- У меня ведь тоже есть прошлое, Лёш. Только там мне любить некого. Понимаешь?

- Нет.

- Пожалуйста...

Не хочет слушать.

- Если бы мог, схватил бы и увез, хоть на край, хоть за край. От твоего прошлого, от своего, но не могу. Я никогда их с ней не брошу. Она их сломает.

- Как тебя.

- Разве? - он хмурится, сжимая в руке бокал.

- Наверное, это должен был быть вопрос, - осторожно исправляюсь я. - Ответишь на него?

Молча выпивает свой виски. До дна. Голос становится хриплым, низким.

- Сколько времени, Алина? На сколько мне уйти из твоей жизни? Приду раньше - выгонишь. Позже - не пустишь. Так?

Вот и обида. Стараюсь спросить как можно мягче:

- А сколько тебе времени нужно, а, Лёш?

Он щурится, глядя на меня.

- А разве имеет значение, что нужно мне? - начинает заводиться.

- Пожалуйста, давай без вот этого вот, - сама начинаю картинно махать руками, не успокаивая, а провоцируя собеседника.

- То есть я по факту всем должен?

- Ты себе должен в первую очередь. А себя у тебя нет.

- Ты меня хоть слушала вообще?

- А ты меня? Я тебя сейчас ни в чем не обвиняю! Слышишь?!

Он как-то теряется, запал гаснет. Отводит взгляд, смотрит на улицу. А я вижу только его.

Или дело в игре света, или в отсутствии сна, но Алексей сейчас выглядит гораздо старше своих лет. Мне хочется коснуться его щеки, дать ему ласку, нежность, которая делает его сильнее. Но так будет только хуже.

- Пойми меня, пожалуйста, - я уже чуть не плачу.

Молчание. Напряженное, болезненное молчание над столиком, где мы вот-вот потеряем себя. Разобьемся.

Но Алексей, как всегда, принимает удар на себя.

- Я понимаю, сердце мое, понимаю, - его голос все глуше. Он говорит тихо, но это раскаты далекого грома перед грозой. - Поэтому... иди... Иди, любимая, пока я не разнес тут всё нахер.

Меня будто током бьет. Я подскакиваю, хватаю сумку и бегу. В прохладный вечер, в притихшее лето. Бегу, сломя голову.

И уже на улице, за последним окном бара, слышу его оклик:

- Алина!

Съеживаюсь, как от удара. Не могу не обернуться. Не могу не бежать к нему теперь, когда он стоит у дверей и зовет меня.

Налетаю на него со всей дури, обнимаю за шею и целую. Целую так, что голова кругом, что про вздох забываю и отступить не могу. Но Алексей отстраняется первым. Гладит по щеке, взглядом скользит по моему лицу, словно хочет запомнить каждую черточку, каждую ресничку.

- Ещё увидимся, - произносит он тихо, отпуская меня из своих рук, и отворачивается, не дожидаясь ответа.

- До свидания, свободный мой, - шёпчу я ему вслед.

Гроза миновала.

А теперь надо жить дальше.

Я не знаю, чего мне ждать. Он не пишет, и я не пишу. Он всё понял, а я стараюсь об этом не думать. На работе голова забита делами, на грусть времени нет, а вечерами я плачу. Тихо, без рыданий. От слез легче, но мне нужно отвлечься. И ему будет свободнее, и мне, ведь когда чего-то долго ждешь, это самое "чего-то" наступает аккурат после разочарования.

Все меняется в одно утро, ровно через четыре дня после нашего, возможно, временного, а, возможно, и нет, расставания.

Я  просыпаюсь разбитой, впрочем, как и всю последнюю неделю. Во рту сухо, будто с похмелья. Иду на кухню, пью холодную воду, открываю холодильник. И... каскад обрушившихся на меня запахов застревает в горле липким комом. Тошнота настолько неожиданная, настолько резкая, что стакан с водой падает из моих рук, бьется о новую напольную плитку вдребезги, а я разворачиваюсь к раковине. Дальше - ничего хорошего.

Дышать зато становится легче.

Включаю воду, умываюсь. Хватаю полотенце, но стоит повернуться к холодильнику, как меня снова полощет. Прихожу в себя только у распахнутого окна. С улицы тоже воняет, но не так противно.

Носом в сетку - смотрю, как по дорожке внизу гуляет мамочка с коляской.

Этого ещё не хватало...

Медленно тяну дрожащую руку к мобильному. Стуча зубами,  открываю календарь.

Задержка всего четыре дня. На фоне противозачаточных такое у меня бывает после стресса или болезни. Грудь вот даже немного болит. Как всегда.

Или не как всегда?

Вроде бы не страшно. Вроде бы и тошнота от переживаний, и задержка не критичная, но я тут же набираю номер одной своей хорошей знакомой - врача УЗИ платной клиники. А через час, за пятнадцать минут до начала приема, захожу к ней в кабинет с пакетом презентов.

- Ольга, здравствуйте ещё раз! Не отвлекаю? Вот, возьмите, пожалуйста.

- Ой, да ну что ты! Ну брось! Ой, Алиночка, спасибо! Давай-ка, ложись. Ой, а что руки такие холодные? Да ты не переживай. Ложись, да... Вот... Ага.

И тишина.

- О... Так... Угу...

Лучше бы тест купила.

- Тааак... - Ольга оборачивается ко мне, довольная, как слон. - Ну что, Алиночка! Я тебя поздравляю, дорогая. Ты беременна. Четыре недельки. Вот, смотри. Вот сюда. Алиииина...

Я не смотрю на экран. Широко распахнув глаза, таращусь на зеленый потолок.

Как такое возможно? Я же принимаю противозачаточные. По графику. Не какую-нибудь херню, а качественные, импортные, по анализам подобранные таблетки.

Видимо, рассуждаю вслух, потому что врач, похлопав меня по руке, с грустным вздохом заявляет:

- Идем-ка к Тамаре Васильевне, нашей заведующей. До приема успеешь. Там уже разберетесь, что и как. Одевайся, дорогая.

После приема у меня с собой направления на анализы, рецепты на витамины и бардак в голове.

Я могла ожидать чего угодно, но не беременности.

Об аборте не может быть и речи. Я хочу ребенка и ни при каких обстоятельствах не причиню ему боль. Он ведь, даже будучи одной клеткой, уже показал себя настоящим бойцом.

Доктор пояснила, что антибиотики могли снизить эффект противозачаток.

А я об этом даже не подумала.

Я антибиотик-то пила всего пять дней.

Из-за того, что беременность развивалась на фоне приема лекарств, получаю ещё одно направление на УЗИ, на седьмой неделе. Ничего страшного. В чем я уверена совершенно точно, так это в том, что упрямая малявка внутри меня - здорова, готова расти, развиваться и жить.

Она уже сильнее меня.

Или он.

По поводу всего остального я - в прострации.

Что теперь делать? Позвонить Лёше, которого сама же решила проверить, от проблем которого решила отдохнуть?

Оказаться в центре его внимания? Выйти за него замуж (а вдруг?) по залету, окончательно настроив против себя его детей? А ведь эта змея, их мать, на многое способна, тут сомнений нет. И если она готова угробить своих детей, чтобы заполучить Алексея, то я ради мужчины ребенка не использую никогда.

А Лёша? Всё это слишком похоже на манипуляцию им. Я хотела, чтобы он чувствовал себя собой рядом со мной и сам сделал выбор, а теперь получается, что он мне фактически обязан.

Это вообще нечестно. Это моя ошибка.

Нет, мой просчет.

Нет, моя проблема.

Нет, МОЙ РЕБЕНОК.

И я смогу уберечь его и от ревнивой идиотки Анастасии, и, если понадобится, от всего семейства Алексея, включая его самого.

Придет - тогда посмотрим, тогда решим всë вместе. А пока у меня есть только я и мой ребенок.

Проходит всего несколько дней, и я, привыкшая к тишине, понимаю - возможно, Алексей не решится прийти первым. Возможно, так даже лучше.

И грусть сменяется злостью.

Пошел он к черту.

Но когда поздним вечером звонит мобильный, бросаюсь к нему, как к Святому Граалю. А это всего лишь Макс.

- Да? - устало отвечаю я.

- Здравствуй. Не отвлекаю?

- Привет. Нет. Что?

- Нормальный разговор. Проблемы с идеальным?

Возвожу глаза к потолку, вздыхаю.

- Есть немного, - говорю уже спокойнее. - Извини, Максим. Что-то случилось?

- У меня к тебе просьба. Буду должником.

- Всё, что в моих силах.