– Что ж, – сел Николай Яковлевич, когда его молодой спутник принял приглашение к столу. – Мы все понимаем, зачем вы вернулись.

– Однако, – с удивлением послышался голос позади друзей и все оглянулись на появившегося перед ними русского полковника.

– Алексей Михайлович Бушуев, – узнали его друзья, чинно поднявшись в приветствие.

Тот сделал знак рукой сесть обратно и сам устроился рядом, взяв недостающий стул от соседнего стола.

– Однако, господа, вы не надолго задержались в Норвегии. Кто-то явно замолвил любезное словечко, чтоб вас выпустили. Поздравляю!

– Вы считаете это заслугой? – удивился Алексей.

– Может троица Алексеев сможет договориться? – постарался съязвить Антон, но, встретив строгие взгляды каждого, замолчал, понимая свою неосторожность.

– Тех виновников происшествия в Норвегии мы уже давно отправили под суд в Россию, – сообщил Бушуев, будто понимал недовольство. – Известно доподлинно, что в несчастье, в котором случайно погиб мирный норвежец, вы не виноваты. Посему тут же было уговорено отпустить вас да отправить прочь из Норвегии во избежание может грядущих последствий. Советую забыть о случившемся.

– Вот как? – удивился Антон, но решил снова замолчать, чтобы не сказать лишнего.

– Начните жизнь с нового листа. Вы можете дальше остаться с нами, либо же воротиться в Россию. Вам же, граф Аминов, – обратился он к Алексею. – Будет найдена служба, коль захотите, дабы не возвращаться на родину, в Швецию. Всё же не зря бежали.

– Что ж, – оглянулся Николай Яковлевич на подошедшую к Пале Роялю пару молодых людей. – Нам пора на учения.

– Вы не собираетесь в Россию? – поинтересовался его молодой тёзка, на что тот по-доброму улыбнулся, искренне даря тепло взгляда:

– Это моя мечта, которая в ближайшее время должна сбыться. Я наконец-то смогу заняться давно запланированными исследованиями.

– Исполнится, Озерецковский, исполнится, голубчик, – вздохнул Бушуев и встал из-за стола. – Что ж, пора. А Вы, Алексей Григорьевич, – обратился он к молчаливому среди всех воспитаннику. – Можете провести время с друзьями, коли хотите. Кстати, – обратился он вновь к внимательным друзьям. – Именно благодаря ему вы столь скоро оказались на свободе. Ну, что ж… Вы знаете, где мы будем. Если решите все вернуться, мы будем рады.

С этими словами Бушуев и Озерецковский ушли к собравшимся в стороне воспитанникам.

– Я не виноват, – сразу выдал взволнованный Алексей Григорьевич.

– Раз, благодаря тебе, мы на свободе, то верим, – вздохнул его тёзка.

– Не знаю, как вы все, – наконец-то почувствовал свободу говорить Антон. – Но я не желаю больше задерживаться здесь. Домой хочу,… в Россию.

– Горю подобным желанием, – спокойно молвил Николай.

– Становится спокойно, люди расходятся, – заметил Алексей происходящее вокруг, и Алексей Григорьевич пояснил:

– Здесь принято отдыхать с трёх до пяти. Потом будет бурно. Не хотите прогуляться в Булонском лесу? Я бы всё рассказал в подробностях. Эти подлецы…

– Не стоит, – видя друзей, поддержавших кивком головы, прервал его тёзка. – Мы закроем эту страницу нашей жизни. Они получили своё наказание, будем надеяться.

– Получили! – уверенно заявил Алексей Григорьевич.

– Тогда может лучше иное занятие есть? Более приятное? – поинтересовался Антон. – Барышни?

– Здесь приехали артисты из России, – сообщил сразу Алексей Григорьевич. – Чудо, какие голоса у девиц, как танцуют!

– Уже одержал победу? – подмигнул Николай, на что тот усмехнулся:

– Мне пока не позволили… И вообще матушка Императрица зла на мои растраты да многочисленные долги. За барышень и гулянья с друзьями ругает. Приказывает вернуться в Россию.

– Ах, вот почему Бушуев и Озерецковский так говорили, – понимали теперь Антон и друзья.

– Друзья, – вдруг вдохновился Николай. – А мне показалось или нам было разрешено заниматься, чем хотим?

– Мне тоже так показалось, а значит, мы зря проводим время здесь? – улыбнулся Алексей и поднялся в готовности покинуть кофейный дом.

Остальные последовали примеру, тоже воодушевившись отправиться проводить время куда более приятно…

До слуха друзей доносилась заигравшая музыка и русскоязычное пение, пока они прогулочным шагом приближались к выступлению артистов у Пале-Рояля. Специально для подобных выступлений была отведена небольшая сцена. Украшенная цветами и ползучими стеблями растений, она создавала атмосферу сказки.

Поющая среди танцующих подруг девушка виделась уставившемуся на неё Алексею неземным созданием. Он остановился у одного из деревьев чуть поодаль от сцены и вместе с тем в воздух взметнулись прогуливающиеся там до того белые голуби. Алексей позабыл и что не один, и что вокруг толпа людей ликовала,… не менее наслаждаясь прекрасным голосом и выступлением артисток…

В жизни я своей тоскую,

Всяк час плачу и грущу,

Жить спокойно уж не чаю

И отрады не сыщу.

Я кляну свое рожденье

И кляну сама себя.

Ах, за что судьба в мученье

В злое ввергнула меня.

Ни на час мне нет покою,

Чтоб могла спокойна быть.

Провожая дни с тоскою,

В злой неволе должна жить.

Лишь как только я проснуся,

Как злой рок в моих глазах,

И все время я крушуся.

Засыпаю во слезах.

Мне ни чем помочь не можно,

Знать, окончен так мой век.

Превозмочь то невозможно,

И златой мой век утек.

От меня утек он вечно,

С тем должна я умереть,

Хоть жалею я сердечно

Жизнь несчастную иметь.*

– Жизнь несчастную иметь,… – прошептал Алексей с песней, а друзья рядом, следили то за ним, то за певицей.

Время от времени они переглядывались, понимая, что друг жутко увлёкся столь яркой артисткой… Её большие, похожие на кошачьи, глаза с длинными ресницами только сильнее выражали чувственность взгляда. Девушка пела с душой, которая была будто такой же чистой, но, к сожалению, уже чем-то раненой. Она сидела на краю сцены, прижимая к груди корзинку с цветами, а сама была словно не здесь. Словно находилась в каком-то своём мире, куда остальным, увы, хода не было…

– Несчастную, – повторил Алексей вновь, хотя девушка уже встала и начала петь совершенно иную, более весёлую песню, которую подхватили её не менее прекрасные в пении и красоте подруги…

Для Алексея больше не существовало никого вокруг. Ни другие девушки, ни друзья рядом, что-то спрашивающие, смеющиеся, – не могли отвлечь. Он и сам не осознавал, что смотрит на эту прекрасную певицу столь упрямо,… пронзительно… Одно чувствовал: оторвать взгляда не мог, очарованный красотою внешности и голоса.

Думалось, такой девушки никогда не встретил бы в жизни, потому что её просто не существует, а вышло иначе… Что-то заставило душу сжаться, а сердце сильнее стучать. Хотелось всё бросить к ногам этой красавицы, дабы она вершила дальнейшую его судьбу. Алексей наслаждался этими минутами, а когда выступление закончилось и девушки стали покидать сцену, всё же вернулся в реальность…

Друзья стояли в стороне, зовя его идти с ними, но Алексей оставался на месте. Он снова наблюдал за понравившейся девушкой. Она же, ничего не подозревая, как и подруги, бродила между публикой с корзиной цветов, предлагая тем букеты, а взамен принимая монеты. Со столь скромным прошением платы за выступление эта девушка остановилась и перед Алексеем.

Он зачарованно достал из кармана все монеты, которые там были, и положил в её корзинку, приняв букет в ответ. Девушка же лишь мимолётно ответила взглядом и кивнула в благодарность. Она уходила дальше, но терять её из вида никак не хотелось.

Друзья понимали, что Алексей не уйдёт отсюда ещё долго и решили оставить его. Он же, отдав им букет, ушёл в другую сторону и не вспоминал больше о них, забыв обо всём, что волновало ещё час назад…

Было уже около шести вечера. Улицы вновь заполнялись прохожими и экипажами… Кто-то спешил наслаждаться продолжением зрелищ в Пале-Рояле, кто-то в Булонский лес или же в сады Тюильри… Только Алексей осторожно следовал за уходящими всё дальше от Пале-Рояля недавно выступившими девушками-певицами.