– Ого! – нарушила молчание Исабель.

– Что? – хором спросили мужчины.

– По-моему, это сотрудник INAH[12].

– В такой час? – присвистнул Фер.

– Похоже, дело серьезное, – вздохнул Беловежский, считавший себя виновником сложившейся ситуации.

– Ну, во всяком случае, это так или иначе близится к развязке, – подбодрила его Иса.

Через несколько минут появились наконец Джордж и последний прибывший. Они, сосредоточенно что-то обсуждая, направились к «пленникам».

– Вот моя провинившаяся команда, сеньор Рамирес, – представил Полонски археологов, и по его тону не было понятно, сказал он это в шутку или всерьез. – Сеньор Рамирес, куратор экспедиции из Института истории, примчался выручать нас. К счастью, он был в Оахаке. Из Мехико мы бы ждали его к утру.

Куратор явно был недоволен, что его выдернули из теплой компании и заставили в ночь ехать за тридевять земель.

– Все обошлось. Вас отпустили, – серьезно произнес он. – Но лучше бы вам не бродить по этой территории. – И совершенно неожиданно он широко улыбнулся: – Ну, шпионы, а теперь по домам и спать!

Пожав руки провинившимся, простившись с Джорджем, он сел в машину и умчался.

– По машинам, – скомандовал Полонски и, легонько подтолкнув, повел к своему джипу Беловежского.

Остальные разместились в мини-вене Фернандо. Все избегали лишний раз показываться шефу на глаза.

Саша обреченно опустился на пассажирское сиденье и с ужасом предвкушал невольное уединение с боссом. Он мысленно сжался в ожидании насмешливой нотации в стиле Полонски, смысл которой сведется к тому, что русский парень Александр Беловежский здесь в экспедиции стал своего рода enfant terrible[13].

Однако Полонски молчал. Саша колебался, надо ли ему извиняться, что все так вышло, или не стоит вообще заводить этот разговор. Но зачем-то шеф усадил его именно в свою машину.

– Да, поздно как уже, – наконец проговорил Джордж, – и совсем темно.

Беловежский что-то невнятно, но утвердительно промычал.

Они ехали по пыльной каменистой дороге, никак не освещавшейся.

– Алехандро, не передвигайся по Мексике в темное время суток, – почему-то посмеиваясь, изрек вдруг Полонски. – Это опасно. Впрочем, как показали сегодняшние события, опасно и при свете дня. Ну-ну, не вешай нос!

И он отечески потрепал Сашу по плечу.

«Сейчас начнется, – недобро подумал тот. – Сейчас он расскажет мне, как им со мной не повезло».

И началось.

– Да, Алехандро, когда Андрес Танэев порекомендовал тебя, я думал, что ты будешь таким же, как он.

– Каким? – хрипло осведомился Беловежский.

– Он вникал во все детали экспедиции, даже написал статью по керамике.

Александр промолчал.

«Андрей Михайлович, несомненно, вникал во все детали, – и он живо представил своего научника, – вплоть до керамики…»

– Я ожидал, что и ты, – прервал его размышления Джордж, – порадуешь меня статьей по материалам экспедиции. Но у тебя, оказывается, другие интересы.

Саша с удивлением отметил, что Полонски произнес последние слова не с осуждением или упреком, а скорее с уважением.

– Значит, от тебя мы должны ожидать статей не про керамику, а про письменность! – с каким-то даже пафосом заключил Джордж Полонски.

Беловежский кивнул молча: счел излишним подтверждать или опровергать заявление босса.

– Нашел недостающие панели? – вдруг участливо поинтересовался Полонски.

– Нет. – Саша оживился и не заметил сам, как рассказал, что Исабель предположила, что панели могут оказаться на постройках в окрестностях Текистепека, и потому они и очутились на спорной территории.

– Иса права. Но надо было начать с осмотра собора на площади самого Текистепека, – посоветовал Джордж.

– На самом деле надписи могут оказаться где угодно, но панели, сфотографированные голландцем, по-моему, все же были им отмечены именно на мосту, – возразил Александр.

– Ну да, ну да, – задумчиво проговорил шеф и внезапно повернулся к Саше, будто его осенило: – Кстати, эти панели могут храниться в музее Текистепека.

– Музее? – поразился Саша. Текистепек, конечно, центр муниципии, но в действительности это скорее деревня, нежели даже поселок.

– Музей, музей, – подтвердил Джордж. – Текистепек гордится своим музеем. Вот завтра после обеда и отправляйтесь туда. Совсем скоро у вас двухнедельный отпуск, – напомнил Джордж, – что собираешься делать? Надо тебе и страну посмотреть.

Похоже, шеф взял его под свою опеку. Ответ на этот вопрос вызрел еще до отъезда в саму экспедицию. Это, собственно, то, ради чего Саша и ехал.

– Поеду по городищам майя, сколько успею. Я же майянист.

– Ну да, конечно. Правильно. Только будь осторожен…

Они въехали в ворота Каса де Роман.

Джордж Полонски остановил машину и повернулся к Саше:

– Перед отъездом мы с тобой еще поговорим.

В Текистепек выехали сразу после обеда. Сам Полонски благословил это мероприятие. Исабель не поехала. Слишком много неразобранного текущего материала по их команде скопилось у нее. Она дала ценные указания Беловежскому, сказав, чтобы он передал от нее привет директору музея и тогда, дескать, все двери перед ними откроются. Джек остался помогать Исе. К русскому присоединились верный Фернандо и геоморфолог, американка Дженнифер, веселая молодая женщина, доброжелательная и смешливая. Ее влекло, с одной стороны, любопытство, а с другой – ландшафт вокруг Текистепекского моста, представлявший профессиональный интерес.

Отложив новый этап фотографирования моста на сумеречное время, интернациональная троица прибыла сразу в центр Текистепека. Он как две капли воды походил на главную площадь вчерашней «недружелюбной» муниципии. Та же прелестная свежепобеленная беседка посреди площади, окруженная зеленым сквером, и те же арочные колониальные сооружения по периметру.

Только собор сильно отличался. К нему и двинулся Беловежский решительно и целенаправленно. Собор, сложенный в основном из известковых блоков светло-песчаного цвета, очень похожих на панели моста, вероятно, относился к той же эпохе, веку к шестнадцатому.

Александр присвистнул, на мгновение вообразив, как найдет среди этих панелей миштекские письмена. Он не надеялся прочитать надписи. Но он мучился загадкой, как они оказались на испанском мосту. Очевидно, панели принадлежали раньше какому-то еще более древнему сооружению и использовались колонизаторами как строительный материал. Именно поэтому совершенно не исключалась возможность, что и строители собора воспользовались этими панелями с рисунками.

Хорошо освещенный предвечерним солнцем собор открыто демонстрировал исследователям наружные стены. Кроме испанских гербов и барельефов на блоках собора никаких рисунков больше не наблюдалось.

– Испанцам было не столь важно, какой стороной класть блоки, – заметила Дженнифер. – Дьявольские письмена они, скорее всего, уложили лицом внутрь, чтобы их никто не видел.

– Очень возможно, к сожалению, – грустно согласился Александр. – Я удивляюсь, что письмена видны на мосту.

– Пойдем искать музей, где таятся несметные сокровища, – внес Фер здоровую струю оптимизма.

Далеко идти не пришлось. Музей разместился в одном из зданий прямо на площади. Но и он не порадовал археологов. Их встретили наглухо закрытые двери.

Поначалу Беловежский растерялся и расстроился. Однако он тут же вспомнил ценные указания Исы, которая советовала искать директора музея в здании администрации. Правда, там его тоже не оказалось. Феру, который вел переговоры, объяснили, где можно найти дом директора музея.

По едва асфальтированной улице они поехали на машине на другой конец поселка и, покинув центральную площадь, очутились в настоящей деревне. Неказистые домики, гуляющие по округе ослики, крупная домашняя птица и другая живность – милая пастораль. Возле искомого дома паслась коза. И пока Фернандо и Дженнифер беседовали с хозяйкой, Беловежский общался с симпатичной белой козочкой. Директор музея оказался неуловимым Джо. Его супруга пояснила, что он уехал по агрономическим вопросам и вернется часа через полтора.