Беловежский обильно сдобрил блюдо острой сальсой. Аппетитные запахи обострились, стали ярче. Терпеть больше не было мочи, и Саша яростно набросился на еду. Нет, не так. Он с удовольствием, как истинный гурман, разбирал мясо на волокна, укладывал его на теплую тортилью и украшал салатом и рисом.

– Вот так. – И он свернул заполненную тортилью и показал Марине. – Только теперь можно начинать смаковать это блюдо.

– А можно я просто поем, как обычную еду? – пискнула девушка.

Он презрительно пожал плечами:

– Ешь как хочешь. Я думал, тебе интересно, как это едят мексиканцы.

Марина среагировала на последнюю фразу. На карте – ее любовь к Мексике. И начала послушно повторять магические действия по правильному поеданию блюда под названием «барбакоа».

Беловежский отхлебнул кофе и поморщился:

– Не умеют они готовить café de olla ни в одном ресторане, как готовит его наша донья Беневоленсья.

Томина что-то промычала с полным ртом. Саша поднял на нее взгляд и расхохотался. По щекам девушки градом текли слезы, она отчаянно моргала и, бросив надкусанную тортилью, свернутую в трубочку, неистово чесала затылок.

– Ты и сальсой полила, глядя на меня? – веселился Саша. – Это опасно для неопытного путешественника по Мексике.

– Я только чуть-чуть и с краешку, чтобы попробовать. – Марина тоже смеялась сквозь слезы. – Зато мозги прочистились.

Они сидели в ресторанчике «Эль-Туле» в городишке Санта-Мария-дель-Туле под Оахакой. Разумное решение – сначала подкрепиться, потом постигать местные красоты.

– И что ты думаешь обо всем этом? – спросил Беловежский серьезно, возвращаясь к прерванному разговору, который они вели всю дорогу.

– Вкусно, – кивнула Томина, справившись с невыносимой остротой блюда и готовая оценить его вкусовые качества.

– Я не об этом. Но я рад, что тебе понравилось, несмотря на и вопреки…

Отхлебнув кофе, Марина произнесла:

– Все это очень странно. Мы оба узнали эту историю в один день, позавчера. Это какой-то знак!

Александр поморщился:

– Знак не знак, но меня этот сосуд очень интересует.

– Да нет. Как не знак? Знак однозначно, – возразила девушка. – Здесь целая цепочка знаков: я увидела твою страничку, загорелась желанием попасть в Мексику и побывать в Монте-Альбане. И вот я здесь. С тобой же я познакомилась именно в этом городище. Это плюс к истории с «сосудом Ветрова».

Саша смерил ее изучающим взглядом и усмехнулся:

– Совпадение. – И уже с сильно поубавившимся аппетитом откусил кесадилью.

Томина уставилась на него в недоумении:

– Совпадение?!

Он не спешил с ответом. Прожевал кесадилью, звонко потянул кофе из чашки, сложил приборы в пустую тарелку, утерся салфеткой. Все это время Марина сверлила его тяжелым взглядом. Все это время он избегал смотреть на нее. Наконец он медленно повернул голову, и глаза их встретились.

«Она не шутит. И не позволит шутить с собой, – поежился он. – Надо осторожней с этим всепроникающим взором».

Справившись с удивлением от психологического напора, он перевел разговор в другое русло:

– Ты одна путешествуешь как турист?

– Нет, по работе, – односложно отрезала Марина.

– По работе? А кем ты работаешь? Дай угадать, кем можно работать после окончания истфака. Менеджером в банке, политиком, продавцом пылесосов…

– Ну да, мексиканских…

– Укладчиком кабеля, охранником в школе…

– А я шофер. Выискиваю желающих ездить на авто по разным странам… – перебила Сашу и немного сердито пошутила она.

– Вот и замечательно! Считай, один клиент у тебя уже есть, – подыграл Александр. – Тебе же все равно, куда ехать? Ты выполняешь волю клиента? В зону майя доставишь?

– Да! – не задумываясь, брякнула Томина. – Конечно! Тем более что я и сама еду в зону майя.

Она наконец улыбнулась как-то трогательно, почти виновато, но он прочитал улыбку иначе: «Теперь она будет думать, что я напросился ехать с ней на машине. Ну и ладно! Пусть думает!»

– Почему в зону майя? Ты по работе возишь клиентов по зоне майя?

– А как иначе? В преддверии конца света!

– Ну да, пожалуй! Надо знать в лицо тех, кто накаркал этот апокалипсис, – засмеялся Беловежский.

– На самом деле я работаю в журнале. – И Марина рассказала о своем задании.

– Ну вот, а ты говоришь «знаки». Какие же это знаки, если тебя начальник отправил познакомиться со страной и передавать отсюда репортажи накануне «конца света»?

– Так он отправил меня, когда я уже и билет взяла и поставила его перед фактом! – воскликнула Марина.

– Ладно-ладно, – примирительно сказал Саша. – Пойдем смотреть дерево?

Она радостно кивнула. Подозвав официанта, он начал расплачиваться.

– Я плачу за себя, – настаивала Марина.

– Даже не думай!

– Но так нельзя!

– Я тебя пригласил! – сказал как отрезал.

Томина задумалась и молчала, пока они пробирались от ресторанчика к главной достопримечательности городка. Вдруг резко остановилась и жестом задержала Беловежского, явно не желая смешивать бытовые разговоры и яркие впечатления.

– Саша! Ты не можешь платить все время. Это неправильно. Я не твоя девушка. Мы просто… – она замялась и вдруг обрадовалась, найдя нужное слово, – партнеры.

– А я думал, что я клиент. И так как цена услуги не была озвучена, решил, что оплачу хотя бы обед в ресторанчике. Но раз мы партнеры, это меняет дело. Тогда я не собираюсь платить за тебя все время, – грубовато согласился он. – Только позволь мне иногда оплачивать бензин?

Он ожидал, что заденет ее этими словами и она обидится, но она радостно кивнула, и лицо ее просветлело. Они подошли к знаменитому дереву Эль-Туле.

Всей поражающей воображение мощью раскинулся двухтысячелетний представитель семейства кипарисовых с не очень приличным для русского человека названием – ahuehuete. Говорят, что в переводе с науатля[24] это означает «старое водяное дерево». Беловежский уже бывал здесь. Теперь он позволил себе понаблюдать чуть со стороны, как в полном изумлении его спутница медленно и отрешенно обходила этого легендарного исполина Эль-Туле. Вдруг Саша осознал, что уже не следит за чужим поведением. С головокружительным восторгом взглядом переступает он с ветки на ветку, путается в их сплетениях и тонет в этой немыслимой кроне.

«Борхес "Сад расходящихся тропок"», – почему-то вспомнил он. Здесь не было прямой аналогии. Ассоциация явно возникла из бесконечного и причудливого переплетения веток, как тяжелых, толстых, искривленных, так и молодых, тонких зеленых, веток, которые множились, разбегались, рассыпались по мере их стремления ввысь. И все же идея времени в рассказе Борхеса по-своему относилась и к этому гиганту.

– Здесь, наверно, снимали «Аватар», – прервала Марина его размышления. – По крайней мере, мысль о жизни людей на деревьях точно родилась здесь. Это же не дерево, а целый город!

Саша кивнул.

– Оно единственное?

– Думаю, такое огромное единственное. Во всяком случае, самое знаменитое. Здесь в Эль-Туле еще растет его сын. Он моложе и, соответственно, изящнее.

Марина улыбнулась.

– По сапотекской легенде, этого гиганта посадил примерно полторы тысячи лет назад жрец бога ветра Эхекатля, одного из воплощений Кецалькоатля, – начал рассказывать Александр. – По другой версии, такие деревья, мексиканские таксодиумы[25], отмечали стороны света…

– Розу ветров? – подхватила Марина. – Опять ветер!

– Розу Ветров… Скорее, опять Ветров, – мрачно хмыкнул Саша.

– Вот видишь, опять совпадение! – воскликнула девушка.

Она окинула взором ствол исполина, достигавший, согласно официальной информации, четырнадцати метров в диаметре, и заговорила таинственным голосом сказочника:

– И налетел сам Эхекатль своими могучими ветрами, и собрал воедино целые кипарисовые леса, и срослись они стволами, и родилось это невообразимое дерево в самом сакральном месте!