Мы с Иваном Федоровичем поехали встречать гостью на Казанский вокзал. Я уже знал, что Алина Сергеевна младше Татьяны Александровны на 5 лет. Значит, кузине жены командарма на тот момент должно было быть что-то около сорока. Между тем из вагона на перрон ступила молодая породистая женщина, которая в первый же миг обдала меня слишком явной энергией. Естество мое не просто оживилось, но издало никем не различимый стон. Хотя так ли уж никем? Пока Иван Федорович в искреннем радушии раскидывал руки, чтобы затем поцеловать по-брежневски даму, троекратно, не взасос, но по-братски, по-мужски, мы обменялись с ней взглядами… Губы Алины Сергеевны в помаде тронула то ли добродушная, прощающая мои природные проявления, то ли ироническая улыбка, призывающая мальчика знать свое место. По причине тогдашней моей юношеской робости я принял второй вариант и только позднее уразумел, что это была улыбка поощрения и радости. По дороге на вокзал Иван Федорович в числе прочего сообщил, что муж Алины Сергеевны – высокопоставленный армейский чин. И теперь я нес как пушинки два тяжеленных чемодана и, не чувствуя их тяжести, мечтал: вот бы наставить рога какому-нибудь генералу! Или полковнику, в крайнем случае.

У меня предстоял двухнедельный отпуск. Начало побывки каким-то загадочным образом совпало с отъездом Алины Сергеевны. На семейном совете Татьяна Александровна постановила, что временный водитель командарма отвезет ее кузину в Москву вместе со мной. Вначале служебный автомобиль заедет на Белорусский вокзал, откуда я отправлюсь в свой родной Смоленск, затем – на Казанский. За все то время, пока Алина Сергеевна гостила у Татьяны Александровны и Ивана Федоровича, виделся я с женщиной-вамп нечасто. Когда это происходило, рядом всегда находилась Светка. Мы с Иваном Федоровичем исправно несли службу, с утра до вечера объезжая наши с ним танки. Я вел машину и почти не прислушивался к тому, что говорил мой пассажир, поэтому, бывало, отвечал невпопад. Я думал, точнее мечтал об интимных отношениях с Алиной Сергеевной. Мне казалось, что во время редких и непродолжительных с ней встреч она прекрасно чувствует, как я живо откликаюсь на ее мощный энергетический посыл.

Наконец настал день отъезда. Я уже забрался на заднее сиденье и ждал появления дружного семейства. Я предвкушал праздник, пиршество жизни. А именно – беззаботные дни в родительском доме, рыбалку, вкусные мамины блюда и прочее ничегонеделание. Первой вышла Светка, махнула мне. Я вылез из машины.

– Ну, что, рад? – ехидно спросила девица.

– Не то слово! Весь горю в нетерпении.

Даже неопытный юнец, такой, как я в то время, заметил бы, какая мрачная тень легла на лицо девушки.

– Не поняла, – холодно произнесла генерал-лейтенантская дочка.

– Светочка! – воскликнул я.

Не буду лукавить: я мог предположить, что Светка приревновала к своей обольстительной родственнице. Но половая близость с Алиной Сергеевной казалась мне настолько нереальной, что пределом моих желаний были только все стандартные прелести солдатской побывки. Я был счастлив в ту минуту именно потому, что ехал домой, и на радостях впервые назвал Светку Светочкой.

– Светочка! Если бы ты знала, какую говядинку с жирком, тушенную с морковочкой, готовит моя мама! А рыбалка! Ты только представь: заросли, тишина, водная гладь – и никого вокруг. Татьяна Александровна тоже великий кулинар! Я, между прочим, вчера съел бы все ее пирожки, просто неприлично было предаваться чревоугодию.

Я говорил, почти не лукавя, и видел по Светкиному личику, какое огромное облегчение она переживает.

– Я бы тоже хотела попробовать говядинку в исполнении твоей мамы. Может, когда-нибудь доведется…

– Да, все может быть.

– А мамины пирожки ты в следующий раз съешь все до одного. Я прослежу.

– Вы очень добры ко мне. Твои родители – замечательные люди, – заметил я совершенно искренне.

– А эта Алинка… – вдруг перескочила Светка на другую тему. – Представляешь, у нее в Москве собственная квартира есть.

– Ух, ты! Я рад за нее.

– Так ты сейчас на Белорусский?

– Прямиком. И – домой, домой, домой.

– Я буду ждать тебя. Я сама пирожки напеку к твоему возвращению.

К счастью, появились взрослые, и я был избавлен от необходимости что-либо сказать в ответ.

В дороге разговор был слишком пристойным, чтобы его воспроизводить. Командармовский «ниссан» остановился у Белорусского вокзала, я поблагодарил водителя за благополучную доставку, Алину Сергеевну – за приятную компанию, подхватил свой армейский рюкзачок и направился к билетным кассам. Вскоре меня окликнули.

– Да, Алина Сергеевна?

Она подошла с улыбкой. Скорее доброжелательной, ободряющей, чем ироничной.

– Подожди меня здесь. На Казанском отпущу водителя, возьму такси и вернусь за тобой.

Пригласив к интимной близости, Алина Сергеевна повернулась и пошла. Я смотрел на ягодицы женщины, обтянутые тонкой материей, и чувствовал, как сильное волнение от встречи с неизведанным охватывает меня.

Спустя некоторое время мы ехали в такси на заднем сиденье. Захотелось вдруг поболтать со Светкой… Но Алина Сергеевна накрыла мою ладонь своею и приблизилась ко мне, чтобы что-то сказать. Я уверенно наклонился к ней, мол, перец я будь здоров какой!

– Все будет хорошо, – прошептали мне в ухо.

Не знаю, куда мы приехали. В какой-то непростой тишине, не глядя друг на друга, долго поднимались в лифте на высокий этаж.

– Ты голоден? – спросила Алина Сергеевна, после того как я вошел в квартиру вслед за ней и внес все те же большие чемоданы, тяжести которых не почувствовал.

– Да не особо, – пробормотал я.

– Ну и замечательно, – распоряжалась хозяйка. – Я успею тебя накормить.

Она велела мне принять ванну. Сама же вспенила в ней воду, опрокинув пару колпачков какой-то ароматной хрени. Вскоре принесла для меня махровое полотенце. Она еще оставалась в юбке, но тонкая блузка была полностью расстегнута. Я увидел ее бюстгальтер и поглубже утопил свое голое тело.

– У тебя это в первый раз?

«Нет, что вы!» – чуть было не вскричал я из пены.

– Да, – признался честно.

Алина Сергеевна наклонилась ко мне и поцеловала в губы. Прохладная влага ее губ была приятна, но смущение и неуверенность пока перевешивали.

– Полежи еще немного. Потом оботрись насухо и выходи ко мне. Форму не надевай.

– Алина Сергеевна, а как мне… – залепетал было я.

– В одежде Адама выходи.

– Может, все-таки штаны надену? – предположил робко.

– Лучше – свои черные семейные трусы, – теперь уже с иронией усмехнулась моя учительница.

Трусы у меня, может, и семейные, подумалось мне, но они армейские, правилами предусмотренные.

Она сняла блузку, бросила на эти самые трусы. Бюстгальтер был у нее кружевной, полупрозрачный. Не люблю говорить «лифчик». Бюстгальтер. Красивое слово.

– Не смей ничего надевать. Это приказ.

Она взялась за молнию юбки на пояснице, но передумала, глянула на меня с улыбкой и вышла.

Я выполнил приказ командира: не спеша обтерся, прошел в какую-то комнату и увидел на белоснежной постели полностью обнаженную Алину Сергеевну.

– Я уже приняла душ.

– Как это? Где? – промямлил я.

– Здесь две ванные комнаты. Подойти ко мне.

Она полулежала, подперев голову рукой и плотно сжав колени. Я подошел к ней близко. У нее было красивое тело. Нет, не модельное. Я видел перед собой просто ухоженную женщину, которая, гибко извиваясь на своем ложе бесстыдства, подалась ко мне. Мой отяжелевший боевой друг остался верен себе: ему всегда не было дела до моих размышлений и волнений, он жил своей жизнью и увлекал меня за собой. Когда же теплые женские руки прикоснулись к нему, он сей же час благодарно откликнулся и показал себя во всей красе…

Наше интимное обжорство продолжалось два дня. Моя дорогая, милая, хорошая Алина Сергеевна… Она угождала прежде всего своему чреву, но и мне грех жаловаться. Камасутра место не имела. Зачем нам с Алиной Сергеевной камасутра! Нам и без нее хватило переживаний. Когда я разглядывал довольно немалые, но симпатичные округлые ягодицы и далее – гимнастический изгиб поясницы, я думал о том, что толкаю чью-то высокопоставленную жену; а потом концентрировал внимание на ощущениях – на том, что испытываешь, когда вероломно вторгаешься в чужое лоно, по всем писаным и неписаным законам тебе не принадлежащее.