В следующий момент в руках Рьи оказался небольшой мешочек. Он взвесил его на ладони – треть из того, что он должен был забрать на Тритоне.

- Конечно, не носишь, - усмехнулся он. - И теперь никто не помешает мне забрать остальное, пока вы здесь отдыхаете.

- Ты шутишь? С этих местных дикарей станется приписать нам всю эту резню…

- На это я не смею и рассчитывать, - пожал плечами Рьи, и, подумав, добавил: - Хотя, кого я обманываю? Конечно же, на это я и рассчитываю. К тому же не придется пачкать руки о твою поганую кровь. Пошли, Атлант.

Они направились к выходу.

До Марека, похоже, стало доходить, чем им грозит оказаться найденными вот здесь, среди вповалку лежащих тел бывшего высшего кхастла.

– Эй, как там тебя, Рьи! Эддар! Я заплачу любой выкуп, ты что, забыл, что я Скрыльски!

Видя, что этот аргумент не заставил уходящих даже сбавить шаг, Марек решил попробовать другой аргумент:

- Опомнись! Ты забыл о Таре! Тара, моя Тара никогда не простит тебе! Я ее жених! Ты не смеешь оставить меня вот так, здесь… С этим! А-а-а-а!!!

Эддар остановился, посмотрел на Марека коротким взглядом, но не посчитал нужным ответить.

- Пошли Атлант, у нас много дел. Нужно посетить гостиницу для особых гостей Зиккурата.

Вскоре их голоса смолкли.

- Ну вот, - сокрушался пан Скрыльски. - И зачем я поперся на этот треклятый Зиккурат?!

- За невестой, забыл, - меланхолично напомнил ему Леднев.

Как назло, ничего путного по вызволению не приходило в голову. Проклятый Рьи надежно привязал их к колонне.

- Я и говорю… Они не имеют права ничего мне делать!

- Опомнись, посмотри вокруг – вон лежит парень вообще без головы.

- Зачем ты мне показал его! Теперь все только хуже!

- Тару увел правящий клан, я уверен, - сообщил Эддар Атланту, покидая гостиницу. Возвращенные живые кристаллы приятно оттягивали карман, - Надо проверить дворец.

- Опять будете изображать зиккуратца? Капитан, у вас прекрасно получается перевоплощаться.

- Я знаю. Тем более что я и есть зиккуратец.

После небольшой паузы он процедил сквозь зубы.

- Когда найду ее, лично придушу.

Не было необходимости говорить, о ком это он. Все это Атлант слышал уже тысячу раз. И угрозы в адрес Тары были почти каждый раз разными.

- Ты пошел по второму кругу, - ответил Атлант.

- Что?

- Ничего. Я говорю – не придушишь ты ее, кап. И вообще, это я уже слышал.

- Что ты понимаешь в человеческих отношениях, консервная банка! Она обманула меня! Понимаешь, воспользовалась моей доверчивостью, хитрая расчетливая маленькая гадина…

- Не понимаю, о чем вы, - с достоинством ответил Атлант, - Но уверен, что вы ошибаетесь.

Эддар только вздохнул в ответ. Он и сам бы хотел ошибаться.

***

- М-да, это, конечно, не венерианский Гранд-Мадихад, - бормотала я, подливая в деревянную лохань кипятка с помощью небольшого ковша, похожего на увеличенную старинную турку для варки кофе. Процесс требовал сосредоточения. Как бы не обвариться!

- Что вы говорите, госпожа? – Ишма выпроводила последнюю девушку из тех, что принесли воду, и юркнула ко мне за ширму.

- Я говорю, сами живите в подобном великолепии. Могли бы и джакузи предложить. Все-таки во дворце.

- Мы на нижнем этаже гарема, здесь…

- Иди сюда, - перебила я ее. - Неужели не хочешь расслабиться после этой гадской тряски на спине верблюда? Залезай, места хватит. И перестань называть меня госпожой. У тебя нет больше господ, поняла? Полетишь с нами на Землю, сколько раз повторять.

Ишма недолго думала – похоже, начала понемногу привыкать к моим чудачествам. Быстро скинув одежду, юркнула ко мне в лохань.

После водных процедур, когда лохань унесли, и принесли нам лепешек с сыром и полоски сушеного мяса, мы обе отдали должное этой неприхотливой пище, очень, оказывается, проголодались. Я захрустела зиккуратским фруктом – оранжевого цвета, по вкусу напоминающим хвойную морковку, и принялась расспрашивать Ишму о Цале, куда нам вскоре предстоит направиться. Похоже, мы обе слегка захмелели от кваса из высокого кувшина, потому что мне отрывающиеся перспективы уже не казались такими ужасными, и Ишма тоже начала наконец-то улыбаться. В принципе, мы будем находиться в непосредственной близости от статуи и драгоценностей, а там, кто знает… К тому же путь нам предстоял в Цал Исиды, где, если верить информации, переданной капитану перекатчиками, тоже находились искомые сокровища. В любом случае надо было бы туда наведаться. Не в роли подарка для местной правительницы, конечно, но все-таки.

- И все-таки я боюсь, - призналась Ишма. - Хочу уйти отсюда.

- Посмотрим, - кивнула я, - Судя по обилию стражников вокруг, из гарема це-Цали не так-то легко сбежать…        

Скрипнула дверь, я подумала, что это опять молчаливые служанки, хмуро изучавшие нас исподлобья, но ошиблась. В проеме стояла явно не прислужница.

Вошедшая женщина была высокого роста, с черными прямыми волосами и ровно подстриженной полумесяцем челкой, что делало ее похожей на жрицу из древнего Египта, в длинном черном хитоне. Она смотрела на меня долгим немигающим взглядом, скрестив руки на груди. Ну что ж, пусть смотрит. Я быстро потеряла к ней интерес и вернулась к хвойной морковке, взглядом показала Ишме, мол, не боись. Не дождавшись нашей реакции, женщина вошла в отведенные нам скромные покои.

Сходство с древней египтянкой придавали также подведенные глаза и брови, и медный, как у капитана, оттенок кожи.

Окончательно убедившись, что здесь не собираются падать ниц и вообще всячески выражать раболепие – я незаметно, но крепко придерживала руку Ишмы, мало ли, что ей придет в голову, а раба надо выдавливать из себя по капле, как известно – мадам решила заговорить первой.

Пафосно выбросив перед собой руки, незваная гостья возопила:

- Если бы мой господин оставил тебя себе, я бы своими руками вырезала твое сердце!

- Ну и порядочки у вас, однако, - пробурчала я вполголоса и уже громче добавила: - Да что ж вы на пороге застыли, уважаемая, проходите, располагайтесь, чувствуйте себя как дома. О, прошу пардону, вы и есть у себя дома, это мы тут у вас комнатенку арендуем. Ну, так присоединяйтесь к нашей незатейливой трапезе: вроде ничего не отравлено. То есть я хочу сказать – все оплачено.

Уважаемая так и застыла с открытым ртом.

Будет знать наше исконно земное гостеприимство.

Тетя Керстин бы мной сейчас гордилась.

Дамочка же открывала и закрывала рот.

Я подлила себе и Ишме кваску. И мадам тоже не обделила, конечно, подвигая к ней стакан. А Ишма, кстати, порадовала. Я уж было заволновалась, как бы она опять тут поклоны бить не начала, а она сжалась, как маленькая пружина, глаза сузила и прошипела угрожающе:

- Не сметь трогать мою госпожу.

- Успокойся Ишма, и я вовсе не госпожа тебе, отвыкай, подруга…

Я уж было собиралась еще раз объяснить девчонке, что мы абсолютно равны, когда к нашей теплой компании присоединилась еще одна дамочка, пониже ростом и пофигуристее первой, правда, тоже в черном.

- И ты уймись, Мах’аса, как бы нам всем вскоре не вырезала сердца новая госпожа! Сеита, - представилась она мне. - Первая жена це-Цали Яклина.

- Очень приятно, Истар, можно просто Тара, я потянула ей руку, как будто прекрасно понимала все то, что происходило в этом театре абсурда, и это было мне не в новинку.

А Ишма опять порадовала.

- Госпожа имеет ввиду Цалибу Деву-Иннатху?

- Именно это госпожа имеет ввиду, - кивнула девушке Сеита.

- Значит, со второй женой пресветлого Цали мы познакомились, - подвела я итог. - Смею предположить, что уважаемая Мах’аса…

- Мах’аса – четвертая жена повелителя, - пояснила Сеита и блеснула полоской зубов на смуглом лице.

Обе жены повелителя не стали кочевряжиться и присоединились к нашему скромному пиршеству. Однако Мах’аса продолжала строить из себя обиженную жизнью и бросать на меня недовольные взгляды.