его просто запихну в больничку. Потом скажет спасибо.

Своя судьба нас всегда заботит чуть меньше, чем страх за родных, а точнее, за личную боль, что будет сопровождать их потерю, так что это может и сработать.

– А ты тот ещё… ландыш… – уже довольнее прохрипела я.

– Герц, ну ты прям гений! – причитал стоящий надомной наставник. – Весь в отца!

Я улыбнулся, отворачивая микроскоп.

– Когда начнутся вскрытия, – выжидающе пялился я на профессора, жующего в лаборатории печеньку…

Гореть тебе в аду, товарищ.

– А чё? Неймётся?

– Это всё конечно здорово, – развёл я руками, – но хотелось бы разнообразия.

– Ну вот заполни карточки анализов, а там посмотрим. Потрясающее чувство, ощущать смерть на маленьком стёклышке, не находишь?.. – ехидно оценивал профессор моё возбуждение.

– Не то слово, – счастливо озирался я на ровно сложенную стопку судьбоносных бумажек.

– Ох, мой мальчик. Скоро нам придётся ходить на работу в солнечных очках! Ты не мог бы светиться не так яростно. Видели бы твою сияющую морду эти бедолаги, – ткнул он печеньем в сторону анализов.

Крошки полетели на пол.

В висок вонзилась болевая игла, заставляя содрогнуться.

– Это ещё что за припадки?..

– Это надо меня срочно на вскрытия вести. Мигрень! – старался я быть по наглее, едва справляясь с заплывающими глазами.

Да что за дерьмо…

Маленькая упаковка йогурта стала для меня откровенной пыткой. Андрей, глядя на меня, явно раскаивался, уплетая двойную порцию яичницы.

– Если меня уволят, будешь моей сиделкой до конца жизни… – косилась я на аппетитный завтрак, что был мне пока не под силу.

– Не уволят, – замотал он головой, будто я озвучила какое-то невероятное событие. Он запоздало выудил из кармана мой разбитый смартфон. – Твой начальник уже звонил.

Я кинулась проверять почту и звонки, и отметила, что с рабочего номера и вправду был входящий вызов, и разговор длился аж пять минут!

– Ты чё ему сказал?..

– Что тебя машина сбила, – Андрей, не скрывая гордости, улыбнулся.

– Надеюсь, насмерть?.. – подхватила я веселеющую обстановку.

– Дура что ли?! Нет конечно. Но дело серьёзное, когда сможешь вернуться к работе никто не знает.

– И тебе поверили?.. – сощурилась я.

– Конечно, я ж коп. Сказал всё, как надо. Даже представился почти своим именем.

– И как я потом буду подтверждать твою сказку?

Сначала я спросила, а потом задумалась. Да явись я в таком виде на работу, ни у кого даже сомнений не будет. Тут ни то что машина, тут и проехавший по мне танк можно приписать.

– Я добуду тебе справку, это не проблема.

– И компенсируешь мне разницу в зарплате.

– Даже без разговоров.

– И моральная доплата в пару миллионов, – пыталась я извлечь максимум пользы из сложившейся ситуации.

Андрей подавился допиваемым кофе.

– Тогда мне придётся на тебе жениться, чтоб твои «пособия» не вызвали вопросов в налоговой!

– Ещё чего, ты думаешь я бы продала себя за пару миллионов? – параллельно я даже задумалась, и начала содрогаться от накатывающих смешков.

Андрей моего веселья не поддержал и принялся за уборку. Я на секунду даже приняла это предложение в серьёз, и чуть не начала себя корить за такой грубый ответ на не навязчивый флирт.

Вся кухонная атрибутика уместилась на гарнитуре и столе, и неспешно начала занимать положенные места, под моим чутким руководством.

– Ты себя чуть бесплатно не отдала, – сказал он, когда я уже и думать забыла о деньгах, пытаясь составить план лечения.

– Ч…

– Думаешь я не заметил, как ты попыталась удушить себя моим локтем?

Я промолчала. На тот момент, да и сейчас, эта идея всё ещё не казалась мне плохой. Сделав вид, что я не поняла, о чём он, вновь принялась раздавать команды. Нужно отдать Андрею должное, нравоучать он меня не стал. По крайней мере, – пока.

А мне для самоубийства и правда постоянно требуется кто-то второй. Делиться ответственностью в таком деле удобно, и думать о навязывание грехов не хотелось.

– Тебе-то на работу не надо? – запоздало поинтересовалась я.

А то не хватало ещё, чтоб мой внезапно возникший спонсорский кошель обмелел. За окном уже смеркалось, а мы только заканчивали собирать по досочкам мой шкаф. Страшно представить, сколько придётся потратить на раскладку одежды…

– У меня выходной.

– Проведи его с пользой! – развела я руками указывая на кучу тряпья, вальяжно разбросанного по всей спальне.

Приметив халат, я присела, сопровождая это, казалось, элементарное действие шипящими ругательствами и выдернула его со дна кучи. До душа я добралась сама, хотя сводимая болевой судорогой нога не переставая намекала, что надо бы прописать в нашем контракте ношение на руках.

Мыться было невыносимо. Ссадины на голове щипали, разнося колющие мурашки по всему телу. Зеркало вообще спрятать бы, хоть на пару дней. Лиловый узор, покрывающий моё тело, ещё долго будет напоминать о нашем страстном знакомстве. Я набрала ванну, надеясь, что она сделает мой боевой раскрас чуть бледнее.

Из комнаты доносилось жужжание какого-то, явно строительного, инструмента. А он подготовился…

Мне было трудно злиться на Андрея. Во-первых, его невинное личико. Во-вторых, он искренне раскаивался, но что мне понравилось, не пытался подхалимничать или унижаться. Как будто его пронзил несгибаемый стержень, который просто не позволял этого сделать. В-третьих, я не чувствовала от него жалости. Вообще совсем. Сочащийся призрением взгляд, что упал на меня на кухне, чем-то напомнил Лёхин, и буквально вопил: Идиотка! Жизнь одна! Он не видел во мне жертву, но отчетливо ощущал свою ошибку, за которую выказал полную готовность ответить.

Я вышла из ванной в приподнятом настроении, каким бы абсурдным это не выглядело в моей алеющей маске. Незапланированный отпуск без потери в зарплате был как нельзя кстати. Да и встряска не помешала.