– Вера! Успокойся! – рявкнул он. – Мы все в шоке, Ани ели пустили на опознание, тебя сейчас в таком состоянии точно никто не пустит!

Я их всех ненавидела. Срывающийся с губ рык, глухо тонул в футболке Машиного мужа, который сжал меня подобно смирительной рубашке. Они не имеют права!

– Вы не имеете права! Это ошибка, я должна сама! – предпринимала я тщетные попытки вырваться.

Маша металась.

– Ладно, – донеслось до меня согласие. – Пол часа, у тебя пол часа чтобы успокоиться и привезти себя в порядок. Погром в морге тебе никто не простит.

Дверь за ней захлопнулась.

Да, нужно успокоиться. Это просто не может быть правдой.

Стоящий в горле ком вырвался утробным ржачем, сгибающим меня пополам. Только я почувствовала свободу в действиях и колени коснулись пола, меня сразу вырвало. Неусвояемые мелочи вчерашнего ужина растекались по полу, дверь в ванну щёлкнула.

Нелли раздевала меня и пихала под холодную воду. Параллельно Масик пытался засунуть мне в рот таблетку.

– Жуй. Жуй Вера, – он сидел на краю ванной положив мне руку на голову.

Нелли, стоя на корточках, замочила почти всю блузку, пока пыталась меня умыть. Вот это восемнадцать плюс…

А таблетка и вправду помогла. У меня не было даже сомнений насчёт того, что мне сунули, а именно, что я буквально неделю назад клялась больше никогда не брать в рот. Но это был экстренный случай. Меня нужно было застопорить, и чёртов наркотик с этим прекрасно справлялся.

Я зевнула.

– Нель, найди ей одежду, и сама, – Масик ткнул носом на ставшую прозрачной блузку, – переоденься.

– Нафига… если нас не пустят, мы отправим её торго-о-оваться!

Я крутила головой, и отчего-то сцена показалась мне крайне забавной.

– Шутишь? Хорошо… Ты ела? Завтракала?! – Лёха запаниковал, когда я не смогла самостоятельно выбраться из ванной.

Он вытаскивал меня попутно обтирая полотенцем, которое сразу после отправилось на пол в коридор. Ноги меня не держали.

– … нет, жди нас там. Да. Мы её не остановим… – донёсся Нелин голос из спальни.

С кем это она?.. Куда остановим? Я застыла на проходе.

К глазам резко подступили слёзы, мешая мне ухватить джинсы, любезно расстеленные на кровати. А вот эффект стирания памяти за этой отравой ранее не был замечен…

– Многовато целой таблетки, надо было половину.

– Я не подумал, что она не ела, идиот!

– Спокуха, – я пошатываясь натягивала майку. – Сколько нам ехать?..

– Часа два… Может чуть больше, – сказал Масик.

– Окей.

Я развернулась и быстро, насколько смогла, зашагала на кухню.

Три стакана воды за пол минуты разбавили пустой желудок, и я кинулась к унитазу вымывать из организма эту отравляющую дрянь. Уже достаточно помогло… Соображала я медленнее, а нездоровая радость только мешала.

Грёбаная таблетка! На кой чёрт я её проглотила?.. Хорошо не жевала! Если брат спалит, что я под наркотой, он неделю не будет со мной разговаривать. Надо ж ещё планшет показать…

Таблетка со скрежетом прошла через глотку.

Отлично…

– Поехали, – махнула я рукой, по направлению к двери, за секунду до того, как рассудок потух.

Синяя Ёта дребезжала у входа в подъезд.

И почему они не покрасят хоть одну стену?

О, у Нельки футболка как у меня…

Отрыжка отозвалась звоном в ушах, в следующий миг я отрубилась, устроив голову на чём-то мягком.

Пахнет… ванилью.

Разбудила меня внезапно наступившая тишина. Пушистые ошмётки чехлов щекотали нос. Проклиная этот безвкусный дизайнерский ход, я резко поднялась и вписалась головой в голый металлический потолок.

Мама…

Вадик!

Я выпала из машины, царапая руки об асфальт. Движения стоили мне многих усилий.

Кто-то тут же подхватил меня под руки. Голову пронзила острая боль, чёртова вывеска светила невыносимо холодным синим, создавая в мозгу новые завитки.

Меня придерживали Маша с мужем.

– Сколько меня не было? – корчась от боли сипела я.

– Мы только приехали.

– Пошли…

Синеющие буквы венчавшие невысокое здание, окрашивали всю парковку, манили на них взглянуть. Я не могла оторвать глаз от земли, но что-то подсказывает букв больше, чем положенные четыре. Остаточное явление успевшей усвоиться таблетки спицами пронизывало кожу.

– Дальше я сама. Привет, Вер.

Под руку меня схватила Ани, и мерзкая синь наконец-то скрылась за глухими дверьми.

– Как себя чувствуешь? Масик конечно хватил… Но кто ж знал, что в обед ты будешь ещё совсем не жравши!

– Сделай одолжение, не ори… голова трещит.

Белоснежные полы рассекала ярко жёлтая плитка, на которой то и дело вырисовывался смайлик. Очень весело… Они меня решили в психушку сразу?..

На стенах непрерываемой очередью висели рисунки. Я остановилась отдышаться и взглянуть по ближе. Это были детские каракули… квадратные папы, треугольные мамы… палочки ножки и ручки. Видимо, начирканные под чьим-то руководством, потому что все были слишком похожи. Только жёлтые круги солнца разнились.

Мы брели по бесконечному коридору. Папа, мама, я. Квадрат, треугольник, треугольник. Квадрат, треугольник, квадрат.

Квадрат, треугольник, треугольник, квадрат… Слезы комом стыли в висках. Квадрат, квадрат… треугольник.

– Что это за место?.. – пыталась я отодрать взгляд от взывающих к панике рисунков.

– Это детский хоспис. Отсюда есть проход в морг, сейчас у другого входа слишком людно. У репортёров никогда не было совести.

– Хоспис в морге… как мило! – язвила я. – Лучше б сразу убивали…

– Здесь нигде не написано, что это морг. Я еле нашла, мелкая табличка с главного входа единственный указатель.

– И ты думаешь родители не в курсе, что их детей при жизни отправляют в МОРГ?

– У детей, которые здесь находятся, нет родителей.

– Откуда ты знаешь?! – вырвала я руку со злостью.

– Я тут уже пять часов. Я знаю! – рявкнула Ани.

Пришлось тряхнуть головой, чтобы успокоиться.

– Прости, я…

– Ничего, идём.

Взгляд опять упал на всё продолжающиеся каракули.

– Тогда понятно, почему и мамы, и папы, у всех нарисованы одинаково…

Ани промолчала, слегка кивнув. Злость утихала. Но взамен, с каждым приближающим к факту шагом накатывало отчаяние. Я знала, что там увижу. Мать и брата. Ани не могла ошибиться.

Нас встретил мужчина в строгом синем костюме. Белоснежные редкие волосы, подобно цветкам черемши, едва скрывали череп, и пытались свести его за добродушного старика, и совокупи с расходящимися на животе пуговицами рубашки им это почти удалось, но едва тронутое морщинами лицо, выдавало его с потрохами. Почему-то я ожидала увидеть белый халат…

– Вера, как вы себя чувствуете?

Он сдержанно улыбнулся, но заглянув в глаза с осуждающим видом замотал головой.

– Нормально.

– Ну что ж, тогда пройдём.

Я не думала, что десяток наполированных столов, встретит нас сразу за поворотом. Всё-таки не морг находился при хосписе, а хоспис при морге. Тяжёлые двери отварились, и мне на плечи легло что-то тяжелое. Кофта. Тут и вправду было прохладно.

– Это все,.. с заправки? – оглядывала я застеленные столы, которых было не меньше пятнадцати.

– Это даже не половина. Лаборатория загружена, вам повезло, что ваши родственники попали в… заключительную партию, – на последних словах он осёкся, видимо, взвешивая, успела ли я подготовиться к сравнению своей семьи с мясом. «Повезло», его почему-то не смутило.

Но ощущение мясной лавки быстро перебилось. Расставленные ровными рядами столы, с высившимися на них белоснежными тряпками, напомнили…

– Как заснеженные горы… – промямлила я.

– Да, и правда, – заинтересованно оглянулся мужчина. Он проверил прицепленную к тряпке бумажку. – Вас тут быть не должно. Личности уже подтвердили, так что благодарите подругу, за… настойчивость. Иначе вас пустили бы не раньше, чем через неделю.

Обольстительным голубоглазым блондинкам трудно отказать… мы в курсе.