Еще вчера она бы и не позарилась на такие крохи Силы, но оставшись без мощнейшего даже в пассивном состоянии источника, перебирать не приходится. И на охоту в таком виде не выбраться, сейчас ее испугается даже родная дочь, не то, что потенциальная жертва. А ей теперь нужны жертвы. Много жертв — много энергии, больше энергии — больше возможностей и силы влияния. Пошатнувшееся влияние необходимо восстановить, иначе даже призрачный доступ к Силе рода Ивашиных будет утрачен безвозвратно. Но пока еще далеко не конец. И уж точно не предел.

Словно огромный паук, Тамила плела красивые, смертельные, непреодолимые сети.

"Cчастье… Каждый из нас вкладывает в это слово что-то свое. Счастье — это снежная ночь и горячий чай, интересная книга и первый кривой пирог, теплые ботинки и уютный плед, когда холода становятся ближе, и неказистые первоцветы среди бурелома в лесу ранней весной, верно выбранная на "вилке" вероятность и треск живого огня, первые шаги сестренки и первая ночь без сна, разделенная на двоих. Это свитер, связанный мамой и Земфира в стареньком плейере, закат, плавно переходящий в рассвет, шепот моря и горячий песок под ногами. Неважно, какого цвета и в каких мирах — важно, что чувствуешь.

У каждого счастья свой вкус, свой запах, свое неповторимое ощущение, и оттенков счастья в палитре жизни — бесчисленное множество. Мы пишем себя и свои реальности каждое мгновение: запахом кофе и морскими ветрами, шелестом дождя по опавшим листьям в осеннем парке и звонкой капелью, радугой над рекой и паровозными гудками, стремлениями и мечтами, надеждами и разочарованиями, волей, что сильнее любых преград, глубокой нежностью и смертельными ударами. Счастье растворено в пространстве и времени, в мире и в нас самих. Вот я могла бы переместиться порталом, но попросила Виктора, чтобы дал мне выбор. И он дал — мой сильный, в чем-то авторитарный, но самый лучший мужчина. И я выбрала поезд. Потому что писать о счастье под перестук колес, зная, что тебя ждут, что есть те, кому ты нужен — это тоже счастье".

Кира дописала последнюю строку, отложила ручку, захлопнула блокнот и с наслаждением потянулась, едва не свалив с плеча задремавшего под мерное покачивание вагона Фила. Девушка уже предвкушала встречу с родными.

Девушка вышла из поезда на небольшом полустанке, закинула за спину спортивную сумку, зябко поежилась от порывов ледяного ветра и плотнее прижалась к Филу, привычно прикрывшему ее теплым черным крылом. Небосклон уже обсыпали звезды — в конце декабря темнело рано. Луна одиноко плыла среди них, как фонарь среди светлячков. Кира с фамильяром переглянулись, понимая друг друга без слов, и одновременно потянулись к лунному свету, чтобы спустя пару секунд возникнуть во дворе родительского дома.

Старенький, но уютный небольшой кирпичный домик, почти занесенный снегом, серебрился в лунном свете, словно елочная игрушка, светящаяся изнутри золотистыми прямоугольниками окон. Дворик, поросший сиренью, вишняком и виноградом, сейчас спал под снежным пуховым одеялом, а старые скрипучие качели, которые Кира по привычке толкнула, оказались примерзшими намертво. Последний раз она была здесь четыре месяца назад, незадолго до начала учебного года. Приехать получилось лишь сейчас.

Девушка встряхнулась, привела в человеческий вид глаза — не стоит лишний раз шокировать семью, и немного робея, нажала кнопку звонка. В доме раздался топот детских ножек, дверь распахнулась и на Кире паучком повисла светловолосая глазастая девчушка лет 7–8 в забавной фланелевой пижаме с вишенками — маленькая копия старшей сестры.

— Кира, Кира приехала! Я знаешь, как соскучилась? Сильно-сильно-сильно!

— Ох, Ника, задушишь! — засмеялась Кира, входя в дом. Под грузом сумки с одной стороны, а сестренки с другой она едва держалась на ногах. — А тяжелая какая стала, совсем невеста! Скоро перестану тебя поднимать!

— Это не я тяжелая, это ты дохлая! — хихикнула девчушка, вцепившись в сестру мертвой хваткой.

— Я дохлая? — грозно нахмурила брови Кира. — Ну все, кому-то подарков не будет!

Фил одобрительно захлопал крыльями.

— Доминика, а ну-ка слезь с сестры! — строго цыкнула на мелкую немного припозднившаяся мама, торопливо вытирающая руки кухонным полотенцем. — Вот же стрекоза… Кира, замерзла наверно? Поставь эту дылду на пол и пошли пить чай! И хоть обнимемся, что ли.

— Привет, мам, — Кира бросила сумку на пол, с трудом отцепила от себя Нику и обняла мать. — А где папа и бабуля?

— Отец на заработки уехал, в поселке совсем работы нет, — вздохнула женщина. — А бабуля сериал какой-то смотрела и задремала, сейчас разбудим.

— Еще бы не задремать, если ее любимый футбол не показывают. Одни сериалы и остаются, — сочувственно покачала головой девушка, входя в кухню, полную умопомрачительных ароматов — мама готовила праздничный ужин. — Ника, да отцепись ты уже, дай поговорить с мамой!

— Подарки, подарки! — защебетала девочка. — И киндер-сюрприз!

— Какой тебе киндер-сюрприз? — возмутилась мать. — А кто не слушается, в комнате не убирает, математику не учит и суп не ест?

— Папа! — невинно пожала плечиками Ника. Кира расхохоталась — в логике мелкой не откажешь.

Сдержанно улыбнулась и мать, разливая по кружкам чай с душицей.

— Вот так и живем: и папа у нас не слушается, и дочка в него пошла. Одна бабушка ведет себя нормально.

— Не обольщайся, ма, это до первого футбольного матча, — хмыкнула Кира и потянулась к кружке. Чай с душицей она любила. — А подарки будут, но не сейчас, а под елочку — так интереснее! — последняя фраза относилась к маленькой непоседе.

— А если я под елочку раньше залезу? — хитро прищурилась девчушка, не отходящая от сестры.

— Подарки заколдованы, если кто полезет без разрешения — в учебники математики превратятся! — серьезно ответила Кира. — Держи пока киндер-сюрприз, а на все остальное наберись терпения.

На ладони Киры возникло любимое всеми детьми шоколадное яйцо с игрушкой внутри. Довольная Ника цапнула яйцо и рванула в свою комнату — ей не терпелось достать игрушку. Мать бросила на Киру настороженный взгляд.

— Избалуешь… А что это было, что все это значит?

— Перенос, обычная бытовая магия, — ответила девушка, потягивая чай. — Ерунда, не обращай внимания.

— Ладно, — замяла тему женщина. — Лишь бы с учебой нормально было. Как сессия? Давай зачетку.

— Cейчас! — в руке Киры поочередно возникли мобильный телефон, пачка сигарет, блокнот и кассетный плейер. — Тьма, не то, вот же она! — наконец появилась и многострадальная зачетка, которую девушка гордо протянула вздрогнувшей матери. — Вот, смотри! Даже без троек! Мам, ну что ты подпрыгиваешь, будто первый раз мага видишь!

— Да ну тебя, отвыкла просто. Не каждый день такое увидишь, да и прежде не замечала за тобой таких способностей, только телекинез и то нечасто, — махнула рукой мать, села напротив дочери за стол и переключилась на зачетку.

— Я же взрослею, и от меня уже не только геморрой, а толк есть, — довольно улыбнулась Кира, наблюдая за степенно вплывающей по воздуху на кухню спортивной сумкой. — А вот и вещественные доказательства!

Мать Киры и вновь возникшая в дверях сестренка, притащившая следом разбуженную бабушку, торопливо завязывающую пояс халата, с удивлением наблюдали, как из недр сумки появились дорогие конфеты, шампанское, упаковка молотого колумбийского кофе — одного из лучших, балык, мандарины, виноград и маленькое чудо — лукошко ароматной лесной земляники, наспех набранной вместе с Виктором в одной из

соседних реальностей. На все гостинцы Кира заранее наложила стазис, чтобы в дороге продукты не испортились и не потеряли вид. И судя по тому, с каким восторгом запустила в лукошко шаловливые ручонки Доминика, сюрприз удался.

— Это все, конечно, замечательно, — наконец, вскинула удивленные глаза мать. — Только будь добра, объясни, откуда такое …изобилие? Ты никуда не влезла, дочь? Надеюсь, никакого криминала?