— Проклятие! Какого демона я даже сейчас думаю об этой зеленоглазой ведьме? — маг одним махом допил виски, поднялся и подошел к зеркалу, покрытому тканью. Сдернув ткань, он еще пару минут стоял в раздумьях, вглядываясь в зеркальную глубину, уже подернутую белесым туманом — родовой артефакт чутко реагировал на волю хозяина. Вскоре туман рассеялся, и в зеркале проявилась комната, освещенная ночником, тихо светящимся на заваленном книгами письменном столе. В мягком полумраке комнаты маг увидел две разделенные тумбочками узкие кроватки, на одной из которых, прислонившись спиной к оклеенной постерами стене, в позе лотоса сидела Кира в пижаме. Как обычно, с Филом на плече. Рядом, болтая босыми ногами, присоседилась маленькая глазастая девчушка с длинными светлыми волосами — сестра.

— Ки-и-ир! Ну расскажи еще про волшебников! — мелкая умильно склонила голову к плечу.

— Ни-и-ик, вот узнает мама — по шее получим!

— Не расскажем — никто не узнает, — хихикнула глазастая. — Вот правда, что они очень страшные, опасные и злые? Или это мама с папой так пугают, чтобы я слушалась?

— Всякие бывают, наверное, — пожала плечами Кира, выдернув Фила из полудремы. — Но наша пра ведь не страшная была? И меня же ты не боишься?

— Я ее не помню, — огорчился ребенок. — А тебя-то чего бояться? Ты хорошая, и конфетами всегда делишься, и не обижаешь никого. Только мальчишек бьешь, но они же дураки!

— Почему дураки? — заинтересовалась Кира.

— Плюются, за косички дергают, а еще снегом мылят возле школы! Особенно Гоша и Денис! — наябедничала Ника.

— Действительно, дураки, — засмеялась Кира. — А ты не ной, а сама намыль их снегом возле школы. Сразу зауважают, а может, и поумнеют.

— А вот была бы я магом, я бы их в полосатых лягушек превратила! — девочка даже покраснела от обиды.

— Почему же именно в полосатых?

— А зеленые — скучно и это… бананово, вот!

— Банально, — улыбнулась Кира, потрепав сестру по голове. — Может, еще будешь, и превратишь. А если будешь Высшей — вообще в другой мир их отправишь.

Виктор рассмеялся — такой трактовки способностей Высших он еще не слышал.

— А ты когда-нибудь видела Высших? — глаза ребенка, так похожие на глаза старшей сестры, загорелись любопытством. Похоже, это у них родовая черта.

— Ну, можно сказать, встречались.

— И они тебя не забрали и не съели? — удивилась девочка.

— Нет, они девочек не едят, — словно государственную тайну, шепотом сообщила Кира.

— А что тогда делают, что все их так боятся? — задала логичный вопрос Ника.

— Рефераты писать заставляют. На 30 листов! — вздохнула девушка. — А это еще хуже…

Изображение перед глазами откровенно веселящегося Высшего пошло рябью и исчезло. Вместо комнаты в доме Макаровых в зеркальной глубине проступило изображение огромной ванной в бело-голубых тонах и до боли знакомое женское лицо.

— Ну, здравствуй, любимая, — криво усмехнулся Виктор. От его веселья не осталось и следа. — Не прошло и три года. Чем обязан сомнительному счастью снова тебя увидеть?

Оба понимали, что вопрос риторический. Но пока что маг и суккуб лишь оценивали друг друга, как оценивают противника бойцы на ринге или осторожно кружащие в смертельном танце хищники, не решающиеся напасть. Пронзительный взгляд ультрамариново-синих глаз и тяжелый — серебристо-серых схлестнулись, словно клинки. Тамила не выдержала первой и отвела взгляд.

— Все еще злишься, — вздохнула женщина, тряхнув густыми, черными, как Бездна, волосами, которые сводили Высшего с ума. Она не ошиблась — Аверьян оказался крайне полезен, ее магический резерв на ближайшее время был полон, и Тамила, восхитительно-прекрасная, как экзотическая змея или ядовитый цветок аконита, была готова играть снова. — Зря. Время проходит, все меняется.

— Кроме лживых и продажных тварей, — сузил глаза Виктор. — Сущность неизменна, и ты знаешь это не хуже меня, Тами-и-ила.

Последнее слово рассекло пространство, словно катана. В голосе мага звенела сталь, а от его взгляда, полного холодной ненависти, по позвоночнику суккубы пробежал холодок. Холеная красавица едва заметно передернула плечами, почти не скрывающий ее совершенного тела прозрачный халатик разошелся, обнажая идеальную, словно шедевр скульптора, высокую грудь, заскользил вниз, обрисовывая каждый соблазнительный изгиб, открывая мужскому взгляду бархатистую кожу, нежную и гладкую, словно лепестки магнолии.

— Это не мешало тебе хотеть меня. Ты и сейчас меня хочешь, хоть и упорно отрицаешь очевидное, — промурлыкала суккуба, обжигая мага откровенным взглядом, полным призыва и сладкого яда, таящим такие жаркие и откровенные обещания, от которых внутренний Огонь взбесился, вспыхивая в жилах и ауре напалмом, подчиняя тело, поглощая разум. Мужчине стоило огромных усилий воли, на пределе возможностей, усмирить тело, против воли поддающееся магии слияния, и погасить дикую вспышку желания, смешанного с яростью, ненавистью и отвращением.

— Не обольщайся, нежить. Обычная физиология и побочка от слияния, — ухмыльнулся маг, выводя в воздухе замысловатый узор. Из огненных линий сложилась Печать Отрицания, ослепившая обоих мощной вспышкой, подобной бесшумному взрыву, ощутимо тряхнувшему особняк. Печать бесследно слизнула наваждение, поглотив мощный заряд Силы, направленной Тамилой на его создание, и с тихим печальным звоном рассыпалась багряными и золотистыми искрами.

Глаза суккубы наполнились яростью, по коже век и губ снова зазмеились крокелюры. Проклятие! Высший, тварь, оказался сильнее и умнее, чем она рассчитывала — наука пошла ему впрок. А она оказалась слишком самонадеянной, недооценила противника и как результат — разгромно проиграла. Из этого необходимо сделать выводы. А пока снова придется выкручивать руки Аверьяну, пока нет доступа к более вкусным источникам Силы. Пробормотав заклинание, Тамила поспешно закрыла зеркальный коридор — такую роскошь, как показываться перед бывшим супругом в столь жалком виде суккуба не могла себе позволить.

Когда Виктор снова обратил взор к зеркалу, изображение уже исчезло, а сама зеркальная поверхность медленно затягивалась Тьмой. Тьма жадно пожирала остатки видений и любой падающий извне луч света, отчего зеркало перестало отражать даже окружающую обстановку и превратилось в черный провал. Маг, измотанный, словно после тяжелой схватки или болезни, устало накрыл его тканью, отошел к бару и снова плеснул себе виски. На этот раз — полный стакан. За окном медленно, словно нехотя, занималась заря, раскрашивая рассветное небо нежными, как лепестки магнолии, оттенками счастья.

Счастья с привкусом гари и медленного яда. Счастья, которое горше мяты и смертоноснее аконита.

Кира и Доминика, сопровождаемые эскортом в лице Фила, смеясь, сбежали вниз, к скованной льдом реке. Гулять с сестрой девушка любила, и провести с ребенком время ее не надо было просить дважды. Погода сегодня выдалась замечательная, и прогулка получилась чудесная. Сестры исходили все любимые места в поселке, от души накатались с горки, наигрались в снежки и, почувствовав усталость, решили напоследок завернуть к реке, прежде чем идти домой ужинать и пить ароматный чай с бабушкиными пирогами.

— Ника, а где варежки? — обратила внимание старшая сестра на голые ручонки младшей, которые девочка неловко прятала в рукава оранжевого пуховичка.

— Ой, не знаю, — растерялась глазастая Ника. — Наверно, потеряла…

— Ну ты талантище! Это ж надо умудриться — варежки на резинке посеять! — улыбнулась Кира. Но улыбка вышла немного грустной и натянутой.

Дом обычно действовал на Киру умиротворяюще. Но теперь что-то неуловимо изменилось. Все на первый взгляд осталось прежним — и в то же время чего-то не хватало. Изменились не родные, не дом, не реальность — изменилась она сама. Сама того не желая, своими резкими словами мать попала в точку, и помучившись несколько дней, подобно мантикоре, жалящей себя своим же хвостом, Кира нехотя признала, что ее чувства к демонову наследнику драных штанов оказались сильнее, чем она предполагала, и вовсе не ограничиваются рамками Договора. И теперь, даже проводя долгожданные дни покоя и отдыха с семьей, наслаждаясь передышкой, девушка-маг скучала по тому, кто остался в городе, и с кем осталось ее сердце.