Катя рассмеялась. Она прекрасно поняла, что имела в виду её младшая подруга.

– Если честно, была такая мысль, прости. Что ещё подумаешь, когда девушка назначает свидание сразу нескольким парням, а сама берёт подругу и наблюдает за этим из укрытия!

– Ну! А я что говорю, весело! Мы с тобой тогда животы оборвали от смеха. Надо сказать, и они молодцы, обошлись без выяснения отношений. Оценили мой юмор. Так что я потому, наверное, холостая, – выбрать не могу. Вроде как все достойны. Думаю, какое ещё испытание подкинуть!

– В самом деле? Или шутишь опять? Должна сказать, ты – просто королева розыгрышей.

– А то! Ты ещё самого главного не знаешь!

– Чего? – Дорога в этом месте резко уходила вправо. Катя завернула за угол дома и остановилась. – Не двинусь, пока не расскажешь!

– Ладно, – согласилась Алеся и, схватив её за руку, потащила за собой. – Давно уже изнываю чувством вины, а рассказать боюсь. Помнишь, наверно, ты как-то прибежала и говоришь, мол, Степаненко ваш вёл себя как ненормальный. Встретил тебя у кинотеатра и чуть ли не расцеловал. Ты в магазин, и он за тобой. Ну, вспомнила?

– Забудешь такое, как же! – Катя оживилась, но выглядела так, будто отказывалась верить тому, что вертелось на языке догадкой. – Неужели твоих рук дело?

– А чьих! – не стала отпираться Алеся и выложила все подробности. – У меня же телефон у тётки. Мы с мамкой её навещали как-то. «Дело было вечером, делать было нечего!» Нашла я в справочнике номер Степаненко вашего и позвонила, как бы от твоего имени. Мол, жди у кинотеатра. Время назначила, когда ты за молоком бегаешь. По тебе же часы сверять можно!

– Что? – удивилась Катя и снова остановилась. – Как ты могла, Алеська! Он же такой наивный, всё за чистую монету принимает! А голос? Как только поверил тебе?

– Потому и поверил, – немного смутившись, Алеся сложила вместе две руки и полюбовалась своими точёными ноготочками. – Я трубку рукой прикрывала, типа, связь не очень. А потом, знаешь, каждый верит в то, что ему выгодно! Жаль, не видела, как всё это было. Но воображение у меня богатое. Если честно, я неделю потом ржала. Мамка решила, что я свихнулась. Сижу, уроки делаю, вдруг как засмеюсь!

– Зачем тебе уроки делать? Тебе надо сценарии писать. У тебя талант. Слава богу, Степаненко позвонила, а не кому-то из новеньких.

Алеся разъехалась в довольной улыбке.

– Если честно, была такая мысля, но телефон, как назло, был только у Степаненко. У новеньких, сама знаешь, свой, этот, как его – коммутатор. – Сказав это, она залилась счастливым смехом.

– Да-а-а, подруга, с тобой не соскучишься!

– А то! И, слава богу, как говорится! Должен же кто-то украшать этот скучный мир! Сама подумай: что будет, если все будут такие зануды как ты! Прям, по лицу вижу, что ты себя этой, как её, Наташей Ростовой представляешь. Первый бал и всё такое! Так? Угадала?

Катя рассмеялась.

– Так и есть. Были такие мысли. Но от тебя скроешь, разве? Не зря на горшках сидели.

– Вот-вот! Умница! И не дрейфь! Со мной не пропадёшь, запомни! Но горя тяпнешь!

Билеты на танцы начинали продавать с восьми часов вечера, однако молодёжь не торопилась внутрь и по заведённой традиции нагуливала аппетит, наматывая круги вокруг сквера. В сквере тоже было не продохнуть, а также у входа в Дом офицеров.

– Чего ждут, ансамбль уже час рыбу глушит. Аж жалко парней, – на ходу бросила Алеся и, взяв Катю под руку, протолкнула вперёд себя в крошечный коридорчик с таким же крошечным окошком кассы. Покупка билетов не заняла много времени. Кассирша откровенно скучала, ожив при виде двух юных особ, которым очень хотелось выглядеть старше своего возраста.

Двери, призывно распахнутые настежь, пропустили подруг внутрь полутёмного помещения гардероба и вывели на ту сторону здания, где находилась открытая терраса. Было ещё довольно светло, и, подсвеченная огнями, сцена, занявшая дальний угол просторного зала, бросилась в глаза в первую очередь. Если не считать нескольких человек, пришедших первыми, ансамбль действительно надрывался впустую. Две девушки, немного смущаясь, подпирали стену. Небольшая компания молодых людей расположилась напротив и почти слилась с сетчатым ограждением, которое в вечерних сумерках было практически незаметно. Пологий спуск к реке и сама она с низкими берегами, заросшими кустарником, выглядели декорацией. Снизу тянуло речной свежестью, которую перебивало запахом тины. Но даже эта неприятность ничуть не портила впечатление. Настолько органично природа вписалась в это, будто парящее в воздухе, строение, сохранившее в нетронутом виде несколько деревьев, росших прямо из дощатого пола.

Отдав билеты женщине-контролёрше, которая строго оглядела обеих, Алеся сразу направилась к одному из них, росшему чуть в стороне от сцены.

– Ну вот, что я тебе говорила, «Крылья», – сказала она, заметив, что Катя смотрит в ту сторону. – Что ни говори, классно кто-то придумал с деревьями. Как тебе мой выбор? И ансамбль – на тебе, и всё остальное. Верка сказала, даже в Минске такой танцплощадки нет. Хорошо, что с погодой подфартило.

– Да, здорово, – согласилась Катя и снова бросила взгляд на сцену, успев заметить, как гитарист наклонился к какому-то парню и что-то сказал ему на ухо. Прислонившись плечом к дереву, тот не позволил себе никакой реакции, и, стоило заиграть музыке, вернул глазам выражение глубокой печали и снова повесил голову.

– Вот ты мне скажи, зачем играть медленную песню, если танцоров нет? Давай пройдёмся, ноги разомнём, – предложила Алеся и, взяв Катю под руку, повела мимо сцены, делясь воспоминаниями о том вечере, когда была здесь с сестрой. Однако Катя вдруг перестала её слышать, и, поравнявшись с парнем, решительно шагнула к нему навстречу.

– Можно вас пригласить?

Голос был чужим и на удивление спокойным. Внутри ничего не дрогнуло. Катя ощущала себя так, будто совершала что-то обычное, не требующее усилий. Узнать себя в этой смелой девушке не получалось и не получалось понять, чем смущён незнакомец, который рассматривал её с видом человека, утратившего связь с реальностью.

Смутившись под его пристальным взглядом, Катя начала заливаться краской стыда. Но бежать было некуда, кроме того, поздно. Улыбнувшись одними глазами, незнакомец взял её под руку и повёл в центр площадки, где уже танцевали несколько пар. Руки у него были холодные, и Катя вздрогнула, почувствовав, как они легли ей на талию, а потом сомкнулись теснее.

Высокий, плечистый, с тёмной копной вьющихся и спадающих до плеч, волос, не говоря о глазах, что прожигали насквозь, будто лучом лазера, был он слишком заметной фигурой для этих мест, чтобы пройти мимо, не посмотрев вслед.

– Лёнька Брилевич? Лёнька?

Повторив это имя добрый десяток раз, Аня забывала моргать и, какое-то время, просто разглядывала Катю с таким интересом, будто впервые видела.

– Ты его знаешь? – наконец осмелилась на вопрос Катя, и Аня изобразила такую бурную реакцию, что напугала немного.

– Кто ж его не знает! Одна ты, похоже! Нет, держите меня семеро: первый раз припёрлась на танцы и увела самого красивого парня во второй школе, если не во всём городе! Как ещё жива до сих пор? Окна тебе никто не побил? За ним же весь город бегает!

– Правда? – немного смутилась Катя и пожала плечами. – Сама не знаю, как так вышло. Он такой грустный был, вот и дёрнул чёрт.

– Что чёрт, тут я с тобой полностью согласна. Жалко, меня рядом не было. Куда твоя Алеська смотрела? Я бы тебе не позволила такую глупость совершить.

– Почему глупость? – не согласилась Катя, и лицо её приобрело то сладостное выражение, когда не вполне понятны собственные чувства и хочется говорить об этом. – Хотя, ощущаю я себя странно. Всё ещё не верю, что это со мной происходит. Так со мной только однажды было, когда мы всем классом в Минск ездили.

– В Минск? Причём тут Минск! – не поняла Аня и красноречиво пожала плечами. – Боюсь, разобьёт он тебе сердце. Вот почему глупость… А, может, и обойдётся, – уловив перемену в настроении подруги, она поправила себя и ещё раз прошлась по Кате взглядом. – Серая мышка ему, кстати, не понравилась бы! Так что зря ты на себя наговариваешь.