– Может быть потом. Я убил на это дерьмо шесть лет, Мил. Мне бы хотелось немного пожить до тридцати. Жениться, например.

– И давно женитьба у тебя ассоциируется не со смертью? – уставился я на друга.

– Я образно. Хотя первокурсницы реально осточертели!

– Настолько осточертели, что ты решил на бабок переключиться?

– Прости, Хэппи. Я знаю, что у тебя не лучший период в жизни, ты ж знаешь, чувак, я всегда с тобой, но в ординатуру не пойду. А ты должен, как бы не хотел.

Я отвернулся. Разрываясь на части, пытался не пускать в себя сомнения, спровоцированные уходом брата из семьи. Обида грызла меня, заполняя места укусов отчаянием, злостью.

Как она может смотреть мне в глаза, навешивая двойную ответственность… Я мечтал об ординатуре с третьего курса, но теперь она из разряда моих мечтаний, перекочевала в оправдание её надежд, не оставляя и щели для радости. Только матери на зло я жаждал отправиться в районную поликлинику сразу после выпуска.

Она должна понимать, что Арсений не виноват. Мы росли благодарными и ответственными людьми, но никогда не думали, что даже на смерть, придётся спрашивать у неё разрешение.

Если бы он тогда не сорвался, если бы…

– Ты загоняешься. Я видел Арса в парке на прошлый выходных, он выглядит вполне счастливым.

– Я… я знаю.

Перед свадьбой отец выставил брату ультиматум, и ему пришлось брать фамилию жены. Не смотря на возможное принятие этих отношений, выбора, он не смог закрыть глаза на пощёчину, что схлопотала мать в том скандале.

Я усмехнулся. А чего она ожидала? Я бы посмотрел, как повела себя она, выслушивая получасовую лекцию о связи своей профессии и работы с публичным домом, а цвета кожи с крестьянским сословием. Аня была в шоке, но в состоянии за себя постоять. Слова в свою защиту у неё кончились, да и оправдания на абсурдные обвинения, наверняка будут абсурдом.

Вместо хлопка дверью, она решила шлёпнуть ладошкой по её лицу. Вряд ли это было очень уж больно, мать заслужила. Я так думал, Арсений так думал, отец знал это наверняка, но с какой стороны не посмотри, поступок был из ряда вон. Арсений запретил мне вставать на его защиту. Он любил мать, он хотел оставить ей хоть одного сына, буквально принося меня в жертву.

Я не мог его винить, потому что в подобной ситуации поступил бы также.

Я проснулась и едва приоткрыв глаза поняла, что лежу на своей кровати. По пульсирующей боли в голове, с эпицентром на переносице, сразу стало ясно, что убить он меня не смог. В горле пересохло, я попыталась подняться, но звон на запястье утянул меня обратно к койке. Н…наручники?

Приподнявшись на одном локте, я со стоном подтянулась к спинке, чтобы сесть. Рука затекла до дрожи. Нагло бившее в окно солнце резью отзывалось в глазах, и совсем не походило на спасительный туннельный свет.

Какого хрена…

В комнате царил настоящий хаос. Шкаф был вывернут на пол. Затёртые деревянные полки валялись поверх одежды. Перевёрнутый комод вершил эту кучу тряпок и фанеры. А под плинтусами он что искал?.. Кто-то решил, что после смерти родных мне перепало огромное наследство?! Хоть телек бы забрал! Взвыла я в умах заметив разобранный на осколки экран. Что туда-то можно засунуть?!

Я вернула взгляд к окну. Время едва завернуло за десять утра. Телефона видно не было. Наручник алой полосой отпечатался на руке, я попыталась снять его, но ломать себе пальцы не решилась.

На кой чёрт он меня прицепил? Грёбанное ссыкло! Убить не смог, решил голодом уморить? От нелепости ситуации мне вновь стало смешно. Ну что ещё со мной должно случиться, чтоб чёртовы таблетки нырнули в мой организм без капли сожаления?! Зачем я так отчаянно цепляюсь за пожухшие ошмётки, что остались от моей жизни.

Интересно, как скоро друзья начнут бить тревогу, и сколько вообще человек может без еды и воды? Я едва остановила похудение, и запасов на экстренный случай, типа такого, на боках не было.

Я встала на колени и повернулась к изголовью кровати. Попытки собрать во рту слюны, чтобы смочить запястье, отозвались острой болью в горле.

– Аа-а…

Сипела я, держась за явно распухшую шею. Я не могла вымолвить и слова. Как работать то буду?!

Мать твою… я вернула взгляд на окно. Работа. За неявку меня выпрут оттуда без разговоров уже сегодня!

И о чём только думаю…

Я легла обратно. Попытки докричаться до соседей придётся отложить минимум до вечера, когда все вернутся с работы, и то, если голос проявится. Достучаться до них я тоже не смогу. Кровать стоит у стены, за которой раскинулась кухня.

Так…

Я сползла на пол, выворачивая руку, казалось, в невозможную фигуру. Только нога коснулась пола, молнией по позвоночнику пробила боль, гнездясь с мигренью голове. Я едва смогла устоять на коленях, не говоря уже о возможности передвинуть койку.

Забравшись обратно я начала стягивать брюки.

А зачем он меня разул?.. И пальто снял.

Штаны вернулись в прежнее положение. Ногу потом посмотрю. В первые меня посетила мысль, что он, возможно, маньяк. Хоть одно с другим и не вязалось… Обыск он устроил конкретный, но меня не тронул, только что верхнюю одежду снял.

Я скрючилась на кровати, пытаясь ослабить давление на руку, и теперь ещё пульсирующую боль в ноге.

Замок щёлкнул.

В…вернулся?! Ещё не всё обыскал?

Я подтянула к себе подушку, и вцепилась в неё, как в щит. Может удастся его задушить, если приблизиться…

Характерное шуршание полиэтиленовых пакетов прокатилось по полу квартиры. Он повесил куртку на вешалку. Точно…– маньяк. Что он там притащил?! А может это Машка тревогу забила? С недавних пор пришлось вручить ей ключи. Нужно ведь быть совсем идиотом, чтоб вернуться на место преступления средь бела дня?..

– М-аа…

Подобие крика вырвалось из горла приглушённым скрежетом. В коридоре всё замерло. Машка бы начала орать с порога…

Слёзы подступали к глазам. Дрожавшая гортань сковывала судорогой всё лицо. Я не сводила глаз с распахнутой в спальню двери и боялась шевельнутся. Надо было притвориться мертвой! Дура! Ещё бы для правдоподобности сходить пару раз под себя!

Сквозь мокрую пелену я заметила ухватившуюся за дверной косяк ладонь. Дыханье спёрло. Я уткнулась лицом в подушку, чтобы избавиться от слёз и собраться с мыслями. Нужно успокоиться, я смогу его удушить…

Он медленно двигался в мою сторону. Я замерла не в силах сдерживать вырывающиеся всхлипы, переходящие в болезненный свистящий стон.

Кровать рядом со мной прогнулась и заскрипела. Шелест упаковки врезался в наступившую тишину.

– Вера.

Знает меня?..

Я боялась поднять глаза. Но дрожащий голос парня мигом вселил в меня надежду. Если он не уверен в подлости, которую собрался совершить, у меня есть шанс.

– Вера. Прости. Я, – голос отдалился, – я ошибся.

От неожиданности я подняла голову и сразу упёрлась взглядом в спину сидящего на краю кровати человека. Он согнулся, видимо, уперев голову в стоящие на коленях руки. Я не видела его лица. Серая футболка плотно прилегала к телу. Не удивительно, что, не смотря на рост, он так легко меня приложил… Даже сквозь одежду проглядывалась спортивная анатомия.

Между нами, на кровати, лежал просто огромный букет белых хризантем, разбавленный розами бомбастик.

– А… – рвался из меня шок и восторг, но покалеченное горло тут же сковывало речь.

Парень согнулся ещё сильнее. Его тонкие пальцы вцепились в желтеющие густые волосы. Я переводила взгляд с него на букет, и на секунду решила, что, либо умерла, либо меня накачали какой-то наркотой. Сразу проверила вены. Вроде чисто…

– Я очень виноват…

Со вздохом изо рта вырвался свист. Букет, лежавший на кровати, даже на непрофессиональный взгляд стоил целое состояние. Конечно, за такой концерт он должен мне ещё минимум десять таких, но взгляд намертво уцепился за раскидистые лепестки хризантем. Когда я в последний раз вообще видела живые цветы, не считая маминых альстромерий?..