– Ладно, поживём – увидим, – всё-таки оставив за собой последнее слово, сказала Аня и свернула к своему дому. – Дойдёшь или проводить?

– Дойду, не волнуйся, под поезд бросаться не стану. Но, если честно, немного боюсь завтрашнего дня. Новости у нас разлетаются мгновенно.

Катя потому сказала про поезд, что со стороны железной дороги, в которую упиралась эта улица, донёсся характерный перестук. Аня успела открыть калитку, но вдруг передумала.

– Нет, я всё-таки провожу. Так спокойнее будет. И не спорь!

Катя хотела заплакать, но вместо этого рассмеялась, звонко, на всю улицу.

– Вот так-то оно лучше. А то поезд, поезд! Тоже мне причина! Да ещё неизвестно, кому повезло! Я вот, глядя на всё это, торжественно клянусь ни в кого не влюбляться. Ну, в себя, разве что! А что? Самый прекрасный роман!

– Длиною в жизнь? – уточнила Катя, и Аня кивнула. К тому моменту они достигли Катиного дома и, свернув за угол, остановились. Со стороны дороги мелькнула какая-то тень, но Катя решила, что ей померещилось.

– Всё верно, длиною в жизнь. А теперь спать! Утром зайду за тобой. Выспись!

Исчезнув за дверью, Катя сначала успокоила дыхание. Нет, она даже не думала плакать, напротив, была собрана, как перед каким-нибудь ответственным выступлением или экзаменом. Мысли не ранили, как вчера, а заставляли собраться с силами. Клуб недоброжелателей, благодаря роману с Лёней, каждый день пополнялся новыми членами. Роман закончился, враги остались. И главная роль всё ещё была за ней. Раз так, Кате оставалось только играть, причём, не только в школе, но и дома тоже.

Расчёт Кати оказался настолько верен, к концу уроков зрители потеряли к ней интерес. Скрывать правду от Гали было сложней, но в этом Кате очень помогли мальчишки, которые установили над ней опеку. Войдя в роль, Катя забывала снять маску даже наедине с Аней.

Домой после уроков подруги возвращались вместе, и Аня обрушилась на неё с вопросами сразу, как только убедилась в том, что их никто не слышит.

– Я что-то не пойму, Катька, ты совсем не переживаешь?

– Ну, как тебе сказать? Помнишь, как у нашего Кандрата Крапивы? «Потым – гоп яна з калёс, села ля дарогі, а каня як чорт панёс,– дзе ўзяліся й ногі!» Вот и думаю, может, не стоит оно того, чтоб сильно переживать: баба с возу кобыле легче.

Счастливый смех Ани привлёк внимание сразу нескольких человек. Две женщины, идущие навстречу прямо по проезжей части, уставились на неё с нескрываемым осуждением, потом, с ног до головы, осмотрели Катю. Но на настроении Ани это никак не отразилось.

– Не поверишь, я тоже эту строчку целый день сегодня мусолила! Так ты, значит, кобыла у нас?

– Вроде того, – мрачно усмехнулась Катя и, осмотревшись по сторонам, обратилась к Ане с вопросом, немного понизив силу голоса. – А что у нас смеяться запретили на улицах?

– Господи! – возмутилась Аня, – я ей про Фому, она мне про Ерёму! Не червонец я, чтоб всем нравиться! Хочу смеюсь, хочу плачу. Ещё – разрешения у кого-то буду спрашивать! И юбка у меня – самая короткая в школе, и что? Ноги – не кривые, вроде, зубы – ровные!

– Смех – звонкий, талия – тонкая, грудь – высокая! – весело подхватила Катя и всё-таки сумела выбить почву из-под ног своей боевой подруги.

– Иди ты! – махнула рукой Аня и, пытаясь скрыть смущение, оторвалась вперёд на несколько шагов. – Вот не могу, хоть убей, все эти «муси-пуси» принимать!

– Не беги! Куда помчалась? Я сейчас каблуки сломаю. Я тоже не любительница комплиментов, если ты заметила. А что ты там, про Фому этого своего, сказать хотела?

Аня поправила непокорную чёлку и снисходительно улыбнулась, отчего на её аппетитных щёчках, украшенных румянцем, заиграли ямочки.

– Я хотела сказать, что любопытных развелось в нашей школе – жуть просто! Кто только не подвалил ко мне с вопросами. Даже «ашки».

– О, эти первые сплетницы! А мне кажется, сами к Лёне неровно дышат!

– Я даже не сомневаюсь! И всё-таки, Кать, переживаешь или нет?

Катя мотнула головой и придала взгляду выражение крайней досады.

– Мама, когда Лёню увидела, за голову схватилась. Сказала, что таких красавчиков всегда стороной обходила. Это я ещё не рассказывала ей, что сама его пригласила. Глаза у него были грустные! А теперь, знаешь, очень хочу ему в глаза посмотреть. Всё время с ним разговариваю. Откуда слова берутся, не знаю! Два дня прошло и две ночи, а, кажется, целая жизнь!

– Это любовь! Это она, зараза! – авторитетно заявила Аня и для убедительности внесла уточнения, – раздвоение личности и всё такое! А я так точно плюну в него, когда увижу!

– А я мимо пройду, – вдруг погрустнев, призналась Катя. – Знаешь, сделаю вид, что не знаю. Как думаешь, получится?

– У тебя? – зачем-то спросила Аня и тотчас ответила, – у тебя получится. Видишь, какой талант скрывала! Только интересно мне, дуре, потом что? Станет тебе легче? Да, кстати, Людка наша, Еловик, спросила, с кем её бывших одноклассников ты новый роман закрутила!

– Это про Сашку с Борькой? – догадалась Катя и стала заливаться краской стыда. – Не думала, что это так выглядит. Галя тоже не знает, с какого боку подъехать, ухмыляется только, да и то, чтоб мальчишки не видели. Но если честно, мне как-то всё равно стало. Обидно получить удар от друга, а она мне с некоторых пор никто.

– Это правильно! – согласилась Аня и вернулась к тому, что чуть раньше оставила без внимания. – Значит, увидеть Лёню всё-таки хочешь?

– Хочу, – не стала лгать Катя и не сумела сдержать слёз. Аня тяжело вздохнула.

– Ладно. Время покажет, что делать. Уверена, уже к вечеру у нас будут кое-какие новости. Лёня обязательно где-нибудь всплывёт, не усидит дома. Слушай, может, позвонить ему? Ну, голос послушать, жив ли, нет?

– Не вздумай! Дай слово, что не будешь звонить!

– Нет – так нет! – отчеканила Аня и для убедительности подняла вверх обе руки. – Я так, сама не знаю, зачем ляпнула. Помочь охота, не могу смотреть, как ты мучаешься. – Она уже открыла калитку и вдруг оживилась. – Слушай, совсем забыла с этой любовью. Вам не говорили, что в ДОСААФе набор объявили в секцию парашютного спорта?

– Заходил какой-то дяденька. И что с того? Я у тётки на чердак залезла по лестнице, а обратно меня всей деревней снимали! Нашла парашютистку!

Катя собиралась высмеять собственную трусость, но Аня её опередила.

– Ясно! А я думала, мы вместе прыгнем. Вот веришь, с тобой хочу! А тебе значит, «слабо»!

– Ничего не «слабо»! – разозлилась Катя, – мне-то как раз терять нечего!

– А мне тем более! – обрадовалась Анька и сжала её в своих крепких, не по-девичьи, объятиях. – Только разрешение родителей нужно! В общем, записываемся, а потом уламываем предков. Так будет правильнее, а то мест всего ничего – двадцать пять, и это на весь город!

Видимо, именно так и совершаются подвиги: от неразделённой любви! Сама перспектива прыгнуть с парашютом оказалась настолько сумасшедшей, что помогла Кате смягчить сердечные муки и как-то дотянуть до четверга. Между тем Лёня как будто сквозь землю провалился.

– Итак, что мы имеем! – взялась подвести итог Аня, когда Катя зашла к ней по дороге в библиотеку. – Я зарядила всех, кому можно доверять: Лёню никто не видел. Я звонила ему раз сто, ни разу он не взял трубку!

– Аня!

– Что Аня? Я сама на нервах с этой вашей любовью! Встречу его, вообще, убью, если кто-то, конечно, его раньше не прикончил!

Взгляд Кати стал виноватым и испуганным.

– Прости. А про звонки я догадывалась. И теперь уже, честно скажу, мне важно услышать, что он скажет. Или вдруг он тоже мимо пройдёт, как я задумала?

– Вот! – воскликнула Аня и как символ важности своих мыслей подняла вверх указательный палец, – человеку всегда нужно дать слово! Мне моя сеструха, если помнишь, замужняя, уже не раз говорила, что мы, женщины, мастера мыслить шаблонами. Не додумывай! Бери свою книгу и дуй в библиотеку! Извини, я пас! Мамка до сих пор за ту тройку по русскому дуется. Скоро, кстати, должна прийти.