Наконец, не удалась и его попытка, в утешение за практическое (Московское восстание) и внутриполитическое (выборы в Госдуму) поражения, войти в круг великих теоретиков. М. С. Кедрову, который по поручению Ленина взялся издать его избранные статьи и сочинения в трех томах под названием «За 12 лет», ввиду отсутствия спроса пришлось пустить отпечатанные экземпляры на макулатуру, что не могло не задеть самолюбие автора. В советской литературе этот факт сознательно замалчивался[174].

Таким образом, к концу 1907 г. все проекты, с которыми Ленин в 1905 г. приехал в Россию, провалились. После того как японские источники иссякли, он был вынужден расстаться с мыслью о революционном перевороте на родине, поняв, что собственными силами его не осуществить. Отныне Ленин делал ставку на новую войну, которая позволит ему реализовать прежние замыслы в другой форме. Своему товарищу Красину он сказал в декабре 1907 г. в Финляндии, собираясь бежать от полицейского преследования, что в России начинается период политической реакции, «который может продлиться лет двадцать, если не будет войны», и потому «надо ехать за границу и работать на это»[175]. Работать за границей против российской реакции и на будущую войну означало установить прочные связи с теми силами, которые принесут эту войну в Россию, а Ленину и его сторонникам предоставят возможность развязать революцию в собственной стране.

Леонид Борисович Красин (1870–1926; партийные клички: Никитич, Винтер, Зимин, Юхансон, Лошадь, Николаев) был полиглотом с большими техническими способностями и светской элегантностью, а также, по общему мнению его товарищей, противников и биографов, особенно безжалостным террористом. Он поддерживал Ленина в сотрудничестве с японским Генштабом, а позже играл центральную роль в его отношениях с германским Генштабом, будучи во время войны его личным связным с Людендорфом[176].

Сын полицейского чиновника из сибирского городка Курган под Тобольском, Красин, подобно Ленину, вышел из привилегированных социальных слоев. Он связался с революционным движением в ранней юности, стал радикальным социал-демократом и лично познакомился с Лениным. Будучи с 1897 г. революционером, а после II съезда РСДРП (Брюссель – Лондон, 1903) членом ЦК, он в общих с Лениным интересах искал подходы к влиятельным и состоятельным меценатам. Со Львом Толстым, которого Красин посетил в Ясной Поляне и попробовал привлечь на сторону своей партии, у него ничего не вышло: целый вечер Красин с самым подкупающим видом и пропагандистским пылом новообращенного убеждал пророка непротивления злу, а тот на следующее утро назвал его погубителем будущего поколения России и выгнал из дома. После затянувшейся бурной юности с перерывами в обучении по специальности химика и электротехника, исключениями из технологических институтов Петербурга и Москвы, арестами за революционную деятельность Красин в 30 лет (1900) получил-таки диплом инженера в Харьковском технологическом институте. В том же году он с помощью старшего однокашника по петербургскому институту, социал-демократа из русских немцев Р. Э. Классона (1868–1926), нашел работу в акционерном предприятии с иностранным капиталом – на строительстве электростанции «Электросила», которую Вальтер Ратенау сооружал для немецкой компании «АЭГ» на Баиловском мысе (побережье Каспийского моря). Строительство велось с большим размахом и привлечением соответствующих сил, так как должно было создать энергетические предпосылки для развития бакинской нефтяной промышленности, обеспечив электрификацию буровых установок, добычи и переработки нефти. Классона с 1891 г. ввел в марксистские кружки М. И. Бруснев. В 1892–1894 гг. Классон стажировался в Германии и вернулся в Россию квалифицированным специалистом, но уже не активным социал-демократом. В декабре 1894 г. с участниками марксистского «салона» впервые встретился в своей петербургской квартире на Охте Ульянов[177]. Затем Классон занял должность помощника директора в проекте «АЭГ» и пригласил к себе на работу бывшего однокашника Красина.

На первом же рабочем месте Красин обнаружил свои истинные наклонности: в отличие от Классона, который в развивающемся Баку вырос в крупного энергетика, он четыре года (1900–1904) в основном пользовался своей должностью как прикрытием для нелегальной политической деятельности, устроил в близлежащем Баку современную тайную типографию, издавал подпольную большевистскую газету и разрабатывал оружие и методы для террористических актов. Когда охранка проследила его от Харькова до Баку и взяла под наблюдение, Красин стал искать новый конспиративный адрес. Он познакомился с популярным писателем Максимом Горьким и через него на финской даче литератора свел знакомство с московским миллионером-старовером С. Т. Морозовым – либеральным промышленником и филантропом, увлекшимся русским освободительным движением. Услышав зимой 1903–1904 гг. доклад Красина в Московском политехническом обществе о предприятии «Электросила» и электрификации бакинских нефтепромыслов, Морозов пригласил 34-летнего инженера на свою передовую текстильную фабрику в подмосковном Орехово-Зуево, желая оборудовать ее самой современной иностранной техникой. Задача Красина заключалась в установке на фабрике турбинного электрогенератора. Красин ухватился за возможность попасть в пролетарскую среду второй российской столицы и здесь добился признания, в котором отказал ему Толстой: «Красин совершенно очаровал Морозова и убедительно продемонстрировал свои способности инженера-электрика и фабричного администратора. Пользуясь случаем, Красин попросил Морозова выделять ежемесячно две тысячи рублей на нужды РСДРП, говоря с ним смело, не как подчиненный, а как равный. Морозов согласился, покоренный прямотой, открытостью и тактом Красина и сойдясь с ним во мнении, что подлинный прогресс в России возможен только благодаря сочетанию индустриализации с революцией»[178]. Весной 1904 г. Красин с семьей (он женился на разведенной женщине буржуазного происхождения с четырьмя детьми) перебрался в Орехово-Зуево, где его помимо высокого жалованья ждало существенное партийное финансирование.

Здесь Красин – наряду с работами по наладке фабричной электростанции и активным участием в московской культурной и общественной жизни – развил интенсивную подпольную деятельность в помощь московским большевикам. Благодаря безотказной щедрости известного мецената он сделался в ЦК РСДРП специалистом по финансам, который среди прочего в 1905 г. по образцу подпольного печатного предприятия в Баку оборудовал во второй столице нелегальную типографию и пункт распространения литературы для грузинского большевика А. С. Енукидзе. Фабрика все больше превращалась для Красина в фиктивный адрес. Он часто там отсутствовал, например, во время т. н. Кровавого воскресенья был в Петербурге. С головой погрузившись в партийную работу в Москве, он, по его собственным словам, избежал ареста при полицейской облаве во время тайного заседания ЦК 9 февраля 1905 г. только потому, что опоздал. Но здесь, как и в другом случае, может быть иное объяснение: среди русской социал-демократии Красин прослыл полицейским шпиком, пользующимся высоким покровительством. По слухам (подтвержденным в годы мировой войны документами российской контрразведки) стало известно о деле некой госпожи Серебряковой, которая разоблачила Красина как агента, работавшего на охранку с 1894 по 1902 г., однако именно ее, а не Красина, судили и в итоге казнили[179].

На следующий день после ареста остальных членов московского ЦК, 10 февраля, Красин решил уйти в петербургское подполье. Он уговорил Морозова послать его в деловую командировку в Швейцарию с рекомендательным письмом в швейцарскую фирму по производству турбин, датированным предыдущим днем. С этим письмом он поехал в Петербург и устроился на работу в «Общество электрического освещения 1886 г.», в котором участвовала немецкая фирма «Сименс»[180]. На этом пока прекратились попытки большевиков запустить руку в легендарное состояние Морозовых. Помимо ежемесячных взносов 2 тыс. рублей в партийную кассу, они еще добились, чтобы Морозов застраховал свою жизнь на крупную сумму в пользу спутницы жизни Горького, актрисы М. Ф. Андреевой. Правда, они поступили неосмотрительно, доведя до высшей точки разгул революционных беспорядков в соседнем c морозовским предприятием Иваново-Вознесенске[181]. Массовый террор, погромы частных домов и фабричных сооружений перекинулись оттуда и на Орехово-Зуево, показав Морозовым, в придачу к опыту января 1905 г., возможные последствия политики Саввы в отношении рабочих. В начале 1905 г. мать Морозова как председатель правления и владелица большинства паев предприятия лишила сына права распоряжаться деньгами семьи. Но Красин не расставался с надеждой добыть для партии Ленина морозовские богатства. В мае 1905 г. он последовал за бывшим работодателем на Лазурное побережье, где Савва искал исцеления от меланхолии. В последней попытке вымогательства Красин, «террорист по натуре»[182], перегнул палку и загнал своего благодетеля в моральный тупик. Морозов вручил ему запечатанный пакет с полисом для Андреевой на 100 тыс. рублей, а на следующий день был найден мертвым[183].