Лим поднялся, прихватывая футболку и шорты со своей постели. Это так глупо – одеваться, чтобы через считанные секунды снова раздеться. Но таковы правила жизни в общежитии, что поделать? Он закинул на шею полотенце и удалился, оставив Маркуса наедине со своими думами. Маркус накрыл лицо ладонями и негромко взвыл.

Ему стало жутко стыдно, пуще прежнего. Итон рухнул физиономией в подушку, принимая свое поражение во всей красе.

эра распустившегося цветка

Маркус присел рядом с кроватью. Он бережно провел по шевелюре спящего Хвана, чья щека уткнулась в наволочку подушки. Лим мирно посапывал, лежа на пузе, пока одеяло чуть съехало вниз и свисало, болтаясь в воздухе. С балкона подул легкий ветерок. Маркус поставил на тумбочку картонный стаканчик купленного кофе, из-под пластиковой крышки шел пар.

– Уже полдень, – Маркус почесал его за ухом. – Самому красивому человеку пора вставать.

Хван лениво разлепил один глаз и улыбнулся, заваливаясь набок, будто разнеженный кошачий. Он заметил, как на матрасе появился еще один предмет, ранее не виданный в квартире. Маркус пододвинул вещь к нему, постукивая по поверхности. Лим тут же привстал, беря обновку, и радостно воскликнул:

– Ты купил мне книгу!

– И кофе, – добавил он, выпрямляясь. – Давай, поднимайся, а-то развалился тут, будто Дева Олимпа.

Живя бок о бок с персоной, почитавшей искусство, невольно усваивалась новая информация. Примерно так Маркус запомнил название картины Клодфиля, случайно заглянув в открытые страницы. Хван протянул руку, как бы прося, чтобы его подняли. Маркус ухватился за чужую ладонь и подался назад, но не спешил отпускать. Он рассматривал переливающиеся ногти, покрытие с которых уже начало понемногу слезать:

– Смотрится мило.

– Ты будешь одобрять любую ерунду, которую я делаю?

– Абсолютно, – Маркус чмокнул его в тыльную сторону пястья, но также быстро отстранился, отправляясь к входной двери. – Мне пора. Только не смей снова засыпать, когда уйду, – обулся, выкрикивая напоследок. – Ты понял?

– Да…

Замок защелкнулся, Маркус покинул апартаменты. Хван свалился вниз, отпружинив на матрасе. Он затащил одеяло на кровать и укутался. Солнца на горизонте не было, как и дождя. Погода – что-то среднее меж двух состояний. Лим поднес к лицу книгу, считывая ее название.

Биография повествовала об Оскаре Блэке. С Элизиумом его связывало разве что путешествие, а так писатель проживал в Великой Гарсии. Он был неоднозначно персоной: жену не любил, даже хуже – ощущал к ней отвращение. Чувства не возникли даже, когда та была беременная его детьми. Зато чувства у него были к монстру во плоти – Альфреду Дэну. Альфред – тот еще тщеславный ублюдок, в двадцать первом веке таких называют «сладкими малышами» – содержанка. Однако не грех существовать за чей-то счет, грех – являться конченной тварью. Оскара неоднократно обвиняли в гомосексуальности, что в те времена считалось поводом для каторги, а Альфред, эдакий пройдоха, бегал по улице, разбрасывая по бульварам любовные письма, написанные Блэком. К сожалению, Оскар все-таки попал в тюремное заключение. Отбывание срока усложняли проблемы со здоровьем – он болел сифилисом, которым, по многочисленным мнениям, заразился от мальчика-проститутки. Все те года, что Оскар скитался по событиям, его жена, взявшая себе другую фамилию, поддерживала мужчину материально. Да, он не любил ее и обращался не должным образом, но женщина не смогла бросить горе-писателя. Под финал своего существования он изрек: «Я творил, когда жизнь была мне непонятна, но сейчас, когда ее замысел ясен, творить больше не нужно».

Маркус миновал пост охраны с двумя высокими вышибалами, которые сторожили вход в «Лантану». В свободное время они залипали в телефон или разговаривали о политике. Маркус направлялся в сторону крематория: спускался на цокольный этаж, в подвал. Опираясь одним каблуком о стену и сложив руки, его уже ждала Реналь – родом из Великой Гарсии с рыжей, кудрявой гривой и серыми глазами. Она была одной из эскортниц, чья участь отличалась от рутины Хвана – профессия обязывала девушек действовать напрямую, согласно канонам проституции. Увидев Маркуса, леди вышла чуть вперед, ведя его за собой.

– Доброго утра, плейбой, – Реналь усмехнулась.

– Какой из меня плейбой? – они хорошо ладили и были друзьями. За те года, что провели в «Лантане», приятели по несчастью хорошо узнали друг друга. – Я за всю жизнь встречался только с Хваном.

– Один факт того, что вы вместе, обращает тебя плейбоем.

– Я знаю, ты пытаешься сделать комплимент, но у этого слова другое значение.

– Да плевать, – она равнодушно пожала плечами. – Хорошо, что суть уловил.

Стук шпилек отражался от узких стен холла, освещенного тусклыми зеленоватыми лампами. Они проходили мимо десятков дверей, на вид чугунных, с номерными знаками. Приближаясь к самому концу тоннеля, Маркус задал вопрос:

– Что он сделал?

– Избил одну из наших девочек, – Реналь остановилась у нужной дверцы. Резной ключик повернулся в замке, послышался скрип. – Надеюсь на тебя.

Девушка исчезла, оставив Маркуса перед щелью, из которой выползал желтый луч. В темной комнате, где горел один лишь фонарик в виде конуса, находился человек. Мужчина сидел, примотанный металлическим скотчем к железному стулу с покореженными ножками. Опять двадцать пять. Сколько не предупреждали клиентов о правилах, а они все нарушают и нарушают. Неблагодарный не выглядел испуганным. Он смотрел на Маркуса, словно на кусок низкопробного говнища. Маркус выполнял действия, ставшие для него привычными: повесил куртку, снял фартук из гладкой ткани, чтобы было легче отмывать кровь. Он надел прозрачные пластиковые очки и натянул на пястья латексные перчатки. Маркус взял первую попавшуюся табуретку, ловко разворачивая спинкой вперед, и присел напротив. Мужчина одевался в дорогой костюм, сразу видно – богатей, на галстуке зажим, сделанный по авторскому дизайну. Что ж, гордыня гостя не позволяла ему показывать свои слабости. Он высокомерно смерил Маркуса взглядом, пока тот просто наблюдал, положив подбородок на кисть.

– Скажите, вы верующий? – голос Маркуса звучал как уютная повседневность. – Какую религию предпочитаете?

– Никакую, – выплюнул свои слова мужчина. – Я – атеист. Верю в науку.

– Наука? Похвально. Что выбрали?

– Квантовую физику.

– Это та, где думаешь что-то понял, но на самом деле только сильнее заблуждаешься? – невольный собеседник кивнул. – А вы образованный. Но я всегда задавался вопросом: как люди могут быть одновременно умными и глупыми? Днем они доказывают математические теории, а вечером хвалят государственное оружие массового поражения, – фонарь погас на долю секунды. Видимо, электричество закоротило. – Зачем вы так с ней?

– Это просто шлюха, – фыркнул богатей.

– Ошибаетесь, она в первую очередь живой человек, а не вещь. Милая леди старалась хорошо оказать услугу, а что вы сделали? Испортили ее лицо. Не думали, как она теперь будет работать? Синяки и ссадины не заживают за один день. Психика тоже не стальная. Вдруг начнет бояться мужчин? Саманта ей не простит и просто убьет. Думаете, леди занимается этим по своему желанию? Для вас, господин, проституция – как для меня квантовая физика. Вы очень запутались в суждениях. Из-за того пострадала женщина, – Маркус сделал паузу, а после поднялся и отодвинул табуретку в сторону. – Я не люблю делать другим больно. Чьи-то страдания совсем меня не радуют. Но есть те, кто эту боль заслуживает. Можете начинать молиться своей науке.