«Что же, будет ей сюрприз по возвращению домой».

Хомгер стоял во дворе замка, когда перед ним появился король.

— Узнал?

— Судя по всему, старикан грохнул Ларри. Все его следы обрываются на больничной палате Маклея.

— Тогда у меня есть просьба на десять миллионов.

— Я весь внимание! — оживилась Мантис.

— Вытащи из Маклея все, что он знает. Мучай, пытай, но получи информацию об обновлении и Ларри. Запиши все, хочу получить запись на тот же адрес, с которого тебе пришло письмо. А потом убей его, — бесстрастно и хладнокровно произнес Лациф. — И я хочу, чтобы он знал кому обязан своими страданиями.

— Охохох! Король, да за семь нуликов все сделаю в самом лучшем виде! Лично!

— Пусть пресса кричит об этом. Пусть Нью-Йорк взорвется этим происшествием. Наделай шума. Пусть акционеры забьются в углы и не вылезают. Пусть Сайчел дрожит от страха.

— Ты же ее поторопишь, — призадумался Боб.

— Так и есть. Но я уже устал от всего этого. Думаю, и ты тоже. Теперь в твоих руках Щиты. Назначь охрану WG так, чтобы при необходимости они выполнили все твои приказы без лишних вопросов.

— Ты мне предлагаешь новых нанять?

— Я предлагаю старых натаскать.

— Хорошо. Но не заподозрит ли тогда ведьма, что происходят движки. Контракт аннулирует, и мы в пролете.

— А это уже твоя головная боль.

— Ты вообще меня не бережешь! — возмутился Боб. — Мне знаешь давно уже не сорок! Мог бы и поберечь мои нервишки!

— Денежки любишь? — глянул на него король вулкана. — Нервничать тоже люби.

Мантис недовольно хмыкнула:

— Есть пожелания по поводу причины смерти?

— Мне плевать, — ледяным тоном отрезал король. — Скоро все они узнают, что посягать на моих людей — это огромная ошибка.

Хоске говорил и говорил. Запасы, урожай, склады, посевы. О цветниках и уникальных зернах. О том, что поля зацвели и зерно заколосилось. Он много всего говорил, но Лациф его не слушал. Король был сосредоточен на информации, выводимой на его экранах. Почти неделя прошла, а в строке искомого ингредиента, что заставит зелье работать, продолжали мелькать слова. На совместимость проверялось все в Цивитасе: от самого маленького незаметного камешка, до огромного великана. Шел нескончаемый поиск подходящего кода, что, наконец, замкнет цепь. Но такого не находилось.

Лациф зло цыкнул: «От Хомгера тоже новостей нет, да и пресса на той стороне молчит. Что там эта скотина продажная делает? Не готовит ли он с Сайчел заговор против него? А может нашел новых денежных снабженцев?»

У него от нервного напряжения скулы свело:

«А тут еще Темные. Взялся же на свою голову. Зоны для новых жильцов отстроены, армия предупреждена, все готовы. Все, кроме него самого. Его преследовало чувство, будто он предает своих Бессмертных. Оставалось лишь понадеяться, что ребята ошиблись, и Слуги не жертвы, а те самые враги коими он их всегда и считал. Но если это не так, то огромное количество Темных наводнит его земли, и Бессмертные должны будут с этим смириться. Необходимо предупредить их о грядущем, иначе беды не избежать. Что великаны, что сорны очень вспыльчивы и несговорчивы, друиды горды, а неки нетерпеливы. Про гомокулов и людей вообще страшно думать. У них не угадать, что на уме. А Лациф не хотел снова скакать по локациям и улаживать разногласия. Однако предупредить нужно очень осторожно. Его народ только успокоился после трагедии, только объединился после всех дрязг и страшно подумать, что может произойти если их снова потревожить».

— На этом все, — закончил свой доклад хозяйственник, и Лациф вернулся к реальности.

— Хорошо. Скинь мне пожалуйста отчет. Ну что же… — король поднялся из-за стола, как вдруг оцепенел. Перед его глазами мигало зеленое поля сгенерированного зелья возрождения души.

Лациф не удержался на ногах и рухнул обратно на стул.

«Глава!» — советники напугано вскочили с мест и попытались вывести его из ступора, но он не слышал их. Как пьяный Лациф смотрел на заветную строчку, в которой значилось чужое имя.

— И все же жертва, — обреченно прошептал он.

Хомгер все подготовил. Больница в Берне выпустила мистера Маклея из своих стен и теперь тот под строгим надзором личной охраны расположился на сутки в президентском люксе отеля «Опулен Палас». Боб прекрасно знал, что в этом месте за тебя говорил твой кошелек. Люксы в Опулене поражали своей роскошной обстановкой: обитые тканью стены, люстры из хрусталя Баккара, эксклюзивные картины разных национальных школ и обязательно каждое утро свежесрезанные цветы и ароматный свежезаваренный кофе.

Хомгер сам не раз останавливался в этом отеле, хоть и не на верхнем этаже. Немного денег в ухоженную ручку уборщицы, и та позвонила и доложила в каком номере Маклей, с кем и как надолго останется.

Все в этом мире покупается и продается, особенно человеческое слово.

В президентский люкс можно было попасть двумя путями: поднявшись на персональном лифте, который работал от ключ-карты, выдаваемой постояльцу отеля, или же пройти по лестнице, что использовалась в случаях экстренных ситуаций, а также для передвижения рабочих, слесарей и уборщиков. И этот вариант Хомгера полностью устраивал. Маету он не любил, а вот женщин даже очень. И пара ночей с ласковой служащей отеля открыли вход на верхний этаж. Поэтому, одев свой самый дорогой костюм, Боб с уверенностью донжуана и ухмылкой богача неторопливым ровным шагом вошел в Опулен Палас. Его приятная улыбка и флиртующие интонации сразу же очаровали молодую девушку не ресепшене, и она смущенно спрятала взгляд от галантного гостя.

— Прелестнейшее дитя, не могли бы вы помочь мне с выбором номера. Хотелось бы вид на горы и тишину вокруг. У меня будут рабочие выходные, поэтому был бы крайне признателен за президентский люкс.

Девушка, что до этого времени улыбалась, расстроенно покачала головой:

— К сожалению, президентский люкс занят.

— Но мы сможем найти компромисс? — Хомгер чуть склонился к стойке и приблизился к девушке. — Правда?

Пусть Бобу уже давно не двадцать, но о себе любимом он никогда не забывал. Ухоженный и облитый дорогим одеколоном, Боб всегда был вылизан и привлекателен. Как только одевал дорогой костюм, его повадки менялись до неузнаваемости, и он начинал отыгрывать того самого искушенного деньгами и уверенного в себе бизнесмена, коим на самом деле никогда не являлся.

С детства он был обычным ребенком из обычной многодетной семьи. Средние оценки, средние достижения, средние возможности. Вообще все среднее, кроме непомерных амбиций. Именно они тащили Боба вперед огромными семимильными шагами, пинали его, как только он останавливался, и поднимали, когда падал.

Только из-за них Боб и пошел на службу в полицию. Ему были нужны знакомства и пути развития. Но довольно скоро он понял, что и эта профессия не удовлетворит его потребностей. Пока, однажды, после облавы наркопритона, ни обнаружил кусок золота, спрятанный под половицей. Именно в тот момент Хомгер и сделал свой выбор. С тех пор работа интересовала его не более, чем способ стороннего заработка да налаживания специфических связей. Так и появилась вторая личность Боба Хомгера. Хью Грендон не был вторым из трех детей в семье, не учился в средней школе на задворках Нью-Йорка и не влачил жалкое существование среди других тысяч таких же середнячков как Боб. Нет, Хью — это успешный, уважаемый бизнесмен, владелец казино и держатель немалого количества ценных бумаг в разных компаниях. Однако, теперь, все труды его жизни зависят от одного единственного упыря из виртуала. Все его денежки, заработанные кровью и потом, утекают сквозь пальцы и у Боба никак не получается это остановить.

По началу он искренне и всей душой ненавидел Лацифа, но со временем Хомгер стал находить в нем и довольно неожиданные черты. Все чаще Боб ловил себя на мысли, что он хотел бы быть королем. Но, что больше всего раздражало его, так это понимание того, что он хотел бы быть таким королем как Лациф. Этого демона боятся, ему беззвучно подчиняются и за ним безоговорочно идут. В его руках огромная власть, а в глазах бесконечное хладнокровие. Весь его вид и стать заставляют благоговеть перед ним. Хомгер тоже хотел такой власти, хотел такого отношения. Он хотел быть таким.