А вот Черных… Дебиторка у них ещё не начала обрастать долгами, так что я даже без зазрения совести могу отправить им пару заказов. Но рабочий день мутным киселём тянулся, и так же смазано закончился. Свет в офисе погас, а я всё продолжала пялится на панель заявок, в ожидании что вот-вот свалится частенько запаздывающая Святослава Иннокентьевна.

Спугнул меня визг уборщицы, которая явно не ожидала никого тут увидеть спустя час по окончанию рабочего дня. Молча, она отправилась в противоположный угол, бросая на меня косые взгляды.

Пора…

Я зубами стиснула сумку и сбегая по лестнице застёгивала болотного цвета шерстяное пальто. Одета я сегодня была по-зимнему, потому что чёрт его знает, сколько придётся проторчать на улице. Но двигаясь почти бегом быстро взмокла. Горчичного цвета шарф бесполезно повис на груди распахнутого пальто.

Уже подбегая к супермаркету я отметила промчавшийся мимо грузовик, с зелёной блямбой на пандусе.

Игра в детектива началась быстрее, чем я успела взвесить возможные последствия. Но поставок в этот район сегодня вообще не было, так что сомнения крепли, а вопросы множились.

Я перешла на противоположную улицу, чтобы момопроходом можно было убедиться, что грузовик подъехал к «овощи и фрукты», которые и сегодня закрылись на «приёмку». Аж на два часа, раньше положенного…

Весь следующий день на работе я составляла таблицы отгрузок. Круглосуточно следить курсируют ли машины между овощными точками или нет было невозможно, но я выделила пять штук. Они находились, в соседних районах, так же у окружной дороги, и я успеваю после работы добраться до них до полуночи.

Ещё меня настигло подозрительное открытие. Последние заявки на ряд магазинов этого ИП были почти год назад, в том числе и на ближайшую к моему дому точку.

И чем они интересно торгуют?

***

Сегодня я сорвалась с рабочего места уже одетая, едва стрелка коснулась восьми. Нужно успеть добежать до автобусной остановки и проехать пять пунктов. Уже вторую неделю я каждый вечер разъезжаю по районам после работы, и пытаюсь составить целостную картину происходящего. Три раза я видела, как на точки, на которые нет плановых отгрузок, подъезжала наша машина. Но никакой системы выявить так и не удалось. В основном приходилось бесцельно слоняться по опустевшим улицам в ожидании.

Телефон затрезвонил, когда я уселась на мягкое обшарпанное сидение маршрутки.

Маша уже неделю выражала своё негодование моим внезапным выходом на работу и всё просилась на чай. Но последнее время я возвращалась домой уже ближе к одиннадцати и почти без сил. Иногда казалось, что я свихнулась, и желая вытравить из головы опустошающую грусть ввязалась в бредовую игру.

Из-за моего «сбора информации», как я обозначила эту слежку, поход в полицию постоянно откладывался. И каждое утро я кидалась к пульту, чтобы параллельно со сборами на работу послушать новости.

Часами тусуясь неподалёку от овощных лавок, я пыталась зацепиться взглядом за какую-нибудь неприметную машину, слоняющегося мужика в чёрном плаще, или хоть какой-нибудь намёк на работу спец служб. Мозг ещё функционировал и постоянно твердил: на то они и спец! А вот тебя спалят и убьют! Или в сообщники запишут.

Наши грузовички явно привозили что-то из окраин, один раз я видела саму выгрузку. Приличного вида деревянные ящики были тяжёлыми на столько, что их волокли по трое. Это могло быть что угодно, от бомб, до тех же овощей, что им по дешёвке продавали фермеры. И заявись я с этим в полицию, попросту могу подставить мужиков, что зарабатывают несчастную копейку, перевозя безобидные посылки. Служебные машины для подработок не предназначались, и всем будет плевать, по пути тебе было, или нет.

Но если за этим действом кроме меня никто не следит, а на самом деле в этих ящиках что-то опасное для жителей города, и его не дай кто пустит в ход, я просто сдохну терзаемая чувством вины.

– Н-да…

Нужно идти в полицию.

Мать смотрела на меня не скрывая недовольства. Отец старался ей подыгрывать, но свою бунтарскую часть в нас-таки вложил, так что искорки радости, вызванные бешенством жены, я приметил.

– Почему?

– Что, почему?

– Именно такая специализация? – цедила она сквозь зубы.

Конечно, нейрохирургия куда престижнее…

– А что не так?

– Я рад, что ты сделал выбор сам, – пригубил отец бокал, стараясь не столкнуться с молниеносным переключением внимания матери.

Входная дверь звякнула оповещением. Мама подскочила, поправляя платье.

– Сейчас Арсений тебе скажет, что не так…

Мама скрылась в коридоре, но почему-то не спешила жаловаться оправдавшему лучшие надежды архитектору, на неудавшуюся вторую попытку.

– Здравствуйте, – пронесся по коридору скованный деловитостью тон.

Мы с отцом подобрались, ровно сложили у тарелок приборы, я выпрямил спину, он надел правый тапочек, что вечно терял под столом, и уставились на арку прохода.

На пороге возник брат, пропихивая вперёд смущённую девушку в тёмно-фиолетовом, бархатном платье, что весьма учтиво прикрывало колени.

– Привет, Хэппи.

Арсений представил смуглую подругу, что перед приходом явно провела сутки в салоне красоты. Но чувство, что брюнетистую красавицу это не спасёт.

– Я тебя люблю… – шептал я, счастливо принимая его руку на своей голове, готовой взорваться под мамиными выпадами, и встал, приветствуя его подружку.

– …ты сказал ей? – косился Арсений на хлопочущую маму.

– Да.

– Отлично… Будешь должен по гроб… – шепнул он, когда хозяйка начала расставлять перед гостьей тарелки.

Он меня просто спас. Теперь моя специализация перекочевала на второй план. На десятый план. Но Аню всё равно жалко, как родную. Уже два года она мусолит ему мозг, требуя знакомства с семьёй. Меня ей, видимо, было недостаточно. Глупая…

Отец как-то напоил меня Бордо, и я просто не смог не поделиться радостью, коей постоянно пополнял меня Арсений. Он её любил. Кажется. Да и мне она нравилась. Значит и отцу понравится. Только вот…

– И чем вы занимаетесь? – сверлила мама взглядом Аню, у которой на голове, по не понятным ей причинам, не сверкала корона. И даже не поблескивал на груди орден Елизаветы второй.

Я уже чувствовал, как уверенность, коей девушка сочилась минуту назад, начинает испаряться.

– Ничего особенного, работаю метродотелем в Кристал-Хаус, – смело улыбнулась она.

Голос был слегка грубоватым, но не удивительно, что Сеню это привлекло. Вторая мама нам не нужна, но хочешь не хочешь, идеалы она скорректировала. И вопреки её мнению, не лекциями, а собой. Вряд ли я влюблялся, но нравились мне обычно «грубиянки», как ласково называл их Ден…

– Там и познакомились? – воодушевлённо взирал на неё отец, включаясь в игру «хороший-плохой полицейский».

– Да, – ответил за неё брат, после чего уложил свою ладонь поверх её.

Аня немного обмякла, счастливо ему улыбнувшись.

– И что побудило вас, – мама вздёрнула брови, – стать официанткой?

– Она не «официантка», мам, – он повернул голову к подруге. – Да даже если бы и была, – Арсений широко улыбнулся, его глаза блестели, – я всё равно её люблю. И завтра мы идём подавать заявление.

Он склонился и поцеловал Аню, как бы она не пыталась строить из себя за столом недотрогу.

Мы с отцом шокировано уставились в свои тарелки.

Я готов был продать душу дьяволу, чтобы подменить брата собой, переключить внимание на первокурсниц, коих в моей коллекции собралось достаточно, на свою пять «с натяжкой» за курсовую, на желание проколоть бровь или сделать тату, но мегиддо случился быстрее, чем я мог соображать.

На сто десятый план…