— Не нужно. Снова по говну пойдем?
— Нет, по лепесткам чайных роз, блин! — не удержался я. — Ты кого здесь оставишь? Только учти, им надо еще минут десять за всех нас вид делать, иначе эти слишком рано догадаются. В принципе, минут через пяток можно и отход в здание сымитировать — там им всяко попроще будет.
— Понятно все, не маленький. Сам останусь, только дай еще пару этих трубок, я почти пустой, — он выразительно кивнул на разбросанные вокруг отстрелянные пластиковые магазины.
— Нет уж, вот как раз ты — пойдешь со мной. Почему — не спрашивай, не смогу объяснить. Так надо.
— Нас всего-то трое… — буркнул «дубль-я». И добавил, переча только что им же самим сказанному:
— Пусть тогда оба и остаются. Одного здесь только на пару минут и хватит… — его винтовка истерически закашлялась, даруя кому-то мне невидимому трехмиллиметровую смерть. — Атаку имитируют, прощупывают. Надо пацанам оставшиеся гранаты оставить.
— Держи, у меня только «фенька» осталась. Давай, тридцать секунд! — я хлопнул его по наплечнику бронежилета и, больше не задерживаясь, рванул обратно. Несмотря на три прикрывавших мой отход ствола, несколько явно прицельных пуль зло чмокнули о стену возле самой головы. Тоже наплевать, чай, не умру. То есть, умру, конечно, но не сейчас. И, кажется, я даже догадываюсь, когда именно и где…
Отойти нам, несмотря на плотный огонь, удалось незаметно и без потерь — противник так ничего и не понял. Когда же, несколько минут спустя, наше прикрытие дружно отступило в здание, открыв из окон первого этажа шквальный огонь, наверняка даже решил, что загнал нас в ловушку и стреляем мы исключительно от безысходности.
А мы к этому времени уже в ускоренном темпе чавкали ногами по ароматной жиже знакомого коридора. Вшестером — полковники, прибалдевшая от местных запахов Хелен, Жора и мы с майором. Смерч, оба Иракца и майорский Турист остались. Погибшего Степу пришлось оставить под стеной — взять его с собой, вопреки знаменитому «спецназ своих не бросает», мы не могли. Да и вообще догадывались, что одним Смерчем посмертный список этой ночи, увы, не ограничится — шансы остаться в живых у нашего прикрытия были, но не слишком большие. Рано или поздно противник — по плотности ответного огня, количеству ствольных вспышек, ширине и распределению секторов обстрела — поймет, что основная группа ушла. И постарается поскорее добраться до подвала, предварительно раскатав здание по кирпичику. Или не раскатав, а любой ценой прорвав… да нет, какую там оборону — всего лишь прикрытие. И четверо донельзя тертых парней, пусть даже из прославленного военного спецназа, не смогут помешать атаке полусотни своих коллег…
Шли мы — точнее почти бежали — практически налегке, взяв с собой лишь оружие и оставшиеся боекомплекты. Ставшие ненужными рюкзаки остались в подвале. Мне было даже несколько проще, чем другим — мой «булат» теперь оттягивал хрупкие женские плечи. Зачем я это сделал, объяснить было нелегко — не то из рыцарских побуждений, не то предчувствуя будущую необходимость пленницы. Но, в любом случае, я это сделал. Хоть Валера во время моего маленького бронестриптиза и смотрел на меня, аки партизан — на пленного сельского полицая, с которым до войны не поделил невесту.
Выстрелы, поначалу ясно слышимые даже несмотря на подземелье и железную дверь за спиной, потихоньку стихли. Несколько минут позади нас царила тишина, затем ощутимой даже на таком расстоянии волной прокатилась серия глухих взрывов. Гранаты. Уже в подвале. ВСЁ. Вот теперь — точно все. Прикрытие выполнило свою задачу.
И пусть я не видел, как отброшенный от окна многотонным ударом попавшей в голову пули упал навзничь, спиной в собственную кровь, Смерч. Как врезалась в подоконник осколочная граната и ослепший, с обезображенным лицом Турист, вслепую дорасстреляв магазин, судорожно рвал из карманов разгрузки две последние гранаты, скользкими от крови пальцами сводя вместе усики предохранительных чек. И как он навалился на них грудью, мечтая лишь об одном — чтобы прижатые к полу спусковые рычаги отскочили не раньше, чем его труп перевернут на спину ворвавшиеся в комнату вражеские спецназовцы. Как Иракец — теперь уже неважно из чьего отряда! — перетягивал ремнем оторванную кисть и судорожно вкалывал себе сразу два шприц-тюбика омнопона, пытаясь снять болевой шок и не потерять сознания. И как его двойник, расстрелявший все патроны и единственной оставшейся гранатой заставивший противника залечь, теряя вместе с кровью последние силы, тянул товарища по гулкой металлической лестнице вниз, в спасительный, как ему казалось, подвал. Тянул, еще не зная, что тот уже мертв; что вырывающиеся из груди булькающие хрипы — не дыхание, а выталкиваемый сквозь пробитое легкое воздух напополам с кровью. И что спустя несколько минут в подвал полетят ручные гранаты.
Да, я не видел всего этого. Но знал, что все было примерно так. Что мои — нет, наши! — парни не отступили, до конца выполнив свой долг. Пусть даже это понятие для многих уже давно перестало быть тем, чем теперь навсегда осталось для моих ребят…
Простите мужики, я никогда вас не обманывал, но так было надо, слово офицера — ТАК БЫЛО НАДО…
И в этот момент, насильно вырывая меня из жуткого видения и еще не начатой молитвы, подала голос Хелен, с удивлением рассматривавшая видимый в свете фонаря указатель на стене:
— Неужели мы уже под четвертым корпусом? Странно, под землей все расстояния кажутся совсем иными.
— Что за четвертый корпус? — мрачно переспросил майор по-английски, автоматически подсветив донельзя лаконичную трафаретную надпись на сырой железобетонной стене: «4 CORP.».
— Вычислительный, — как-то подозрительно охотно пояснила девушка. Похоже, она уже слегка оклемалась, попривыкнув к тяжелому местному запаху — и вообще. Разве что голос после выпитого спирта еще слегка подрагивал. — Вы ведь знаете, что мы создаем новый интернет? Новую всемирную сеть обработанной информации? Так вот, как раз в его подвалах и расположены первые накопители информации системы Grid. Ну, тут еще много чего, но главное — это именно эти модули…
— Стоп! И тихо всем, — я предостерегающе поднял руку, попутно надеясь, что никто не увидел моих внезапно заблестевших глаз. А что, пока они не очухались, можно и попытаться. Уж если откуда и вломиться в их сеть, то как раз отсюда, разве нет?
— Я гляну насчет выхода, — майор излишне резко отвел в сторону Валерину руку с фонарем: он тоже все понял. И тоже не хотел, чтобы кто-то видел в этот момент его глаза. — Юр, пройдемся?
Секунду я все же колебался, потом прикинул, сколько мы успели пройти, и кивнул. Особой опасности здесь уже не должно быть. Да и не собираемся мы далеко уходить, собственно.
Майор остановился за ближайшим поворотом. Закрытый сточной решеткой люк ливневой канализации серебрил лунным светом вделанные в стену скобы и вонючую жижу в трех метрах от нас — знал он, что ли? Или случайно получилось?
Молча достал плоскую фляжку, открутил крышечку и протянул мне:
— Помянем ребят? Потом, я так понимаю, можем уже не успеть, — я не столько слышал, сколько угадывал, что он говорил.
Кивнув, я принял емкость и отхлебнул. Спирт, конечно, что же еще. Юра сделал то же самое. Отдышавшись, помолчали. Затем он заговорил:
— Пока есть возможность, скажи, что ты имел в виду? И насчет этой девчонки, и вообще?
— Полагаешь, самое время?
— Да, — не говори мы даже не шепотом, а одними губами, он бы, наверное, закричал. — Самое! Я тоже кое-что чувствую, кое-что вспомнил, и кое-что имею право знать. Прямо сейчас. Потом будет… — он осекся и чуть виновато поправился:
— Может быть поздно. Для одного из нас. Так что?
— Девчонку зовут Хелен, Хелен Пермиссен, в прошлый раз я захватил ее в заложники и… разговорил. Почти все, что знаю, я знаю от нее. Вот только понятия не имею, отчего ее сегодня-то сюда понесло.
— Она нам действительно сможет помочь?
Я смерил майора долгим взглядом. Впрочем, в темноте он этого всё равно не видел:
