Эти военные «уроки московского восстания» Ленин официально адресовал руководителям «масс», тем самым завуалированно перекладывая на них вину за провал своего московского предприятия. Неофициально же он сделал для себя выводы, которые не стал предавать огласке и о которых поэтому не говорят лениноведы: главную долю ответственности за кровавую бойню в московском рабочем квартале на Пресне он в глубине души сваливал на охранку и Департамент полиции, сумевшие подавить восстание и схватить его участников благодаря стратегическому превосходству. Ленин персонализировал эту ответственность в лице вице-директора и заведующего политической частью Департамента полиции П. И. Рачковского, известного ему в качестве многолетнего руководителя Заграничной агентуры охранки, в том числе в Женеве и Париже. В 1905 г. Рачковского из-за революционных волнений вызвали в столицу, а в декабре поручили ему возглавить сыскную работу в Москве. Он так успешно справился с заданием, что был награжден особой премией в размере 75 тыс. рублей[166]. В Рачковском, который слыл в Министерстве внутренних дел искуснейшим политическим стратегом, Ленин, должно быть, видел своего личного заклятого врага и обдумывал встречную стратегию, чтобы, учитывая планы по расширению революционных беспорядков, по возможности нейтрализовать и обезвредить его самого и его департамент.

Одно из преимуществ сыскных органов состояло в наводнении революционных партий и боевых групп агентами из их же собственных рядов. Метод вербовки агентов из членов антиправительственных партий был в 1880-е гг. разработан В. К. Плеве, в бытность его директором Департамента полиции, для борьбы с народовольческим террором и применялся накануне революционных волнений в 1904 г. под его руководством в качестве министра внутренних дел, пока он сам не поплатился за это жизнью, пав одной из первых жертв финансируемого японцами террора (28 июля 1904 г.). Во времена Плеве мишенью служили преимущественно эсеровские террористы, в том числе руководитель Боевой организации эсеров[167] Е. Ф. Азеф, но при преемнике Плеве на посту директора Департамента полиции А. А. Лопухине, по мере того как волнения ширились и к террору все чаще прибегали другие боевые группы, этот метод периодически начали использовать и против социал-демократических боевиков. В 1905–1906 гг. внедрение в революционное движение завербованных партийных активистов, предававших собственные организации силам правопорядка, стало действенным и грозным орудием массовой ликвидации движения[168]. Самый сенсационный случай такого рода Ленину пришлось пережить весной 1907 г., когда его товарищ Е. Н. Шорникова (партийная кличка Ирина), секретная сотрудница Петербургского охранного отделения (под кличкой Казанская), выдала столичную военную организацию РСДРП тайной полиции, предоставив в распоряжение полицейских подготовленный ею документ якобы с призывом к мятежу в войсках (5 мая 1907 г.).

Противоправная практика Министерства внутренних дел так хорошо зарекомендовала себя во время революционных беспорядков, что премьер-министр П. А. Столыпин пожелал ее легализовать[169]. Под руководством министерства весь 1906 г. на основе полицейского опыта предыдущих лет разрабатывалась секретная «Инструкция по организации и ведению внутреннего (агентурного) наблюдения», вступившая в силу в 1907 г.[170] Инструкция узаконивала «приобретение и сбережение внутренней секретной агентуры – единственного вполне надежного средства, обеспечивающего осведомленность». Указывалось, что лица, принадлежащие к этой «внутренней агентуре», «должны состоять членами одной из революционных организаций… или, по крайней мере, тесно соприкасаться с серьезными деятелями таковых». Преимущество при вербовке следовало отдавать «слабохарактерным, недостаточно убежденным революционерам, считающим себя обиженными в организации, склонным к легкой наживе и т. п.». Расхождение с общей полицейской сыскной практикой заключалось в том, что инструкция требовала не карать отдельные проступки, а стремиться к разоблачению и уличению всей организации, когда она полностью раскроет свою преступную сущность. Главное предписание гласило: «…все стремления политического розыска должны быть направлены к выяснению центров революционных организаций и к уничтожению их в момент проявления ими наиболее интенсивной деятельности…» Таким образом, целью розыска объявлялись не отдельные деятели, нелегальные типографии, «мертво лежащее на сохранении склада оружие», а организации в целом в состоянии совершения несомненно преступных деяний.

О существовании секретных инструкций такого рода очень скоро узнали все революционные партии: Организационное бюро ЦК Партии социалистов-революционеров опубликовало одну из них уже в 1908 г.[171] Это превратило инструкции по обезвреживанию антиправительственных организаций в обоюдоострое оружие: осведомленные партийные активисты или двойные агенты в рядах партии могли использовать периоды затишья в действиях сыска против организаций, замахивающихся на большие дела, для усиленной работы и завершения партийного строительства. «Довольно часто случалось, что революционные организации внедряли своего человека в охранное отделение, чтобы дезорганизовать его и, главное, узнать имена секретных сотрудников…»[172]

Ленин, опытный партийный стратег, такую возможность тотчас подметил и в последующие годы широко эксплуатировал. Он разработал встречную стратегию, состоявшую в том, чтобы использовать создание внутренней агентуры Департаментом полиции, умышленно засылая в эту агентуру в центре и на местах подходящие кадры своей партии, которые добывали для него важную информацию, распространяли намеренную дезинформацию о внутренних процессах в партии и при случае старались повлиять на внутренние решения охранки. Уже в 1908–1909 гг. от большевиков на охранку работал больший процент людей, чем от какой-либо другой партии, причем все чаще высокопоставленных товарищей; четверо из пяти членов петербургского ЦК были в этот период агентами охранки[173]. Ленину понадобились представители в агентуре Министерства внутренних дел еще для одной особой цели: после разгрома нелегальных партийных структур полицией в реставрационный период при премьер-министре Столыпине он решил создавать легальные (внешне) структуры и поручил Бонч-Бруевичу, выходцу из уважаемого дворянского семейства с хорошими связями в столице, организовать в Петербурге легальное большевистское издательское предприятие. Он понимал, что для стабильной легальной издательской и общественной деятельности большевистской партии нужны терпимость и активная поддержка со стороны Министерства внутренних дел. С помощью специально подобранных партийных кадров он сумел таковыми заручиться, и его успехи в проникновении в страшную охранку вскоре сделали его желанным партнером для генеральных штабов центральных держав.

С пробудившимся у Ленина интересом к легальности связана и его попытка баллотироваться в III Государственную думу по большевистскому списку на выборах в сентябре – октябре 1907 г. Прежде он поносил Думу как фальшивый парламент и заставлял своих сторонников ее бойкотировать, теперь же, когда волнения заглохли, обладание депутатским иммунитетом казалось ему желательным для невозбранного продолжения революционной деятельности. Однако сомнительное имя реэмигранта, отщепенца русской социал-демократии с дурной славой не нашло отклика у рабочих из промышленных предместий. Раздосадованный Ленин снял свою кандидатуру, и это снятие, к которому его вынудили русские пролетарии, так надолго его уязвило, что спустя годы он вызывающе подписал одну из статей псевдонимом «Не-депутат».