– Да, – Маркус кивнул, – особенно талант лежать голым перед художницами, он самый необходимый.
Теперь смеялся уже Хван. Он надел наушники обратно на голову Маркуса и отвернулся к иллюминатору, чтобы смотреть на облака. Итон обожал это – проводить минуты за разговорами.
Зеленый Элизиум встречал жарой. Он назвался так из-за частей, на которые поделена страна. Каждая часть – это штат, а место, куда путешественники приземлились, кличилось Зеленым. Хван нацепил темные очки, чтобы солнце не слепило глаза, но это не помогло. Оба взмокли спустя несколько минут. Пришлось раскошелиться на такси, чтобы добраться до нужного района, где находилось общежитие. Их заселили в весьма приличное место, где в комнате находилось по две постели. Она была не шибко просторной, но с новой мебелью, кондиционером и прочной дверью. Что еще им нужно для счастья? Они «отбили» кулачки и кинулись к своим кроватям, словно дети, запрыгали на матрасах. Вот он, черт возьми, Элизиум. Все-таки добрались, дожили до этого момента.
Душевые и туалеты находились на этаже. Здание напоминало не заурядное общежитие, а самый настоящий отель. Как подметили встречные жители Элизиума – для иностранцев всегда иной размах. Это нужно, чтобы привлекать в страну новых людей и заставлять их возвращаться, спуская еще больше денег в будущем. Первое, что Маркус и Хван сделали – получили фальшивые удостоверения личности, ведь алкоголь и всякие взрослые развлечения доступны только с двадцати одного года, а ждать несколько лет никто не хотел. Ненастоящие удостоверения – обычное дело. Все прошло отлично, если не считать одной неуместной шутки, которую выпалил тот парень, глядя на Хвана:
– Не волнуйся, проблем не будет. Все вы, азиаты, на одно лицо, – и он заливисто загоготал, пока Маркус и Лим застыли, будто пораженные молнией. Вот тебе и толерантная держава.
Помимо прочего, Зеленый Элизиум также называли «Город цветов и солнечного света». Никакой слякоти, зябкости и понурых лиц. Все улыбались, спокойно беседовали и создавали общее настроение радости. Удивительно, как природа уживалась с мегаполисом: стоило уехать чуть за черту, как встречали пустыни, каньоны и горы. К песчаным берегам прибивался океан. Спотыкаясь, они бежали к воде. Сланцы слетели еще у входа на пляж, а брызги вызвали смех у простых наблюдателей, которые загорали.
Позже
– Элизиум, мои дорогие, хочет хлеба и зрелищ. Вы способны дать ей это? Способны засиять ярче звезд? Забраться в хрупкие сердца и оставить свой след? Вы должны заставить их желать вас и возносить на пьедестал, словно греческих богов. Должны стать музами, вдохновителями, стать культовыми. Вот ты, – преподаватель ткнул пальцем в Хвана. – способен стать культовым? Если нет – здесь вам делать нечего. Езжайте домой, живите заурядные жизни. А оставшись – гонитесь за мечтой Элизиума как безумцы.
То, чем отличалась речь в этой стране: взрывная, пафосная и прямолинейная. Обучающие их люди были эпатажными, некоторые заносчивыми и жесткими, какие-то дружелюбными и проницательными. Первый семестр оказался ознакомительным – со всех факультетов брали понемногу. Там тебе и хореография, и музыка, и театр. Студентам давали распробовать все направления, чтобы выбрать понравившееся.
На парах кинорежиссуры они разбирали фильмы, учились толковать композицию кадре и рассуждали, почему желтые занавески именно желтые, а не какого-то иного цвета. Мужчина с кудрявыми волосами, что обожал шум проекторов в своем классе, бросил фразу: «Реальная жизнь бывает куда более захватывающей, нежели фильмы. Потому были придуманы биографии».
Больше всего им нравилось посещать уроки драмы. Атмосфера там всегда немного взбалмошной и раздолбайской. Поначалу было смешно, когда студенты неловко корячились и хохотали из-за своих потуг, но, как сказала преподавательница – все дети такие, но стоит впустить театр в свое сердце, как ты никогда его не забудешь. Им постоянно давали интересные задания, а сами пары проходили в свободной форме.
Что самое интригующее – параллели искусств продолжали пересекаться. Учительница часто предлагала танцевать на репетициях. Она рассказывала, что это помогает стать раскрепощенным и снять зажимы. Сидя на полу в круге, тренировали дикцию. Скороговорки не давались иностранцам легко, но никто не видел препятствий – на ошибках все дружно хихикали и пробовали заново. Маркус даже не подозревал, что уровень языка так быстро начнет расти. Он впитывал новые слова как губка, а спустя месяц уже мог самостоятельно поддерживать беседу, хоть и лез за переводчиком время от времени.
– Ваша первостепенная задача – не танцы, стихи или игра, а способность заявить о себе, – женщина вещала со сцены, позади которой воланами висели драпировки. – Если убрать у человека его способности, то останется личность – сердцевина искусства. Именно ваша уверенность, подача и прыть заставят других следить за каждым движением. Есть три вещи, которые вызывают у человечества искренний интерес – секс, юмор и кровопролитие, – в толпе кто-то несдержанно гоготнул. – Кому-то смешно из-за слова «секс»? Сколько тебе лет? Выведете дитя из помещения! Так вот, продолжим. В истории самыми яркими фигурами являются секс-символы, комики и убийцы. Последними быть я вам не советую – дурная слава, а вот над первым и вторым следует подумать. В наше время вы можете быть и комедиантом, и актером, и певцом. Чего стоит один простой жанр – мюзикл. Все переплетается. Важно обладать целым арсеналом навыков, а не концентрироваться на чем-то одном. Давайте сделаем упражнение. Играем в «марионетки». Есть желающие?
Игра «марионетки» была задумкой той преподавательницы: несколько «актеров» выходили перед публикой, а остальным давали микрофон. Зрители по очереди загадывали по одному действию исполнителям, составляя тем самым хаотичный сюжет. Маркус и Хван аж подскочили с пола. Они оказались из числа тех, кто еще не участвовал в игре, но очень хотел. Учительница по имени Доминика, увидев их, усмехнулась, приглашая на сцену. Парни забежали по лесенке со скоростью гепардов, а от их топота зашаталась конструкция. Микрофон попал к первому человеку:
– Хорошо… Два приятеля возвращаются домой после пьянки…
Хван закинул руку на плечо Маркуса, и оба начали шагать по арене, качаясь из стороны в сторону и издавая нечленораздельные звуки на выдуманной речи.
– … Внезапно они наткнулись на прозрачную стену…
Парни резко отлетели назад, заваливаясь на пол, будто врезались куда-то.
– … Персонажами были двое в страдальческой любви…
Лим драматично вскинул руку, указывая на вставшего Маркус:
– Что есть любовь? – Хван криком процитировал знаменитого автора, точнее – единственный отрывок, который двое выучили. – Лишь боль разлуки, расставания, как шторм в морях моей души, негодования…
Маркус от души рухнул на колени, из-за чего глухой стук разнесся по залу:
– … Огонь в сердцах и… Я забыл, что дальше…
Кто-то засвистел, подбадривая. Микрофон продолжал переходить из рук в руки:
– … На улице пошел дождь…
Маркус сделал вид, будто открывает зонт. Он придвинулся к Хвану, вознося кисть над их макушками.
– Поцелуй его!
– Кэсси, заткнись!
– Иди на хуй, Айша!
Лим рассмеялся – перепалка забавляла его. Маркус закрыл рот свободной ладонью, чтобы сдержать приступ хохота. Шалости – обычное дело среди юных представителей профессии. Однако свобода слога все еще поражала – они же сквернословят при преподавательнице. Пантомима застыла на месте, пока новый голос не произнес следующий этап:
