Алгебра подходила к концу, когда на стол Кати легла записка. Катя испуганно скомкала её и, оглядевшись, засунула в карман. Угадать автора не составляло труда. Сашка пристально следил за ней на протяжении всего урока. Однако испытывать судьбу во второй раз Катя не стала. Раиса Степановна держала её на прицеле своего зоркого взгляда, не полагаясь на её благоразумие, и время от времени останавливалась рядом и заглядывала в тетрадь.

Звонок быстро прогнал ребят из класса. Кате хватило впечатлений, и она осталась сидеть за партой. Сашка тоже остался на месте и не сводил с неё глаз. Галя наблюдала за ними и не торопилась оставлять наедине. Наконец хмыкнула и, выдавив из себя ехидный смешок, подчёркнуто неторопливо прошествовала мимо.

Сашка к тому моменту поднялся из-за стола и, запихивая в портфель учебники, проводил её взглядом, в котором преобладало презрительное недоумение.

Если у Кати были сомнения в отношении рассказа Ани, то за последний час подтвердились многократно. На неё действительно обрушилась слава, причём чужая и в той мере, что показала истинное лицо людей. Катя дождалась, когда Галя выйдет, и, развернув записку, пробежала её глазами.

Автором послания действительно оказался Сашка, а вот содержание напоминало шифровку.

Видимо, взгляд Кати с такой точностью передал её чувства, что Сашка не смог устоять и, поколебавшись, сделал шаг в её сторону и оседлал стул прямо перед ней.

– «Почему тебя вчера не было в школе? Тебя искал Леопольд. Кстати, он – мой друг», – медленно, будто заучивая текст наизусть, прочла Катя вслух и посмотрела на Сашку. Он кивнул.

– Приболела, – с улыбкой солгала она, потом всё-таки спросила, – а кто это Леопольд? И зачем он искал меня?

– Леопольд? – удивился Сашка и окончательно растерялся. Какое-то время они изучали друг друга глазами: он – с изумлением, Катя – с той долей желания понять, которое помогло быть на хорошем счету у Раисы Степановны. Катя нередко выручала Сашку на контрольных и самостоятельных по алгебре и геометрии. Но на этот раз именно он оказался сообразительнее.

– Катька, ты что? Лёнька Бриль – и есть Леопольд. Он ещё к нам в поход приезжал!

– Ты его тоже знаешь? – удивилась Катя и приготовилась обрадоваться, как вдруг перестала улыбаться и уставилась на него с недоверием. – В поход? Ты ничего не путаешь?

Сашка смотрел на неё и ничего не понимал. В класс забежали мальчишки из младшего класса, потолкались и также неожиданно исчезли, захлопнув за собой дверь. Это несколько разрядило обстановку и помогло Кате исправить ошибку.

– Ну да, конечно! Я помню, – зачем-то солгала она, вспомнив тот самый момент, когда Сашка здоровался с Лёней, а вслед за этим и всю цепочку событий, включая собственные чувства.

Видимо, что-то мучительное отразилось в её глазах, но Сашка истолковал это по-своему.

– Кать, она просто завидует.

– Кто? – не совсем поняла Катя. Потом кивнула немного растерянно. Она боялась выдать себя, но больше того, заглядывать внутрь себя, чтобы прислушаться к сердцу и разуму.

Сложив яркую картинку, судьба свела вместе многих людей, где у каждого была своя роль, своё чётко отведённое место. Катя не стала с ней спорить и легко убедила себя в том, что всё это – её дары, а не ухабы и крутые виражи, осложняющие путь. Любовь раскрыла ей свои объятия и стала осью её собственной вселенной, вокруг которой сама жизнь начала плести свои замысловатые кружева.

Катя понимала, что Лёня не придёт и, стараясь заглушить холодок беспокойства, иногда выпадала из разговора. Входная дверь постоянно хлопала и раздражала больше, чем толчея и шум в гардеробе.

– Держи, – Сашка протянул Кате куртку, добытую Борисом путём использования связей, и добавил, – мы тебя проводим.

– Странно, что он не пришёл. Сам хотел. Осенний бал раз в году бывает.

– Нет, Катя, он для нас последний! – глубокомысленно заметил Борис и зачем-то посмотрел на Сашку.

Катя смутилась, но не этих переглядываний. Она всё время забывала, что происходящее вокруг никогда не повторится. Люди важничают, умничают, осваивают космос, приручают атом, а сами – всего лишь заложники времени и жертвы глупых обстоятельств.

– Так! – Борис помахал рукой перед её лицом, – предлагаю поговорить о музыке. Возражения есть?

– Кто же в нашем возрасте станет возражать против музыки, да, Кать? Только что о ней говорить! Её слушать надо! – одеваясь на ходу, бросил Сашка и пропустил Катю в узкий коридор, ведущий на улицу. Крошечное окно кассы безмолвствовало. По субботам, примерно один раз в месяц, Дом культуры поступал в полное распоряжение учеников первой подвильской школы. Располагаясь в здании бывшего ремесленного училища, своего актового зала она не имела и помещение для мероприятий арендовала по этому адресу. Было это во всех смыслах удобно: школа находилась в трёх минутах ходьбы, а два зала, актовый и танцевальный, исключали лишние хлопоты.

Утонув в густых сумерках, город зажёг фонари. Ветер, несколько поутихший к вечеру, колыхал верхушки старых яблонь, росших во дворе дома напротив. На чистом, отливающем яркой синевой, небе зажглись первые звёзды. Катя втянула в себя воздух и, отойдя в сторону, чтоб не мешать толпе, остановилась.

– Застегнись, холодно! – Сашка хотел помочь ей с пуговицами, но она сделала шаг назад.

– А девчонки сегодня в ПТУ подались. Меня тоже звали.

– А я-то думаю, где наши красавицы! А красавицы решили сэкономить шестьдесят копеек. Не хило, скажу я вам, билеты на танцы стоят! Это ж три литра молока!

– Эй, экономист, – осадил друга Сашка, – может, пойдём уже. А то стоим тут, как три тополя на Плющихе, на виду у всех.

– Пойдёмте, – оценив его шутку улыбкой, согласилась Катя и двинулась в направлении центра. Народ на школьные вечера приходил разный, со всех школ города, включая бывших выпускников, и она заметила несколько выразительных взглядов, брошенных в их сторону. – Не люблю Дом культуры, хоть, можно сказать, выросла здесь. Дом офицеров как-то уютнее.

– Ну да, есть такое. Так и само здание старинное. Здесь ведь в царские времена много чего интересного было. У Пикуля в «Честь имею» есть упоминание.

– Правда?

– Я не читал, батя рассказывал, – тотчас отрапортовал Борис и вдруг оживил взгляд, – так о музыке будем говорить? Ты, Кать, какую любишь, нашу или иностранную?

Катя пожала плечами. Она и хотела бы соврать, но, видимо, не умела, поэтому ответила, как есть, не скрывая грустной правды.

– Сам знаешь: что дают, то и ем! Джо Дассен, Далида, Тич ин, Баккара, Карел Готт, Червоны гитары, Абба, Смокки. Ничего не забыла? – Она рассмеялась, весело и беззаботно, и сразу придала лицу восторженное выражение. – Смокки очень даже! Мурашки по коже от этого их «What can I do»!

– Ещё бы! – воскликнул Сашка. – Крис Норман – молоток! Умеет выжать слезу у барышень!

– Не стану спорить, только эту песню Алан Силсон написал и исполнил тоже он. И она только у нас пошла, кстати!

– Серьёзно? – удивилась Катя. Она имела в виду последнее замечание Бориса, и он кивнул.

– Более чем. А ты не слышала, как её у нас переделали? – Спросив, он для порядка хихикнул и только потом продолжил, не переставая давиться смехом. – «Я впервые не знал, что мне делать с рублём. Целый день был закрыт магазин за углом. И тогда я решил: целый мир обойду – только водку найду, только водку найду!»

Все трое рассмеялись.

– Да, забавно, но не из-за этого же! Надрыв в ней какой-то, чувство! Ещё бы знать, о чём они там поют, понимаю только припев! – озорно поблёскивая глазами, призналась Катя, и Борис снова блеснул эрудицией.

– Там что-то типа: каждая моя мечта плывёт себе мимо, как облака на ветру. Я не туда иду! Что мне делать? Всё не так, как было! Что мне делать? – Поймав на себе взгляд Кати, он тоже смутился и начал оправдываться, – ты думаешь, я такой знаток инглиша? У меня просто есть эта песня в записях. Слыхал, нам специально его так преподают, чтоб мы ни бельмеса не понимали. Толку, что учим эти «тэйблы», «пенсилы». Приедем в Англию, только овцы нас и поймут. Кстати, язык лучше всего учить в процессе общения с носителями. Это как у нас с белорусским, – объяснил он и рассмеялся. – Скажу честно, для меня он труднее инглиша!